– То есть нужно переводить? – уточнила воспитательница.
Врач пожал плечами. Мол, я только дал рекомендации, решать не мне.
Георгий не знал, сказать ли Эмме о том, что ее ждет, или нет. Искал момент, чтобы поговорить, но она как приклеилась к Леньке. Везде за ним ходила. Подойти к ней и оторвать от Леньки он так и не решился, чего не мог себе простить. Эмму забрали без всякого предупреждения. Она кричала, брыкалась, плакала. Все стояли и смотрели, как ее запихивают в машину и увозят. Никто не знал почему, за что? Все молчали от страха – вдруг с ними поступят так же? Ленька даже не вышел во двор, хотя Эмма кричала, что хочет попрощаться с друзьями. Он как был ссыклом, так и остался.
Георгий не понимал, почему Эмма не сказала ему о своей болезни. Ведь наверняка знала. Не мог объяснить, почему она бросила его и связалась с Ленькой. Хотела его, Георгия, уберечь, зная, что больна? Наверняка. Георгий в это поверил, как в то хорошее, во что хочется верить. Как-то он спросил у воспитательницы про Эмму.
– Потом, не сейчас, почему ты спрашиваешь? – удивилась и немного испугалась она и убежала якобы по срочным делам.
Георгий еле заставил себя подойти к Леньке.
– Чего тебе? – удивился тот.
– Ты можешь узнать, что с Эммой? – спросил Георгий.
– А чё с ней? – не понял Ленька.
– Узнай. Я заплачу сколько скажешь.
– Можно подумать, у тебя есть, – хмыкнул презрительно Ленька.
– Я знаю, где достать. Сколько Эмма для тебя стоит? Пачка сигарет? Кулек семечек? Трешка? Просто скажи.
– Отвали! – Ленька грубо оттолкнул Георгия.
Через несколько дней Ленька подошел к нему в очереди в столовой. Будто хотел первым схватить поднос.
– Эмка всё, – сказал он. – Еще в больничке удавилась. До психушки не доехала.
Георгий замер. Он не понимал, как это «все». В каком смысле удавилась? Он смотрел, как Ленька как ни в чем не бывало набирает на поднос тарелки, ставит стакан с компотом. Для него ничего не изменилось. Тогда почему Георгий стоял, не в состоянии пошевелиться, его отпихивали от стойки, он всем мешал. Как это – Эмма всё? Так не может быть. Она не была больной, просто странной. Почему повесилась? Удавилась – ведь значит повесилась? Нет, это неправда. Эмма никогда бы так не сделала. Она хотела жить. У нее были мечты, планы. Она видела свое будущее! А если человек видит будущее, то не станет себя его лишать. Неужели ей что-то вкололи, отчего она умерла? Как многие из их детдома, отправленные в больницы, специнтернаты, но так и не вернувшиеся оттуда. Никто никогда не возвращался.
Тогда Георгий понял, что не даст себя куда-то увезти. Не повторит судьбу Эммы, не только ради себя, но и в память о ней. Он вырвется из этого ада, избавит себя от общения с Ленькой, который вдруг решил с ним дружить.
– Сколько я тебе должен? – спросил Георгий, когда Ленька сам к нему подошел и предложил сигарету.
– Чего? За что?
– За Эмму. Информацию.
– Отвали, придурок. – Ленька его толкнул, но не сильно. Не со злобой, а вроде как с болью. Будто хотел дать понять, что сам переживает.
Как ни странно, именно тупой Ленька заставил Георгия поверить в людей. То, что тот не стал требовать плату за информацию, говорило о том, что в каждом человеке есть некая грань, которую он не перейдет. Ленька не смог взять дань с Георгия, выяснив, что случилось с Эммой. Да, если бы не просьба Георгия, сам бы Ленька даже спрашивать не стал. Ему было наплевать. Но он не смог перейти черту, за которой начинается дно. Значит, все еще оставался человеком.
Антон
Антон приехал из летней олимпиадной школы. Шел с автобусной остановки и увидел в «витрине» кафе Настю. Не удержался, зашел. Настя кинулась к нему, обняла.
– Как ты? – спросил Антон. Он был очень рад ее видеть.
– Хорошо, – улыбнулась Настя, – ездила на пленэры в Калининград. От художки. Мне очень понравилось. – Она действительно выглядела отдохнувшей и довольной.
– Отлично, очень рад за тебя, – сказал Антон. – А я вот из олимпиадной школы. В Казани был. Очень красивый город. Тебе бы там понравилось рисовать.
– Да, наверное, – кивнула Настя.
– Какие еще новости?
– Милан переехал в другой город. Помнишь, его родители решали… вот и решили, – рассказала Настя.
– Ты расстроена?
– Нет, конечно, нет. Главное, что они вместе. В смысле семьей.
– Да, это главное, – согласился Антон. Он заметил, что Настя отвлекается на телефон, кому-то пишет и улыбается тому, с кем переписывается.
– А у тебя как? Как Юлька? – спросила она.
Он кивнул, мол, в порядке. Настя не стала уточнять. Они обнялись и договорились встретиться как-нибудь, попить кофе.
Антон сидел и уже минут сорок смотрел в окно. С утра лил дождь. Как утверждали синоптики, сильнейший ливень за последние то ли пятьдесят, то ли сто лет. Впрочем, у них что ни ливень или снегопад, так обязательно уникальное природное явление. Редкие прохожие с некоторым изумлением смотрели на зонты, которые стали бессмысленным аксессуаром. От дождя не защищали совсем. Еще и выворачивались от ветра наизнанку, таща за собой хозяина. Антон смотрел, как потоки воды с крыши не попадали в воронки водостока и хлестали мимо. Зачем тогда эти воронки, кто их придумал? Почему они такие узкие, сделали бы пошире. Но зрелище затягивало. Он готов был сидеть так сколько угодно, если бы не пришедшее в мессенджер сообщение от Юльки. Точнее, фотография задачи. Что означало – не могу решить, помоги. Антон улыбнулся. В последнее время сестра обращалась к нему за помощью лишь в сложных случаях, когда задачи действительно оказывались непростыми.
– Я дома! – объявил о своем приходе отец.
– Как бабушка? – спросил Антон. Ее пришлось поместить в частный пансионат-лечебницу, где присматривали за пожилыми пациентами, страдающими деменцией. Георгий каждую неделю ездил навещать бывшую тещу.
– Ничего. Погуляли немного, – ответил отец.
– Она тебя не узнала?
– Нет. Маму видел?
Антон показал за окно – ливень, кто выйдет из дома в такую погоду?
– Вчера гуляли в парке. Юлька жалуется, что Молли за белками гоняется. Мама вроде нормально. Говорит, Нюся ест, спит и какает. По часам. Никаких проблем. Юлька ждет, когда сестра подрастет, чтобы с ней можно было играть. Сейчас мне написала, помогу решить ей задачку. Опять геометрия. Она ее терпеть не может, – рассказал Антон.
– Это хорошо, правда?
– Плохо, геометрия нужна. Она в физмат-классе учится, – ответил Антон, не понимая, чему отец так радуется и улыбается.
– Да, конечно, – ответил отец.
Антон смотрел, как вода хлестала мимо воронок водостока, и тоже вдруг улыбнулся. Хорошо, что Молли гоняется за белками, Юлька страдает от геометрии, а новорожденная сестра спит и ест. Разве этого не достаточно для счастья?