Анька моя при любой возможности моталась к своему придурку Толику. Я не кричала – орала, что так делать нельзя. Ходила разговаривать к Ленке – сколько можно терпеть-то? Толику говорила, что он хуже последней местной шалавы, раз доит Аньку, которая в их любовь неземную верит. Когда дочь решила развестись, я была только рада. Не за Аньку, за Георгия. Он заслуживал лучшего, не такой жены, как моя Анька, а нормальной, заботливой, хозяйственной.
Он был хорошим мужем, хорошим отцом и хорошим зятем. Я надеялась, что Георгий еще устроит личную жизнь. Даже написала ему сообщение, что всегда останусь его тещей, если он захочет. И приеду по первому зову. Буду рядом. Надеюсь, он понял, что я на его стороне.
Антон
«Я не поеду к бабушке. Лучше сбегу», – прислала Юлька сообщение.
Антон не сомневался, что сестра так и поступит.
«Завтра в раздевалке», – ответил он.
Отец был дома.
– Пап, можем поговорить? – спросил Антон, заходя в его кабинет.
Теперь эта комната считалась папиным кабинетом. До этого – подобием игровой. Они с Юлькой играли здесь в настольные игры, собирали пазлы, выстраивали армии рыцарей. Здесь же сестра любила читать, валяясь на ковре. Антон лежал рядом на диванчике, тоже с книжкой. Отец сидел за столом, работал. Мама старалась не заходить в эту комнату без особой необходимости. А им было хорошо.
– Да, конечно, – ответил отец.
Антон увидел валявшуюся на полу пластмассовую саблю. Поднял. Осталась от их с Юлькой последнего сражения. Сжал в руке, решил отдать сестре – на память.
– Пап, ты можешь отправить Юльку в лагерь вместе со мной? – попросил Антон. – Она не хочет ехать к бабушке.
– Могу, но мама собиралась провести лето у бабушки.
– Пожалуйста, пусть Юлька в лагерь поедет. Я за ней присмотрю. Обещаю, – попросил Антон.
– Хорошо, под твою ответственность, – неожиданно легко согласился отец.
На следующий день в раздевалке Антон сообщил сестре, что они вместе едут в лагерь. Но Юлька должна вести себя хорошо – ни с кем не драться, не создавать проблем. Антон пообещал отцу, что все будет идеально.
– Спасибо! – Юлька обняла его и прижалась. Так, как делала раньше. Антон замер, стараясь сохранить этот момент в памяти.
– Вы не поедете в лагерь, – на следующий день объявил отец.
Антон замер. Он не знал, как сказать Юльке, что их план не удался и что он опять ее подвел.
– Вы поедете в другой лагерь – в Карелию – кататься на байдарках. Там есть группы для разных возрастов. – Отец был доволен сюрпризом. – Тебе тяжеловато придется, зато Юльке там точно понравится. И ей не нужно будет вести себя как девочка!
– В смысле? – Антон все еще не понимал, шутит отец или говорит серьезно. Другой лагерь – это хорошо или плохо?
– Ну понимаешь, байдарки – это в основном для мальчишек. Сплав по реке, до этого подготовка – учиться вязать узлы, ставить палатку, разводить костер, управлять байдаркой, варить на костре кашу, суп, сооружать походную баню. Рюкзаки тяжелые. Так что Юльке будет на что выплеснуть свою энергию и где проявить характер. А если ее, как девочку, поставят на готовку, боюсь, половником точно кому-нибудь прилетит в лоб, – рассмеялся отец. – Поедем в магазин. Надо будет много всего купить, от сапог до фонариков. Еще нужны походный нож, компас, термобелье, термос, посуда для походов, рюкзак.
У Антона начало крутить живот. Он как-то не был готов к сплаву по бурной реке. Да и представить себя в палатке тоже не хватало воображения.
– Ну ты чего скис? Не рад, что ли? – удивился отец.
– А мы можем с собой Юльку в магазин взять? – спросил Антон. Он не хотел расстраивать отца и показывать, что его не очень интересуют складные ножи, компасы и фонарики, крепящиеся на лоб. Юлька бы его точно спасла. Он уже представлял, как сестра скачет по магазину и сияет от счастья.
– С этим сложнее, – ответил отец, – мама будет против.
– Но ведь это ты решаешь, что делать, разве нет? – удивился Антон. – Юлька говорит, ты можешь лишить их денег, поэтому они сделают все, как ты скажешь.
– Это говорит не твоя сестра, а мама так считает. Ты думаешь, что я способен так поступить? Перестать заботиться о собственной дочери? Или хоть как-то навредить вашей маме? – Отец говорил тихо, с яростью в голосе.
– Не знаю, – признался Антон.
Отец замолчал.
– Пап, прости, так что сказать Юльке? – спросил Антон.
– Да, мы поедем все вместе, – сказал отец.
Он не стал произносить то, что крутилось на языке: «Раз ваша мать считает меня последней сволочью, значит, я таким и буду».
На следующий день Антон объявил новость о другом лагере и поездке в магазин сестре. Но та сидела насупившись. Антон ожидал, что Юлька начнет скакать от счастья, но она даже не улыбнулась.
– Ты что, не рада? – удивился Антон. – Представляешь, папа хочет купить и фонарики, и компас, и нож складной. И еще кучу всего. Там все будет так, как ты любишь. И не придется вести себя как девчонка. Наоборот.
