– Здравствуй, любовь моя! – Визерис посмотрел на меня безразлично-усталым взглядом, в глубине которого плескалась ярость.
– Что, дорогая невеста, не ожидала, что я выживу после твоего подарочка? – словно издеваясь, спросил Император, едва доковыляв до меня. Я тактично сдержала смешок, прикусив губу.
– Ах, Ваше Величество, напротив, я подарила вам самое лучшее, что смогла найти во всей Эльфийской Империи! – Мой медоточивый голос никак не вязался с ироничным выражением лица.
– Начинайте церемонию! – рявкнул жених и больно схватил меня за руку, правда, быстро отпустил, обжегшись.
Жрица затянула заунывную песню, очень похожую на поминальную или даже похоронную, вызвав у меня тем самым нервную улыбку.
И пела, пела, пела… Кто бы знал, какого труда мне стоило не зевнуть.
– Хватит! – В определенный момент Визерис не выдержал, – Ближе к делу!
Жрица сердито хмыкнула, но не стала возражать, подошла к нам вплотную, взяла за руки:
– Одна судьба, одна жизнь на двоих, спина к спине, вдох к вдоху, отныне и до конца вы будете вместе. Есть ли противники принятия дара жизни? Есть ли причины, по которым вы не можете сочетаться браком? Говорите сейчас или молчите до конца.
Данте деликатно откашлялся и заговорил:
– Вообще-то я против!
– Продолжайте! – –с сердитым взглядом перебил сына и потребовал от жрицы продолжения ритуала один не в меру нахальный эльф, а по совместительству – Император.
Данте подошел ближе:
– Нет. Определенно, я против!
Император покраснел от напряжения, казалось, он вот-вот придушит болтливого отпрыска. Но отпрыску было глубоко фиолетово.
– Говори же или молчи вовек, – разрешила жрица и, готова поспорить, подмигнула полысевшему эльфу. Тот радостно так улыбнулся и заговорил:
– Я не даю своего благословения этому браку. – Данте внимательно посмотрел на Визериса. – Это мое последнее слово и мое же законное право.
И тут я вспомнила недавние события, и пазл в голове начал потихоньку собираться. Я развернулась и с благодарностью посмотрела на друга, которого ситуация не то что забавляла, Данте откровенно ей наслаждался.
Император и без того выглядел неважно, а после слов сына нервно затрясся и побледнел, покрылся испариной и красиво так заискрил. Я даже испугалась, не приступ ли это. Сердечный.
– Да, как ты смеешь, щенок?! – выйдя, наконец, из оцепенения, заревел Визерис. Храм содрогнулся, народ потихоньку начал пятиться к выходу.
– Весь в отца-кобеля, – задумчиво ответил абсолютно спокойный Данте.
– Да я тебя к оркам сошлю – нет, на каторгу отправлю! Придушу! – Истерика Визериса набирала обороты.
– Да ты не переживай, дед. Можно, я буду так тебя называть? – решила я подлить масла в огонь и ласково посмотрела на новообретенного родственника. К слову, выглядел Император едва ли старше меня. – У тебя ведь возраст уже не тот, здоровье надо беречь.
Визерис скрипнул зубами и повернулся к жрице:
– Я настаиваю, нет, требую продолжить!
Жрица скромно опустила глаза долу, теребя хламиду; осталось только ножкой пошаркать для пущего эффекта:
– Владыка, я не могу пойти против воли отца девицы даже ради Императора. Таков закон.
–- Какой еще закон?! Я сам закон! – ревел взбешенный Визерис.
– Отец, свадьба отменяется, смирись! – просиял Данте, повернулся к публике и объявил громче: – Все свободны!
– Ты не смеешь! – Казалось, Император был в шоке. Он даже сгорбился весь, как-то осунулся и поплохел. Эх, не повезло ему, бедолаге! Сначала – новый гарем, теперь, вот, внучка появилась. А что? Нечего было нарываться! Вот, ничему его жизнь не научила, так хоть я помогу.
– Не переживай, дед, я тебе, если хочешь, самую красивую невесту найду, – вежливо предложила я, глупо похлопав ресницами, за что удостоилась воистину испепеляющего взгляда.
– Ну уж нет! – зло выплюнул Император, держась за сердце. – Стража! Это измена, в темницу ее!
Вот это, конечно, было уже лишнее.
Я только настроилась на то, что жизнь налаживается и вообще все в шоколаде, а тут такое!
– Эй, ты чего? – обиженно спросила я. – Нельзя же так с семьей?!
– Посидишь и подумаешь над своим поведением месяцок-другой, а, может, годик или десяток лет! – рявкнул мрачный Визерис и повернулся к Данте: – И ты тоже, развел мне тут балаган…
Разогнулся, приосанился и ровной походкой (ну, насколько это было возможно после всех полученных от наложниц травм) пошел к стражникам, указал на сына и кинул вслед:
– Взять его, чтоб из покоев и носа не показывал! Завтра же к оркам. Выполнять!
Стража долго не решалась ко мне подойти – видно, здорово я шороху навела. Я даже зауважала сама себя, но, в какой-то момент свет вдруг резко погас.
И конечно, за погасшим светом последовало ужасное пробуждение. Куда уж без этого.
Голова была деревянная, во рту – стойкий привкус горечи. Тело ломит, а желудок настойчиво просит еды.
