– А какие еще приносить магу смерти? Не свадебные же гортензии? А так Фартис проснется, порадуется… Хотя бы недолго…
– Почему недолго? – спросила я зашедшую в палату Фай, которая начала хозяйничать, ставя цветы в вазу и выкладывая яблоки на прикроватную тумбочку.
– Потому что, зная этого северянина, он как поймет, что проспал и его диплом превратился в прах, так и разозлится. А когда психуешь, радоваться уже тяжело. Даже цветам… – резонно заметила некромантка и рассказала, что последний месяц лета Фартис копал материал для научной работы. Во всех смыслах копал. Сначала в библиотеке – теоретический, а затем и с лопатой в руках на погосте – практический.
Некромант исследовал костяных гулей. Нашел несколько образцов и начал подробное изучение их физиологии. Вот только для последнего потребовалось поддерживать во вскрытых телах реликтовой нежити подобие жизни. И на это у Фартиса уходила прорва энергии. Некроманту оставалось совсем ничего – описать функционирование выделительной и половой систем, но тут случились первокурсники и дохлый тролль. Адепт попал в лечебницу, а его практический материал издох: подпитка была завязана на ауру брюнета, поэтому никто из одногруппников в энергетические доноры не годился и не смог помочь.
– Так что Фартис очень разозлится, когда поймет, что нужно еще раз добывать гулей. Хорошо хоть, сейчас на дворе только начало осени, а не излом зимы: не нужно прорываться через высоченные сугробы и долбить мерзлую землю… – поправляя астры, подытожила чародейка с интонацией человека, который находит позитив даже в свежем трупе.
На этой оптимистичной ноте мы с Риком и поспешили покинуть палату, чтобы поскорей оказаться на улице, где уже осенний вечер окутал мир мягким алым светом заходящего солнца. Еще немного – и появятся звезды, выкатится на небо холодной серебряной монетой луна. А этот день закончится, еще на шаг приблизив меня к эпилогу. От последних мыслей поежилась, и это заметил Рик.
– Замерзла? – по-своему понял он.
– Немного, – призналась я и добавила: – Но не от вечерней прохлады, а от перспектив.
– Каких? – серьезно спросил Змей.
Я не ответила, лишь замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась, собираясь духом. Могла бы отшутиться, но не стала. Захотелось быть честной. Вот только оказалось, что доверять – невероятно сложно. Это все равно что давать другому человеку в руки нож, острие которого упирается тебе в шею.
Когда я думала о том, чтобы Рик стал свидетелем допроса, то преследовала свою выгоду. А сейчас же ее, выгоды, не было… И все же я решилась.
– Мрачных. У меня осталось всего три кандидата в убийцы принца… – начала я.
А затем рассказала про Медного, первокурсника с боевого факультета и леди Симменс. Рик задумался на минуту, а затем произнес:
– Думаю, стоит начать с магессы. Все указывает на то, что в ее сознании покопались, а если так, то в деле замешан черный менталист. Его можно будет отследить по каналу, через который он управляет телом жертвы. Но для этого та должна быть без сознания.
– Предлагаешь ее оглушить? Напоить сонным зальем?
– Насильственное внешнее воздействие может спугнуть нашего манипулятора, – возразил Змей. – Лучше наведаться к ней домой, когда она сама уснет. Я выясню адрес…
– Вообще-то он у меня уже есть, – скромно сообщила я, не уточнив: для того, чтобы его добыть, пришлось ужом извернуться. В буквальном смысле. Правда, не мне, а химериусу.
Змей же даже не удивился моей осведомленности. Лишь одобрительно усмехнулся, и… сама не заметила, как мы договорились, что завтра ночью стоит прогуляться по ночной столице. А первокурсника с боевого решили оставить напоследок. Все же шансов, что преступница (хоть и невольная) леди Симменс, было больше. Хотя я бы не списывала боевика со счетов. Ведь проще всего проникнуть в академию под видом первокурсника. Да и Медного тоже не стоило оставлять совсем без внимания.
Все это мы обсуждали по дороге к общежитию, которая неожиданно закончилась. Мы остановились у крыльца. Мимо нас проходили спешившие по своим делам адепты. Бдительная комендантша-гоблинша выглядывала из окна с таким видом, что становилось понятно: это профессиональная сплетница, которая умеет перемыть кости любому так, что очернит с ног до головы. И при этом слухи в твой адрес будут из надежных устных источников! Только повод дай.
И я бы дала! Наплевала на эту поборницу нравов, а заодно и на кучу свидетелей, привстала на цыпочки и потянулась к губам Змея на прощанье, но… Мне попался слишком уж заботливый дракон! И пекся он не только об одной рыжей некромантке в целом, но и о ее реноме в частности. Вот так и сказал:
– Я не хочу пятнать твою репутацию.
– Пытаться обелить фамилию Тэрвин – значит оскорбить, – фыркнула я. – Я, может, всю сознательную жизнь старалась, чтобы молва обо мне была исключительно темной. А ты…
Но Рик был несгибаем. Так что мы просто стояли, глядя друг на друга. Я и Змей. Встрепанные после забега до лазарета, раскрасневшиеся от разговора, много сказавшие друг другу, но так и не произнесшие главного. Мы оба ощутили эту недосказанность, которую я попыталась превратить в шутку. Но не получилось. А слова просились на волю и…
– Как думаешь, у этой истории с убийцей будет счастливый конец? – вырвалось у меня.