– Они с мамой вчера ругались по телефону. Я слышала, – призналась Юлька. – Мама плакала потом весь вечер.
– Давай договоримся. Это их дела – взрослые. Пусть сами разбираются. А мы дети и не должны вмешиваться в их отношения. Если у нас есть возможность побыть вместе, надо ею пользоваться. Наши родители поступили так, как хотели, значит, мы имеем право поступать так, как нужно нам. А я без тебя в магазин не поеду. Ты лучше меня в ножах разберешься и в фонариках тоже. – Антон говорил искренне.
Это на Юльку подействовало.
– Точно! Я нам выберу лучшие фонарики! – подскочила она. – И мне не придется ехать к бабушке! Ура!
В магазине все было так, как и предполагал Антон: Юлька бегала от полки к полке, визжала от восторга, валялась на полу, проверяя спальный мешок. Нацепила на голову сразу несколько фонариков, а от складных ножей ее вообще нельзя было оттащить. Ей нравились алюминиевые походные миски, термосы, веревки, пенки, фляги. Рюкзак она выбирала так, как девочки выбирают нарядное платье.
– Пап, спасибо, – поблагодарил отца Антон. Он стоял, глядя, как сестра с восторгом разглядывает содержимое походной аптечки. А уж когда Юлька впервые в своей жизни увидела спички, узнала, для чего они, попросила купить сразу упаковку, чтобы потренироваться, они уже оба хохотали.
– Надеюсь, она не подожжет школу, – заметил отец.
– Да, Юлька может, – улыбнулся Антон. И тогда ему впервые в голову закралась мысль, что отец не такой плохой, каким он его считал. Не такой злой, каким его всегда представляла мама. Или в одном человеке могут сочетаться добро и зло, жестокость и нежность? Нет, в это Антон не мог поверить. Он же не был злым, не мог сознательно обидеть другого человека, сделать ему больно. Юлька, если и дралась с мальчишками, грубила учителям, то не потому, что была такой по натуре. Она всегда защищалась. По-другому не умела. Но никогда не нападала первой. Если ее задирали, давала отпор. Могла нагрубить учителю, но лишь если чувствовала, что правда на ее стороне. И справедливость тоже. Юлька была справедливой истошно, не терпела полумер, как Антон. У сестры все было или белое, или черное. Антон же предпочитал видеть в жизни сложные цвета. Не желтый и красный, а оранжевый, ближе к терракотовому, не синий и зеленый, а бирюзовый, цвет морской волны.
Он посмотрел на отца. И увидел его совсем другим, каким никогда прежде. Отец хохотал, глядя на Юльку. Смотрел на нее с такой любовью, что у Антона защемило сердце. В тот момент он понял, насколько сильно отец скучает по дочери, как ее ему не хватает. Отец чувствовал то же, что и Антон: безумное горе из-за расставания, из-за того, что они больше не живут вместе. И тогда, именно в магазине, Антон поверил, что отец не мог так с ними поступить. Не мог отказаться от Юльки. Не мог их разделить. При этом знал, что отец не ответит ему откровенно на вопросы, почему так произошло. Не признается, что держал на душе, потому что считает его ребенком, на которого нельзя перекладывать ответственность за действия взрослых. Тогда Антон решил поступать так, как и объяснил Юльке – исходя из собственных, детских, интересов. Так, чтобы они оставались вместе. Любыми способами.
Из магазина они вышли, увешанные пакетами. Юлька умоляла оставить ей пакет с ножом, термосом, спичками и аптечкой. Но тут настоял Антон: «Все будет храниться у меня». Юлька насупилась, но ненадолго. Она спрашивала у отца, как плавать на байдарках, как грести, как ловить рыбу, как мыться в палатке, приспособленной под баню. У нее был миллион вопросов про узлы, сплавы, пороги, реки. Это был один из лучших дней в их жизни.
Вечером Антон спросил у отца, откуда он столько знает про Карелию.
– Я учился в институте, а мой сосед по комнате в общаге был из Петрозаводска. Вот он и пристрастил меня к байдаркам и сплавам. Надеюсь, вы там будете ловить рыбу и жарить ее на костре. Это самое вкусное, что я ел в жизни. А еще каша, суп, чай из канов – так называются туристические котелки. Гречка с тушенкой и перловка, суп из консервов. Я любил из горбуши. Такое запоминается навсегда. Тем более если не особо избалован. Для нас, студентов, макароны уже были счастьем. А сосиски мы вообще ели сырыми.
– Если ты… в общем… если не избалован… почему тебе не нравилось, как готовила мама? – вдруг спросил Антон, ошалев от собственной не пойми откуда взявшейся смелости.
– С чего ты это взял? – спросил отец строго.
– Я видел, как ты выбрасываешь еду, которую она приготовила, – признался Антон.
– Потому что боялся получить расстройство желудка, – хмыкнул отец. – Некоторые женщины, да и мужчины тоже, не умеют готовить. Их лучше вообще к плите не подпускать. Я же не выбрасывал еду, которую готовила твоя бабушка.
– Мне ее пирожки нравились. С яблоками.
– А мне с капустой и яйцом, – заметил отец.
– Маме было обидно, она плакала.
– А мне было обидно, что она покупает готовые котлеты и кормит вас ими. Нет ничего важнее в жизни ребенка, чем домашняя еда. Поверь мне.