Когда машина остановилась, возлюбленная Нетли приподняла голову и открыла глаза, а карабкаясь по узкой крутой лестнице к своей бордельной квартире – они и тут вели ее под руки, – несколько раз как бы сглотнула застрявший в горле сухой комок, но снова крепко уснула, еще до того, как Нетли раздел ее и уложил в постель. Она проспала восемнадцать часов, а он все утро метался по квартире, яростно шикая на каждого, кто открывал рот, чтобы заговорить, и в конце концов завоевал ее любовь – для этого, оказывается, нужно было только дать ей хорошенько отоспаться.
Проснувшись, она благожелательно улыбнулась ему, томно потянулась под шуршащими простынями и нетерпеливо поманила его к себе. Он был так счастлив, что даже почти не разозлился, когда в комнату ворвалась, по своему всегдашнему обыкновению, ее младшая сестра и лишила его заслуженной награды. Старшая закатила младшей звонкую оплеуху и громко обругала ее, но тоже почти без злости. А счастливый Нетли принялся строить брачные планы. Девочку, когда она подрастет, думал он, надо будет определить в первоклассный колледж – Смит, Рэдклиф или Брин Мор, – он обязательно позаботится об этом. Ему не сиделось на месте, и он выскочил в гостиную, чтобы восторженно проорать своим друзьям о чудесной перемене в его судьбе. Он пригласил их к своей возлюбленной и захлопнул у них перед носом дверь, как только они подошли, вспомнив, что его возлюбленная раздета.
– Одевайся, – скомандовал он ей, мысленно вознося себе хвалу за свою рыцарскую бдительность.
– Perché? – с любопытством спросила она.
– Perché? – снисходительно переспросил он. – Да потому что я не могу позволить им пялиться на тебя, когда ты раздета.
– Perché no?[26] – поинтересовалась она.
– Perché no? – изумленно переспросил он. – Да потому что это нехорошо.
– Perché no?
– Потому что нехорошо! – в отчаянии рявкнул он. – Не смей со мной спорить! Я мужчина, и ты должна меня слушаться! Отныне и впредь я запрещаю тебе выходить из комнаты неодетой! Понятно?
Ей показалось, что он спятил.
– Ты спятил? Che succede?[27] – воскликнула она.
– Не смей со мной спорить! – завопил он.
– Tu sei pazzo! – возмущенно крикнула она и выскочила из постели. А потом, что-то невнятно бурча, натянула трусики и шагнула к двери.
Нетли сурово выпрямился и мужественно приосанился.
– Я запрещаю тебе выходить из комнаты в таком виде, – холодно сказал он ей.
– Tu sei pazzo! – выкрикнула она и, выйдя за дверь, изумленно покачала головой. – Idiota! Tu sei un pazzo imbecille![28]
– Tu sei pazzo! – провозгласила ее тщедушная младшая сестра, надменно выплывая в коридор следом за старшей.
– А ну вернись! – приказал ей Нетли. – Тебе-то я раз и навсегда запрещаю разгуливать по квартире в таком виде.
– Idiota! – крикнула она ему из-за двери. – Tu sei un pazzo imbecille!
Нетли растерянно покрутился на месте, а потом помчался в гостиную, чтобы запретить своим друзьям смотреть на его возлюбленную, которая жаловалась им, стоя перед ними в одних трусиках, что он спятил.
– А почему не смотреть? – спросил Дэнбар.
– Почему? – возмутился Нетли. – Да потому что она теперь моя девушка, и будет нехорошо, если вы увидите ее без одежды.
– А почему нехорошо? – спросил Дэнбар.
– Спятил, – сказала, пожав плечами, его девушка. – Lui è pazzo![29]
– Si, è molto pazzo[30], – эхом отозвалась ее младшая сестра.
– Так прикажи ей одеться, если не хочешь, чтоб мы видели ее без одежды, – проворчал Обжора Джо. – А к нам-то ты какого дьявола привязался?
– Да она меня не слушается, – смущенно признался Нетли. – Поэтому вы должны закрывать глаза или смотреть в другую сторону, когда она выходит из комнаты в таком виде. Понимаете?
– Madonn’![31] – гневно вскричала его девушка и ушла.
– Madonn’! – вскричала ее младшая сестра и ушла вслед за ней.
– Lui è pazzo, – добродушно хмыкнув, сказал Йоссариан. – Приходится с ними согласиться.
– Ты что – действительно спятил или просто опупел? – ошарашенно спросил его Обжора Джо. – Может, ты и на панель запретишь ей выходить?
– Отныне и впредь, – объявил Нетли своей девушке, которая вернулась в гостиную, – я запрещаю тебе выходить на панель.
– Perché? – с любопытством спросила она.
– Perché? – в отчаянии выкрикнул он. – Да потому что это нехорошо!
– Perché по?
– Потому что нехорошо! Нехорошо, когда хорошая девушка ищет на улице мужчин, чтобы с ними спать. Я в достатке обеспечу тебя деньгами, и ты сможешь бросить свой дурной промысел.
– А что же я буду весь день делать?
– Как это что? То же, что делают твои подруги.
– Мои подруги ищут весь день мужчин, чтобы с ними спать.
