й не пожелал идти выручать шлюху Нетли, замученную в шикарном гостиничном номере важными армейскими шишками лет под пятьдесят, потому что она, по их мнению, неправильно говорила «сдаюсь».
– Не желаю я ради нее рисковать, – заносчиво объявил Аафрей. – Только не передавайте Нетли мои слова. Объясните ему, что у меня назначена встреча с весьма влиятельным членом нашего Студенческого братства.
А важные армейские шишки лет под пятьдесят не выпускали шлюху Нетли из номера, потому что она не желала сказать на их лад слово «сдаюсь».
– Скажи «сдаюсь», – говорили они ей.
– Сдаюсь, – говорила она.
– Да нет, не так. Ты скажи сама, без нашей подсказки.
– Сдаюсь, – говорила она.
– Нет, не понимает.
– Неужели ты не понимаешь? Мы не можем заставить тебя добровольно сказать «сдаюсь», если ты сама не хочешь сказать «сдаюсь». Понимаешь? Не говори «сдаюсь», когда я говорю, чтоб ты сказала «сдаюсь». Ладно? Скажи «сдаюсь».
– Сдаюсь, – сказала она.
– Да не говори же ты по приказу! Скажи по своей воле.
Она промолчала.
– Прекрасно!
– Великолепно!
– Так-так, начало есть. Ну а теперь скажи «сдаюсь».
– Сдаюсь, – сказала она.
– Ну вот, опять!
– Опять она взялась за свое! Ей на нас наплевать. Ну какая нам радость, когда она говорит «сдаюсь», если ей наплевать, потребовали мы от нее, чтоб она сказала «сдаюсь», или нет?
– Вот-вот, ей определенно наплевать. Скажи «нога».
– Нога.
– Видали? Она на нас плюет. Мы для нее все равно что пешки. Тебе до нас дела нет, верно?
– Сдаюсь, – сказала она.
Ей не было до них дела, а им это было невтерпеж. Каждый раз, как она зевала, они принимались ее злобно трясти. Ей так все обрыдло, что она даже не испугалась их угрозы выбросить ее в окно. Они были важные армейские шишки, а она – усталая, равнодушная и сонная проститутка. Ей пришлось работать двадцать четыре часа подряд и очень хотелось, чтоб ее отпустили вместе с двумя другими проститутками, которые отработали свое и ушли. Она не понимала, почему им хочется, чтоб она смеялась, когда смеются они, и получала удовольствие, доставляя удовольствие им. Ее все это очень удивляло и казалось до омерзения скучным.
Она не понимала, чего от нее хотят. Всякий раз, как она клевала носом, непроизвольно закрыв глаза, они трясли ее и требовали сказать «сдаюсь». А когда она говорила «сдаюсь», раздраженно пугались. Ей бы хоть понять, на кой им ее «сдаюсь», думала она, устало и сутуло сидя на тахте. Ее одежда валялась беспорядочной грудой в углу комнаты на полу, а сама она с огромным трудом таращила смыкающиеся от недосыпа глаза и тупо гадала, сколько еще времени эти голые люди будут суетиться вокруг нее в элегантном гостиничном номере из нескольких комнат, призывая сказать «сдаюсь», – сидела покорная и равнодушная, пока давняя подружка Oppa не привела вечером ей на помощь спасательную команду, состоящую из Нетли, Йоссариана, Дэнбара и Обжоры Джо, которые столь пылко ее обнимали, что она чуть не задохнулась по дороге в жарких объятиях упившихся спасателей от собственного хихиканья.
… С трудом оторвав Йоссариана от их проводницы, Нетли втолкнул его в голубую гостиную, где Дэнбар выбрасывал все, что попадалось ему под руку, в окно, а Доббз крушил мебель тяжелой подставкой для пепельницы – металлическим трехногим прутом. Внезапно дверь, ведущая во внутренние комнаты, распахнулась, и перед спасателями предстал голый человек со смущенно розовеющим аппендицитным шрамом на животе. Сразу же ощутив свою смехотворную нелепость при нескольких офицерах в полной форме, но без знаков различия – на них были кожаные пилотские куртки, – он тем не менее начальственно рыкнул:
– Это что это тут такое творится?
– А ноги-то у тебя грязные, – сообщил ему Дэнбар.
Голый человек прикрыл ладонями срам и поспешно скрылся за дверью. Дэнбар, Доббз и Обжора Джо с новой энергией принялись выбрасывать все, что попадалось им под руки, в окно, радостно ухая от молодецки разгулявшихся сил. Когда они повыбрасывали всю одежду, валявшуюся на виду, и подступили к платяному шкафу, дверь, ведущая во внутренние комнаты, распахнулась опять, и на пороге возник царственно представительный от шеи и выше, но тоже голый и босоногий человек.
– Это что за безобразие? – гаркнул он. – Немедленно прекратить!
– А ноги-то у тебя грязные, – сообщил ему Дэнбар.
Человек прикрыл ладонями срам и торопливо ретировался. Нетли двинулся вслед за ним, но дорогу ему преградил предыдущий голый человек: он выскочил в гостиную, тяжко топоча босыми пятками и загораживаясь подушкой, будто исполняющая стриптиз танцовщица с плохо надутым воздушным шаром.
– Эй, вы, – взбешенно прорычал он. – А-а-а-тставить!
– Эй, вы, – отозвался Дэнбар. – А-а-а-тставить!
– Это я говорю «отставить»! – утвердил себя командиром голый человек.
– Это я говорю «отставить», – отозвался Дэнбар.
– Вы что – намеренно повторяете мои приказы? – раздражительно притопывая пятками, но быстро теряя начальственную спесь, вопросил голый человек и закрылся подушкой, словно стриптизница – полуспущенным шаром.
