– А я вижу, – объявил Хавермейер и ткнул пальцем на карте Дэнбара в то место, где дорога делала поворот. – Притом на снимках отлично видна и сама деревушка. Мне все понятно. Мы должны разбомбить эту деревушку, чтобы обломки скатились на дорогу и образовали завал, который немцам придется разбирать. Верно?
– Совершенно верно, – подтвердил майор Дэнби, вытирая носовым платком вспотевший лоб. – Наконец-то хоть один из вас понял. Две бронетанковые дивизии, перебрасываемые немцами из Австрии в Италию, пойдут по этой дороге. А деревушка притулилась на таком крутом склоне, что все обломки домов, которые вы разрушите, обязательно скатятся на дорогу.
– Ну и что из того? – не сдавался Дэнбар, воодушевляемый взволнованно льстивым взглядом Йоссариана. – Немцы расчистят дорогу за пару дней, так что наша бомбардировка ни черта не изменит.
– Так-то оно так, – примирительно пробормотал майор Дэнби, явно не желая продолжать спор, – но в штабе думают по-другому. Иначе они не послали бы нас на это задание.
– А жители деревушки предупреждены? – спросил Маквот.
– Боюсь, что нет, – промямлил майор Дэнби, испуганный больше всего тем, что и Маквот примкнул к оппозиции.
– Неужто им не могли сбросить листовки с предупреждением, что их собираются бомбить? – поддержал Маквота Йоссариан. – Или если уж нельзя с официальным предупреждением, то хотя бы с намеком?
– Боюсь, что нет, – повторил майор Дэнби, снова взмокнув от пота и растерянно пряча взгляд. – Немцы ведь могли бы тоже догадаться и выбрать другую дорогу. А в общем я ничего не знаю. Это только мои предположения.
– Они даже не станут прятаться, – с горечью сказал Дэнбар. – Увидят наши самолеты и выскочат всей деревней на улицу – мальчишки, собаки, старики, – чтобы приветственно нам помахать. Господи, ну почему мы не можем оставить их в покое?
– А почему бы нам не устроить завал на дороге где-нибудь в другом месте? – спросил Маквот. – Зачем бомбить деревушку?
– Да не знаю я! – затравленно воскликнул майор Дэнби. – Не знаю, понимаете? Но ведь должны же мы хоть немного доверять нашему командованию, верно? Там знают, что делают, когда дают нам приказы.
– Черта с два они знают, – сказал Дэнбар.
– Ну? В чем дело? – лениво поинтересовался подполковник Корн, неспешно протолкавшись к ним по инструктажной – руки засунуты в карманы брюк, а желтовато-коричневая рубаха пузасто встопорщена.
– Да нет, все в порядке, – нервически отозвался майор Дэнби, думая утаить их спор.
– Они не желают бомбить деревню, – выдавая его, с ухмылкой ответил Хавермейер.
– Ну, ублюдок! – сказал Йоссариан Хавермейеру.
– Оставьте Хавермейера в покое! – осадил Йоссариана подполковник Корн, но, сразу же вспомнив, что именно Йоссариан цеплялся к нему по пьяной лавочке в офицерском клубе накануне первой бомбардировки Болоньи, посчитал за благо переключить свое раздражение на Дэнбара. – Почему вы отказываетесь бомбить деревню? – спросил он его.
– Потому что это жестоко, вот почему.
– Жестоко? – с холодной насмешкой переспросил подполковник Корн, преодолев секундный испуг при виде откровенной враждебности Дэнбара. – А не жестоко будет пропустить в Италию эти две бронетанковые дивизии, чтоб они ударили по нашим наземным частям? Среди них ведь окажутся и американцы. Вы хотите, чтобы пролилась американская кровь?
– Она и так все время льется. А жители этой деревушки никого не трогают. Так какого дьявола мы не можем оставить их в покое?
– Вам-то, конечно, легко тут разглагольствовать, – язвительно сказал подполковник Корн. – Вы здесь на Пьяносе отсидитесь в полной безопасности. Вас не страшит их удар, верно я говорю?
Дэнбар покраснел и, словно бы защищаясь, спросил:
– Да почему мы не можем устроить завал где-нибудь в другом месте? Почему должны разбомбить деревню?
– Вы предпочли бы слетать еще разок на Болонью? – Подполковник Корн задал свой вопрос отнюдь не громко, однако он прозвучал как оглушительный выстрел, и в инструктажной воцарилась тревожная, зловещая тишина. Йоссариан, стыдясь самого себя, молил Всевышнего, чтобы Дэнбар промолчал. Тот опустил взгляд, и подполковник Корн понял, что одержал победу. – Значит, нет? – с откровенной издевкой продолжал он. – Так вот, имейте в виду, что полковнику Кошкарту и мне очень нелегко было выбить для вас этот плевый налет. А если вам больше хочется слетать на Болонью, Специю или Феррару, то мы это легко устроим. – Глаза у него за стеклами очков без оправы опасно блеснули, а землисто-серые челюсти угрожающе сжались, резко очертив квадратно каменный подбородок. – Только скажите.
– А что? Я бы слетал, – самоуверенно ухмыльнувшись, похвастался Хавермейер. – Мне нравится тянуть неизменным курсом над Болоньей: уткнешься в прицел и слушаешь музыку взрывов. А больше всего мне нравится наблюдать и слушать после бомбардировки, как меня поносят наши герои. Даже нижние чины настолько храбреют, что ругают меня потом на чем свет стоит и обещают переломать мне все кости.
