й зрелости немного позже, чем другие юноши моего возраста, и постоянно испытывал… хм… все связанные с этим фактом трудности. А сейчас испытываю горячее желание обсудить их с вами как можно скорей и подробней. Я охотно начал бы именно с меня… но боюсь, что не имею на это права. Полковник Ферридж наверняка осудит нас, если узнает, что мы обсуждали мои затруднения за счет ваших. Итак, я покажу вам сейчас несколько чернильных пятен, чтобы выяснить, о чем напоминают вам различные конфигурации и цветовые оттенки.
– Не утруждайте себя, доктор. Мне всё напоминает о сексе.
– Правда? – воскликнул осчастливленный майор Сэндерсон, как бы боясь поверить своим ушам. – Ну, теперь-то мы многое поймем. А вам снятся иногда полноценные сексуальные сны?
– Мои сны о рыбах – это сексуальные сны.
– Нет-нет, я имею в виду истинно сексуальные сны – с истязаниями и насилием, с надрывами и блаженством, когда вы страстно рыдаете над своей жертвой, не зная, чем бы еще выразить ей свою ненависть и любовь, – вот про какие сны я хотел бы с вами поговорить. Они вам снятся?
– Мои сны о рыбах как раз такие сны, – умудренно задумавшись на мгновение, определил Йоссариан.
Майор Сэндерсон отшатнулся, словно ему дали пощечину.
– В общем, конечно, – с натужным безразличием согласился он, и Йоссариан сразу заметил мгновенно вспыхнувшую в нем недоверчивую враждебность. – Но мне-то нужно, чтобы вам приснился именно такой сон, о котором я говорил, – нам необходимо выяснить, как вы к нему отнесетесь. Ну и на сегодня, я думаю, достаточно. До следующего нашего собеседования постарайтесь найти ответы на заданные вам вопросы. Эти собеседования, знаете ли, не менее тягостны для меня, чем для вас.
– Тут главное Дэнбар, – сказал Йоссариан.
– Дэнбар?
– Ну да, поскольку он все это затеял. Сон-то его.
– Ах его? – ухмыльнулся майор Сэндерсон, и к нему вернулась прежняя уверенность. – Дэнбар, насколько я понимаю, тот самый злостный индивид, чьи похабные художества приписывают обычно вам. Я угадал?
– Ну, не такой уж он злостный.
– А вы, значит, готовы отстаивать его до последнего вздоха?
– Ну нет, до последнего не готов.
Майор Сэндерсон ядовито улыбнулся и записал в своем блокноте – «Дэнбар».
– Почему это вы хромаете? – желчно спросил он, глядя, как Йоссариан ковыляет к двери. – И с чего вдруг обмотали ногу бинтом? Вы что – спятили или отроду не в себе?
– У меня на ноге рана. Из-за нее-то я и попал в госпиталь.
– Нет у вас никаких ран! – злорадно возразил майор Сэндерсон. – А в госпиталь вы попали из-за камней в слюнной железе. Вам бы поостеречься, а то, глядишь, доумничаетесь до желтого дома. Вы вон и так уже не помните, с чем вас поместили в госпиталь.
– С раной на ноге, – уперся Йоссариан.
– Ладно, передайте привет вашему Дэнбару, – заглушив ехидным хихиканьем его реплику, проговорил майор Сэндерсон. – И скажите ему, что я просил его почаще видеть ваш сон.
Однако Дэнбара теперь постоянно мучили головокружения и тошнота, а голова у него болела еще с прежних времен, и ему было не до майора Сэндерсона. Обжору Джо опять начали терзать ночные кошмары, потому что он совершил шестьдесят боевых вылетов и ждал очередной раз отправки домой, но, заглянув однажды в госпиталь, чтобы навестить Йоссариана и Дэнбара, он отказался делиться с майором Сэндерсоном своими кошмарными снами.
Йоссариан приставал ко всем знакомым, упрашивая их рассказать ему хоть какой-нибудь сон для майора Сэндерсона.
– Мне ужасно не хочется его расстраивать, – говорил он. – Ему и так уже мерещится, что он отверженный.
– С тех пор как вас ранили, – признался капеллан, – мне постоянно снятся очень странные сны. Я вижу, к примеру, во сне, что моя жена умирает или ее убивают, а наши дети задыхаются до смерти, подавившись вполне доброкачественной пищей. Или вот еще сон: я плыву над бездонной глубиной, а голодная акула вгрызается мне в левую ногу – именно там, где у вас повязка.
– Замечательный сон, – сказал Дэнбар. – Готов поспорить, что он понравится майору Сэндерсону.
– Чудовищный сон, – сказал майор Сэндерсон. – В нем чувствуется извращенность, жажда страданий и тяга к смерти. Вы наверняка увидели его, чтобы мне досадить. И я, признаться, даже не уверен, что вас можно оставить на военной службе с такими патологическими снами.
Йоссариан внезапно увидел проблеск надежды впереди.
– Вы правы, сэр, – хитроумно поддакнул он. – Меня, по-видимому, следует отстранить от полетов и отправить в Штаты.
– Скажите, а вам никогда не приходило в голову, что вы непрерывно гоняетесь за женщинами ради подавления подсознательного страха перед своей сексуальной недееспособностью?
– Так оно, безусловно, и есть, сэр.
– А тогда зачем же вы это делаете?
– Ради подавления подсознательного страха перед своей сексуальной недееспособностью, сэр.
– А почему бы вам не завести себе какое-нибудь хобби? – участливо спросил майор Сэндерсон. – Вы могли бы заняться, к примеру, рыбной ловлей. Неужели вас действительно привлекает мисс Даккит? Мне бы на вашем месте показалось, что она чересчур костлявая. Костлявая и квелая. Вроде рыбы.