– Значит, заведи себе других подруг! Ты не должна якшаться с девицами вроде этих. Заниматься проституцией дурно, понимаешь? Это известно всем, даже ему. – Нетли уверенно повернулся к многоопытному старику. – Вы согласны?
– Ни в коем случае, – ответил старик. – Проституция дает ей возможность встречаться с людьми. Благодаря своему промыслу она бывает на свежем воздухе, не ведет сидячий образ жизни, который вредит здоровью, и держится в стороне от всякого рода извращенцев, которые могли бы ее погубить.
– Отныне и впредь, – поворачиваясь к своей девушке, твердо объявил Нетли, – я запрещаю тебе иметь дело с этим распущенным стариком.
– Va fongul![32] – воскликнула его девушка, изнеможенно вскидывая взгляд к потолку. – Чего ему от меня надо? – выкрикнула она, потрясая сжатыми кулаками. – Lasciami![33] – напустилась она на Нетли. – Stupido![34] Если мои подруги такие плохие, скажи своим друзьям, чтоб они не лезли к ним в постель!
– Отныне и впредь, – сказал Нетли своим друзьям, – вы не должны лезть в постель к ее бывшим подругам. Пора вам наконец остепениться.
– Madonn’! – воскликнули его друзья, изнеможенно вскидывая взгляды к потолку.
Нетли обезумел. От требовал, чтоб они немедленно влюбились и обзавелись женами. Дэнбар мог жениться на бывшей шлюхе Oppa, а Йоссариану следовало окончательно влюбиться в мисс Даккит или жениться на любой другой девушке, которая ему приглянется. После войны им всем предоставит работу его отец, так что они смогут жить, растя детей, в том благопристойном пригороде, где жил он сам. Ему ясно рисовалась эта безумная, на их взгляд, картина. Счастливая любовь превратила Нетли в романтического идиота, и друзья спровадили его к возлюбленной, которая ушла в свою комнатенку, где он принялся пререкаться с ней насчет капитана Гнуса. Она пообещала больше не продаваться ему и даже не отдавать полученные от Нетли деньги, но зато наотрез отказалась раздружиться с безобразным, развратным, беспринципным и разнузданным стариком, который презрительно относится к расцветающему роману Нетли и нагло отказывался признать Конгресс величайшим совещательным органом в мире.
– Отныне и впредь, – сурово объявил своей возлюбленной Нетли, – я категорически запрещаю тебе даже разговаривать с этим омерзительным стариком.
– Да за что ты на него взъелся? – обескураженно завопила она. – Perché no?
– Ему не нравится Палата представителей.
– Mamma mia![35] Да что с тобой стряслось?
– È pazzo, – философски заметила ее младшая сестра. – Вот что с ним стряслось.
– Si, – согласилась старшая, горестно дергая себя за длинные каштановые пряди. – Lui è pazzo.
Однако она скучала по Нетли, когда ему приходилось возвращаться в полк, и навеки возненавидела Йоссариана, который отправил его в госпиталь, сломав ему нос.
Глава тридцать четвертаяДень благодарения
Йоссариан сломал Нетли нос по вине сержанта Найта, а случилось это в День благодарения, когда почти все наконец изнемогли, обожравшись благодаря Мило Миндербиндеру чудовищно обильным обедом, который продолжался до вечера, и опившись дешевым виски, выдаваемым по приказу Мило в непочатых бутылках каждому желающему без каких бы то ни было ограничений всю ночь напролет. Еще до наступления темноты молодые солдаты с одутловато-бледными лицами начали выворачиваться от рвоты наизнанку и потом засыпали мертвецким сном в ближайших кустах. Воздух тошнотно провонял перегаром. Кое-кто, однако, продержался на ногах до ночи, а некоторые через несколько часов проспались, и буйное, бессмысленное, пьяное пирование нескончаемо продолжалось, превратившись мало-помалу в безумную, дикую, страшную и похабную вакханалию, захлестнувшую не только лес вокруг офицерского клуба, но и близлежащие холмы от госпиталя до зенитных батарей у аэродрома. В эскадрилье Йоссариана то и дело вспыхивали кулачные потасовки, а один раз дело дошло и до поножовщины. Капрал Колодный, забавляясь в разведпалатке с заряженным пистолетом, прострелил себе ногу, так что его пришлось отправить на машине «Скорой помощи» в госпиталь, а по дороге ему вымазали десны и пальцы на ногах лиловым раствором горечавки, чтобы унять хлещущую из раны кровь. Люди с порезанными пальцами, разбитыми головами, желудочными коликами и вывихнутыми конечностями покаянно тащились в медпалатку, где Гэс и Уэс без устали мазали им десны и пальцы на ногах раствором горечавки, а потом потчевали слабительным, от которого следовало избавиться как можно быстрей. Громогласное гульбище бушевало почти до утра, и ночную тьму беспрерывно вспарывали удалые пьяные вопли, ликующие заздравные клики, звон разбиваемых об камни бутылок, угрожающие крики дерущихся, истошные проклятия избитых и утробные стоны упившихся до рвотной дурноты. Откуда-то издали доносились похабные песни. Эта оргия перещеголяла даже буйное ночное пьянство в сочельник.