– Обязательно, – произнес Змей, и его пальцы осторожно дотронулись до моей щеки. Словно он был слепцом, что запоминает лица по их очертаниям, на ощупь. А я точно так же коснулась Рика взглядом. – Но куда важнее, чтоб этот конец стал нашим с тобой началом, одним на двоих. Потому что я хочу, чтобы ты не исчезала из моей жизни. Никогда.
– Порой мы не властны над собой и над судьбой, – выдохнула я, ведь даже если удастся каким-то чудом избежать плахи, то от канцлера мне не уйти. Не даст клятва верности. Я так и останусь его шпионкой. До самой гробовой доски. Моей или Грача. И первый вариант куда вероятнее.
Но пока рядом был Рик. Я чувствовала его руку, скользнувшую от моей скулы по шее к плечу, ниже, к запястью… Наши пальцы переплелись. Крепко-крепко. И казалось, что Змей вот так способен удержать меня, в каком бы водовороте я ни оказалась.
Мы больше не сказали ничего друг другу и спустя какое-то время (когда комендантша плюнула на таких правильных нас и отошла от окна) все же смогли попрощаться.
В свою комнату я поднималась в смешанных чувствах. Но они были в моей душе ровно до того момента, как я открыла дверь.
А вот едва я переступила порог, как из всех эмоций остались лишь глубоко нецензурные. Ибо химериус, проникнув в комнату, как-то умудрился снять со шкатулки охранку и сейчас с упоением копался в моих украшениях и артефактах! Даже бусинки на себя нацепил, подлец, и гордо вытянул шею, любуясь на отражение в зеркале.
– Положил. На место! – отчеканила я, а затем повернула ключ в замочной скважине.
– Угу. Я так напугался, что щас всхрапну со страху, – проворчал напарничек, но разряд магии, который просвистел над чешуйчатой башкой, заставил его передумать.
Так что украшения были моментально сняты и возвращены в шкатулку, а сам химериус перепорхнул на подоконник, под прикрытие штор, и уже оттуда пошел в атаку. Правда, исключительно лингвистического толка.
– Наконец-то вернулась! – фыркнул химериус, выглянув из-за занавеси, и, припомнив мне мои же слова, добавил: – «Я буду у тренировочного поля…» Ну-ну… Как же. Я всю академию облетел! Чего только не увидел. А тебя – нет! Кстати, статую, у которой маги топтались, ты, случаем, не разбивала? – деловито поинтересовался Норс.
– Нет, я спасала, – ставя сумку на пол, ответила я.
– Скульптуру? – не понял химериус.
– Ричарда.
– Что-о-о?.. – выдохнул от удивления виверн. Причем огнем выдохнул так, что штору подпалил. Неврастеник чешуйчатый.
Одним словом, Норс запаниковал так, как будто принца первый раз пытались прикончить. И спрашивается: ну чего так нервничать из-за того, что пропустил покушение? Завтра, глядишь, новое будет.
Так что, пока напарничек приходил в себя, я гасила пламя и проветривала комнату от чада. Наконец, когда воздух стал относительно свеж, а мысли Норса – чисты от мата, химериус недовольно проворчал:
– Знаешь, Тэрвин, кого-то язык доводит до столицы, а тебя – до костра.
– Я это поняла, когда ты сейчас попытался спалить комнату, – фыркнула я и достала из потайных ножен небольшой кинжал, чтобы отрезать часть от все еще смердевшей гарью шторы.
– Всего-то разок плюнул, – проворчал виверн. – И вообще, тебе надо быть не такой мстительной. Поотходчивее. Не держать на напарника зла.
– А я и не держу… – мрачно отозвалась я, подходя к полуобгоревшей занавеске.
– Угу. Ты держишь нож! – заметил Норс и поспешил отодвинуться от меня в дальний угол подоконника. И с относительно безопасного, на его взгляд, расстояния продолжил: – К тому же…
Химериус не договорил. Его заглушил треск ткани.
Я же, избавившись от прожженной тряпки, выкинула ее в зачарованное ведро, на которое было наложено заклинание утилизации, и поинтересовалась:
– Меня больше интересует: где так долго был ты?
– Так на поединок смотрел, – ничуть не смутился виверн. – Победа, кстати, досталась рыжему, а его противнику – расквашенный нос. И обоим – сутки ареста. Едва поединок закончился, их в карцер отвели…
– Точно в карцер? – впившись в химериуса взглядом, спросила я. Хотя надежда на то, что, будучи под конвоем, Медный мог организовать покушение, была, мягко говоря, сомнительной.
– Точнее не бывает, – заверил Норс. – Магистр как появился рядом с драчунами, как щелкнул пальцами, так на запястьях обоих адептов сразу браслеты и появились. Заковал преподаватель, значит, драчунов, чтоб магию заблокировать. Рыжий еще орал, что права не имеют использовать кандалы и, вообще, он студент по обмену. И это произвол. А потом пришли старшекурсники – штук шесть, не меньше – и прямиком недодуэлянтов в карцер повели.
Пока я слушала рассказ химериуса, меня терзали смутные сомнения: уж не магистр ли Фопс Грёгг застал бой Медного? Уж больно метод наказания был знаком – кандалы. Последние, к слову, так и лежали у меня в сумке: все забывала отдать их преподавателю. Но то было лишь предположение. А вот что точно стало ясно: рыжего можно вычеркивать из списка подозреваемых. Потому как он просто не мог оказаться в двух местах одновременно: и статую толкать, и речь перед преподавателем за свои права и свободы. Так что… Теперь точно осталось только двое подозреваемых. И я выясню, кто из них убийца…