Я не сразу сообразила, где нахожусь и в какой позе; вокруг была кромешная темного, и я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
– Ну что, довыпендривалась, Ева? – хмуро заговорила я сама с собой. – Ну вышла бы ты замуж, подумаешь! Годик бы отмучилась, а потом глядишь, надоела бы и скрылась где-нибудь подальше отсюда.
Время в темнице текло незаметно, я абсолютно не понимала, который сейчас час.
Лишь по усиливавшемуся вою желудка и общей слабости я догадывалась, что прошло около суток.
Я все думала, думала, не переставая. А чем еще заниматься?
Откровенно говоря, в какой-то момент я уже даже начала оправдывать Визериса и его варварство. Ведь он же не абы кто, а Владыка, император.
– Тьфу, уже крыша поехала! – отругала я себя. – Жертва Стокгольмского синдрома, не иначе. В этот самый момент послышался громкий скрип, открылась каменная дверь, и с факелом наперевес вошел Ралион.
Узнала я его, конечно, гораздо позже. Сперва я не могла открыть глаза и долго привыкала к свету.
– Попей, – тихо сказал мужчина и поднес к моим губам флягу с холодной водой. Я, конечно же, начала глотать воду, быстро и жадно, будто куда-то опаздываю.
Привыкнув к свету, я обнаружила, что подвешена на цепях и скована, словно в металлический кокон.
– Не торопись, а то подавишься, – предупредил Ралион и терпеливо подождал, пока я напьюсь. Я хотела задать тысячу вопросов, еще я хотела поблагодарить за питье, но не смогла и слова, лишь тихо захрипела.
– Знаю, тебе тяжело, но потерпи немного, Данте поможет, – попытался он меня успокоить.
– Данте? Его же тоже схватили? – неизвестно откуда найдя в себе силы, прошептала я, на что гость лишь улыбнулся.
– Его так просто не возьмешь. – Затем Ралион быстро смочил руку и влажной ладонью протер мне лицо, после чего попрощался: – Мне пора.
Мужчина аккуратно погасил факел, тихо закрыл дверь и ушел.
Что самое удивительное, я ему поверила. Мне искренне хотелось верить хоть кому-то, я до последнего не хотела принимать факт своего заточения.
Через каких-то пару минут я и сама не заметила, как уснула. Впала в долгое тревожное забытье.
Снились мне странные сны, как и в прошлый раз.
Снова родной мир, любимая моя машинка, одинокая квартира и я сама. Такая, какой была раньше. Длинноволосая платиновая блондинка с варениками на пол-лица, с ужасными накладными ресницами, под тяжестью которых веки едва открывались. Даже смешно: что было во мне красивого? Только фальшь.
В своем сне я стояла возле зеркала, рассматривая прежнюю себя, и меня же рассматривали в ответ.
– Я не такая, – говорила я.
– Такая, – отвечали мне, угрожающе показывая кулак.
– Я ничего не сделала! – злилась я.
– Сделала! – вторили мне и обиженно надували губки.
А потом появился Данте и обнял меня.
–Вот я и в твоем сне, – приветливо улыбнулся эльф и с нежностью поцеловал меня в макушку. – Совсем скоро, любовь моя.
– Но... – захотела поспорить я, только не с кем было спорить: Данталион испарился.
А я вдруг поняла, что не сплю.
В темнице было очень жарко, горячий воздух обжигал легкие.
Было трудно дышать, еще и в ушах звенело. Веки никак не хотели слушаться, а когда наконец-то мне удалось открыть глаза, я чуть не взвыла от страха. Кругом был огонь, я лежала на накалившемся каменном полу, обнаженная, без следа кандалов и цепей. Лишь красные полосы на конечностях напоминали о том, что еще совсем недавно я была скована.
Попытавшись встать, упала и больно ударилась. Но и этого краткого подъема оказалось достаточно, чтобы рассмотреть: я в той же каменной камере, за исключением ее содержимого. Казалось, все выжжено дотла.
Воздуха не хватало, и от этого кружилась голова.
Я подползла к самой двери, к слову, тоже каменной, припала к небольшой щели внизу, стараясь получить хоть немного кислорода.
Но пламя последовало за мной.
Стало ясно, как дважды два: это не поджог или возгорание, это я.
Я горела, словно факел.
Где-то за дверью была слышна беготня – видимо, стража уже в курсе происшествия.
Совсем близко послышались шаги.
Кто-то подошел, попытался открыть дверь, но вскрикнул и выругался. Обжегся, наверное.
А затем наступило блаженство. Каменная дверь вмиг похолодела, затем покрылась инеем и, наконец, толстой коркой льда.
Огонь тут же принялся лизать лед, а на меня струйками потекла вода.
Скрипнул запирающий механизм, и дверь приоткрылась.
– Ева, отойди подальше от двери! – услышала я командный голос и послушно поползла к стене напротив.
Данте просунулся в щель, щурясь и кашляя от дыма, направил в мою сторону руку и принялся охлаждать помещение, покрывая стены и потолок льдом. Он и меня поместил в ледяной кокон, который быстро растаял, оставив меня в луже воды.
По коже пульсировало пламя, согревая и защищая меня.
– Идем, – попросил Данте. – У нас совсем мало времени.