Подполковник Корн ласково потрепал Хавермейера по подбородку и, ничего ему не ответив, обратился с ледяной безучастностью в голосе к Йоссариану и Дэнбару:
– Клянусь вам, что полковник Кошкарт и я – мы оба глубоко удручены судьбой этих вшивых итальяшек в горах. Mais c’est la guerre[25]. Помните, что войну начала Италия, а не мы. Что агрессорами следует называть итальянцев, а не нас. И что наша жестокость только бледное подобие той жестокости, с которой все эти итальянцы, немцы или, скажем, китайцы относятся к самим себе. – Подполковник Корн дружелюбно положил руку на плечо майору Дэнби и без всякого дружелюбия сказал: – Заканчивайте инструктаж, Дэнби. И не забудьте разъяснить им всем особую важность модельной кучности при бомбардировке именно сегодня.
– Что вы, подполковник! – удивленно выпалил майор Дэнби. – Здесь же кучность не нужна. Я приказал им класть бомбы с интервалом в шестьдесят футов, чтобы устроить завал на дороге по всей длине деревни. Завал получится гораздо надежней при рассеянном сбросе бомб.
– До завала нам дела нет, – холодно сообщил ему подполковник Корн. – Полковнику Кошкарту нужны аэрофотоснимки, которые не стыдно послать начальству. Помните, что ко всеобщему инструктажу сюда прибудет генерал Долбинг, а вам должно быть известно его отношение к моделированию бомбометания. И, кстати, поторапливайтесь-ка, Дэнби, чтобы сгинуть отсюда до его прибытия. Он вас не выносит.
– Вы ошиблись, подполковник, – услужливо доложил ему майор Дэнби. – Меня не выносит генерал Дридл.
– Генерал Долбинг тоже вас не выносит. Вы, скажу вам по секрету, абсолютно невыносимы. Так что закругляйтесь, Дэнби, и катитесь отсюда. Я сам проведу инструктаж.
– А где майор Дэнби? – спросил полковник Кошкарт, прибывший вместе с генералом Долбингом и полковником Шайскопфом на общий инструктаж.
– Он попросил разрешения уйти, как только увидел вашу машину, – ответил подполковник Корн. – Ему кажется, что генерал Долбинг его не выносит. Да я, впрочем, так и так собирался провести инструктаж сам. У меня это получается гораздо лучше.
– Прекрасно, – сказал полковник Кошкарт. – Ни в коем случае, – сказал он секунду спустя, вспомнив, как хорошо это получилось у подполковника Корна при генерале Дридле перед первым налетом на Авиньон. – Я сам проведу инструктаж.
Полковник Кошкарт, пришпоренный уверенностью, что он один из любимцев генерала Долбинга, лихо повел инструктаж, хрипло, с благодушной грубостью выхаркивая подчиненным безапелляционные приказы, как это делал обыкновенно генерал Дридл. Он был уверен, что прекрасно смотрится на дощатом возвышении в своей распахнутой у ворота форменной рубахе, со своими волнистыми, коротко подстриженными, серебрящимися сединой волосами и богато инкрустированным мундштуком в правой руке. Он бойко выгавкивал инструктажные банальности, умело имитируя даже некоторые характерные для генерала Дридла неправильности произношения, причем его нисколько не смущал новый полковник, приехавший вместе с генералом Долбингом, пока ему внезапно не пришло в голову, что генерал Долбинг ненавидит генерала Дридла. Он дал петуха, и его уверенность мигом улетучилась. Говорить он машинально продолжал, но все время запинался, сжигаемый унизительным страхом, который внушал ему теперь полковник Шайскопф. Новый полковник означал нового соперника, нового ненавистника и врага. А характер у него был, по всей вероятности, непреклонно дубовый. И вдобавок полковника Кошкарта опалило кошмарное подозрение: а вдруг полковник Шайскопф уже подкупил всех его офицеров, чтоб они начали охать, как во время инструктажа перед первым налетом на Авиньон? Тогда их утихомирил генерал Дридл, а что сможет сделать он? Ох, не оказался бы этот проклятый инструктаж опасней всех прочих застрявших у него в горле костей! Он так испугался, что едва не позвал на помощь подполковника Корна. Однако все же справился с собой и приступил к синхронизации часов. А когда синхронизация была завершена, опасность почти миновала, поскольку он мог теперь закончить инструктаж в любую минуту. Ему удалось одолеть беду, и он почти победил. Ему хотелось расхохотаться полковнику Шайскопфу в лицо – мстительно, издевательски и победно. Он с честью выдержал испытание и вдохновенно завершил инструктаж на мастерской, по его глубочайшему убеждению, ноте, явив аудитории пример красноречивой тактичности и утонченной любезности.
– А теперь, парни, – провозгласил он, – я рад напомнить вам, что нас посетил высокоуважаемый гость, начальник армейского спецуправления генерал Долбинг, благодаря которому мы смотрим выступления асоров, в изобилии получаем бейсбольные биты и прекрасные книги комиксов. Я хочу посвятить наш боевой вылет ему. Отправляйтесь на бомбардировку, парни, – за меня, за Бога, за отечество, а главное, за великого американца генерала Долбинга – и смоделируйте бомбометание так, чтобы все ваши бомбы легли, как пули в «десятку» у меткого стрелка.