– Я, знаете ли, к ней не приглядывался.
– Но ведь за разные-то места вы ее хватали? Неужели только потому, что они у нее есть?
– Да не хватал я ее за разные места! А вот Дэнбар…
– Опять та же дурацкая песня? – с ядовитым сарказмом воскликнул майор Сэндерсон и раздраженно бросил карандаш. – Вы что – всерьез надеетесь уйти от ответственности, прикидываясь не самим собой? У меня иссякла всякая симпатия к вам, Фортиори. Понимаете? Иссякла всякая симпатия.
Йоссариан почувствовал, как могильный ветерок понимания шевелит у него на макушке волосы.
– Я не Фортиори, сэр, – смущенно пробормотал он. – Я Йоссариан.
– Кто-кто?
– Йоссариан, сэр. Моя фамилия Йоссариан. Меня поместили в госпиталь с раной на левой ноге.
– Ваша фамилия Фортиори, – воинственно возразил майор Сэндерсон. – И вас поместили в госпиталь из-за камней в слюнной железе.
– Уймитесь, майор! – взорвался Йоссариан. – Мне-то уж как-нибудь известно, кто я такой.
– А у меня есть ваша госпитальная карта, где черным по белому написано – Фортиори! – прорычал майор Сэндерсон. – Возьмите себя в руки, пока не поздно, Фортиори. То вы Дэнбар. То Йоссариан. Если так пойдет и дальше, то на днях вам покажется, что вы Вашингтон Ирвинг. Знаете, в чем ваша беда? У вас раздвоение личности, вот в чем ваша беда.
– Возможно, вы и правы, сэр, – дипломатично согласился Йоссариан.
– Не возможно, а очевидно. У вас мания преследования. Вам кажется, что люди хотят сжить вас со света.
– Да ведь так оно и есть, сэр.
– Видите? У вас нет никакого уважения к старшим традициям и священным по званию – решительно никакого! Вы опасный и растленный тип, вас надо вывести отсюда и расстрелять!
– Что это с вами, сэр?
– Вы враг народа!
– Окончательно спятил! – рявкнул Йоссариан.
– Я-то не спятил! – сипло заорал, думая, что говорит шепотом, Доббз, пришедший навестить Йоссариана. – Обжора Джо видел их собственными глазами! Вчера, когда летал на транспортном самолете в Неаполь за кондиционерами с черного рынка для фермы полковника Кошкарта. Там расположен перевалочный центр, где ждут отправки в Штаты сотни пилотов, бомбардиров и стрелков. У них всего по сорок пять боевых вылетов, а у некоторых, награжденных за ранения медалью «Пурпурное сердце», и того меньше. Пополнения приходят во все полки, кроме нашего. Ты что – газет не читаешь? Есть приказ, чтобы все военнослужащие, даже из административных отделов, были посланы, хотя бы на короткое время, в действующую армию. Нам обязательно надо его убить.
– Тебе ведь осталось всего два боевых вылета, – принялся негромко урезонивать Доббза Йоссариан. – Ну на кой ты будешь рисковать?
– А в боевом вылете я, по-твоему, не рискую? – срывающимся от страха и злости голосом прохрипел Доббз. – Мы сможем прикончить его прямо завтра утром, когда он будет возвращаться со своей фермы. Я и пистолет захватил.
Йоссариан испуганно вытаращился на Доббза, который вынул из кармана пистолет и поднял его высоко в воздух, чтобы показать Йоссариану.
– Ты что – псих? – остервенело зашипел Йоссариан. – Спрячь его немедленно! И прекрати орать!
– Да ты-то чего психуешь? – с видом оскорбленной невинности возмутился Доббз. – Нас же никто не слышит.
– Вы когда-нибудь заткнетесь? – рявкнул кто-то из дальнего угла палаты. – Неужели человек и в госпитале не может спокойно поспать?
– Сам заткнись, умник позорный! – зарычал, вскакивая, Доббз, готовый к драке. Он сжал кулаки, но, прежде чем Йоссариан успел его одернуть, начал громоподобно чихать и оглушительно чихнул шесть раз подряд, переваливаясь из стороны в сторону на своих пружинисто-крепких ногах и вздергивая кверху локти в тщетной попытке сдержаться. Веки на его влажных от слез глазах покраснели и вспухли. – Он думает, он кто? – судорожно шмыгая носом и утирая его тыльной стороной ладони, проворчал Доббз. – Надзиратель в тюрьме или, может, полицейский?
– Он обэпэшник, – спокойно уведомил Доббза Йоссариан. – У нас их тут уже трое, и, говорят, скоро им пришлют пополнение. Да ты не бойся, – утешил он Доббза. – Они ищут человека по имени Вашингтон Ирвинг. До убийц им сейчас дела нет.
– А кто говорит про убийц? – возмущенно вскинулся Доббз. – Это из-за того, что мы хотим опередить полковника Кошкарта…
– Да тише ты, так тебя и не так! – прошипел Йоссариан. – Неужели ты не можешь разговаривать шепотом?
– Я шепотом! У меня…
– Опять орешь!
– Да не ору я! У меня…
– Вы заткнетесь там наконец или нет? – завопили несколько человек с разных коек.
– Я вот сейчас ВАМ заткну ваши смрадные глотки! – зарычал Доббз, вскакивая с пистолетом в руке на шаткий стул. Йоссариан ухватил его за руку и стащил вниз. Доббз опять начал чихать. – У меня аллергия, – извиняющимся тоном объяснил он, пытаясь утереть слезы и сопли.