– Вы что – намеренно повторяете мои приказы? – отозвался Дэнбар.
– Да я сейчас дух из тебя повыбью! – Стриптизник поднял кулак.
– Да я сейчас дух из тебя повыбью, – холодно отозвался Дэнбар. – Ты германский шпион и будешь расстрелян.
– Я германский шпион? Я полковник американской армии!
– А по-моему, ты вислобрюхий голяк с подушкой, – сообщил ему Дэнбар. – Где, интересно, твоя форма, если ты американский полковник?
– Вы только что выбросили ее в окно.
– Значит, так, парни, – сказал Дэнбар. – Арестуйте этого придурочного ублюдка. Выведите его на улицу и заприте в полицейском участке, а ключ выбросьте куда глаза глядят. Ясно?
– Вы что – спятили? – испуганно выкрикнул голый полковник. – Где ваши знаки различия?.. Эй! Ты куда?
Однако он спохватился слишком поздно, и Нетли, который внезапно увидел в щелку приоткрытой двери свою сидящую на тахте возлюбленную, молниеносно проскочил за его спиной в соседнюю комнату. Остальные спасатели повалили следом. Они оказались перед толпой важных армейских шишек в чем мать родила. Обжора Джо, лиловея от истерического хохота, стал показывать на каждого из них трясущимися пальцами и бить то в ладоши, то ладонями себя по бокам. Два особенно мясистых человека угрожающе двинулись вперед, но сразу же остановились, приметив тусклый блеск угрюмой враждебности в глазах у Дэнбара и Доббза, который к тому же по-прежнему сжимал, словно двуручный мяч, металлический прут в обеих руках. Нетли торопливо присел возле своей возлюбленной. Несколько секунд она смотрела на него, не узнавая. Потом обессиленно улыбнулась, глаза у нее закрылись, и она уронила голову ему на плечо. Его обуял безумный восторг – до этого мгновения она никогда ему не улыбалась.
– Филпо, – негромко сказал, даже не встав при появлении незнакомцев, поджарый, как бы пресыщенный жизнью и явно уверенный в себе, но тоже безнадежно голый человек. – Ты не выполнил мой приказ. Я приказал тебе выгнать их вон, а ты явился вместе с ними сюда. Улавливаешь разницу?
– Они выбросили наши вещи в окно, мой генерал, – доложил ему Филпо.
– Так-так. И форму, конечно, тоже? Смышленые, видно, ребята. Без формы мы не сумеем их убедить, что они должны нам подчиняться.
– Надо записать их фамилии, Лу, и потом…
– Уймись, Нед, – с умело подчеркнутой терпимостью сказал генерал. – Ты, возможно, неплохо командуешь бронетанковыми дивизиями, но в мелких общественных конфликтах от тебя толку мало. Рано или поздно мы, разумеется, доберемся до нашей одежды, и тогда им придется нам подчиняться, а пока… Так они действительно ее выбросили? Великолепный тактический ход.
– Они все выбросили, мой генерал.
– Из шкафа тоже?
– Они и шкаф тоже выбросили, мой генерал. Про этот грохот мы и подумали, что кто-то взламывает дверь, чтобы нас убить.
– Я и тебя сейчас выброшу, – пообещал Дэнбар.
– Чего это он взбеленился? – слегка побледнев, спросил Йоссариана генерал.
– У него, между прочим, слова с делами не расходятся, – сказал Йоссариан. – Так что советую вам отпустить девушку, и поскорей.
– Господи, да забирайте ее хоть сию секунду! – облегченно воскликнул генерал. – Она уже почти доказала нам, что мы ничего не стоим. Даже разозлиться или обидеться на нас не пожелала за наши сто долларов. Никаких чувств, будто мы для нее не люди. А ваш привлекательный юный друг очень, я вижу, к ней привязан. Гляньте-ка, что он делает, помогая ей одеваться…
Нетли, застигнутый врасплох, виновато покраснел и стал одевать возлюбленную с удвоенной быстротой. А она уже по-настоящему спала, и ее спокойное дыхание напоминало легкий храп.
– Надо хоть под конец расшевелить ее, Лу, – настойчиво предложил один из голых офицеров. – У нас больше сил, и мы могли бы окружить…
– Утихни, Билл, – со вздохом перебил его генерал. – Ты, быть может, неплохо руководишь операциями по окружению и захвату в клещи крупных войсковых соединений на ровной местности среди бела дня, когда у противника исчерпаны резервы, но при всех других обстоятельствах от тебя проку мало. Да и зачем она нам?
– Мой генерал, у нас решительно не обеспечены тылы. Представляете, каково придется тому, кто будет вынужден спуститься голым по лестнице и выйти на улицу за нашей одеждой?
– Да, Филпо, ты прекрасно разобрался в обстановке, – сказал генерал. – А поэтому на тебя-то я и возлагаю операцию по доставке одежды. Вперед, Филпо, за одеждой шаго-о-о-ом марш!
– Без всякого прикрытия, сэр? Прямо голым?
– Можешь прикрыться подушкой. И раздобудь сигарет, когда подберешь наше барахло.
– Я пришлю вам одежду, – пообещал Йоссариан.
– Он пришлет нам одежду, – с облегчением подхватил Филпо. – Значит, мой рейд отменяется, сэр.
– Ох и балбес же ты, Филпо! Неужели тебе не ясно, что он врет?
– Вы врете?
Йоссариан кивнул, и уверенность Филпо увяла. Посмеиваясь, Йоссариан помог Нетли вывести возлюбленную на лестницу и войти с нею в лифт. Они вели ее под руки, а она блаженно улыбалась во сне – ей, видимо, снилось что-то очень приятное, – доверчиво положив голову Нетли на плечо. Дэнбар и Доббз выскочили из подъезда первыми, чтобы поймать такси.