ка утром на аэродром не явился по-всегдашнему бодрый Мило Миндербиндер, который без промедления вылетел курсом на Неаполь и заменил там груз артишоков коробками ванили, гвоздики, корицы и перца, чтобы вернуться в тот же день на Мальту, где, как выяснилось, он был заместителем генерал-губернатора, а номера в гостинице для Йоссариана с Орром, конечно, не нашлось. Майор сэр Мило Миндербиндер обделывал на Мальте свои дела в огромном кабинете генерал-губернаторского здания. Его стол из красного дерева казался необозримым, как аэродром. На одной из облицованных дубовыми панелями стен красовалась под скрещенными британскими флагами импозантнейшая фотография сэра Мило Миндербиндера в форме майора Уэльского королевского полка фузилеров. Усы у него на фотографии были тщательно и ровно подстрижены узкой полосой, подбородок остро выдавался вперед, а глаза пронизывали зрителя, будто ослепительные прожекторы. Мило получил дворянское звание, чин майора фузилеров и должность заместителя генерал-губернатора за превращение Мальты в крупный международный центр по торговле яйцами. Он милостиво разрешил Йоссариану и Орру переночевать у себя в кабинете на мягком толстом ковре, но вскоре после его ухода их выгнал из генерал-губернаторского здания часовой, конвоировавший подозрительных нарушителей до самого вестибюля со штыком наперевес, и они поехали, измученные, словно военные беженцы, на такси в аэропорт, причем угрюмый таксист нагло их обсчитал, а самолет, где они опять устроились на ночлег, оказался набит мешками какао и свежемолотого кофе с таким одуряющим запахом, что приехавший поутру в машине с шофером Мило обнаружил их на бетонной площадке под самолетом в полуобморочном состоянии, но это, разумеется, не помешало ему, прекрасно отдохнувшему и рассветно свежему, сразу же взять курс на Оран, где он преобразился в вице-шаха, а Йоссариан и Орр опять не смогли найти гостиничный номер. У Мило здесь имелись шикарные апартаменты в роскошном розовато-оранжевом дворце, куда Йоссариана с Орром не пустили на том основании, что они неверные. Их остановили у ворот и прогнали прочь вооруженные устрашающими ятаганами слоноподобно громадные стражники-берберы. Простудившийся Орр шмыгал носом и чихал. Йоссариана скрючили прострел и радикулит. Он охотно свернул бы Мило шею, но тот, как вице-шах Орана, был лицом неприкосновенным. Вскоре выяснилось, что он к тому же калиф багдадский, имам дамасский и шейх аравийский. В глубинных районах, где еще сохранились первобытные, с грубыми суевериями, племена, скромно поведал он, ему поклонялись как богу дождя и хранителю зерновых урожаев, а в джунглях Африки его высеченное из камня усатое лицо можно было увидеть над обагренными человеческой кровью примитивными каменными алтарями. Куда бы они ни прибывали, Мило Миндербиндеру воздавались воистину царские почести, и триумфальное шествие по Ближнему Востоку, который они пересекли два раза из конца в конец, завершилось перелетом на Африканский континент и скупкой в Каире всего египетского хлопка, на который нигде в мире не было тогда ни малейшего спроса, что поставило Мило Миндербиндера на грань полнейшего банкротства. Зато для Йоссариана и Орра в Каире нашлись гостиничные номера. С большими пухлыми подушками на мягких кроватях и хрустящими от свежести накрахмаленными простынями. С платяными шкафами, куда можно было повесить одежду. И главное, с водой, чтобы наконец-то вымыться. Они распарили свои полу-протухшие, измученные тела до розового свечения и, отправившись вместе с Мило есть, получили на ужин филе «миньон» и недурной коктейль в прекрасном ресторане, где имелся даже биржевой телетайп, который как раз отстукивал данные о египетском хлопке, когда Мило спросил у метрдотеля, что это за машина. Мило никогда не видел такую замечательную машину, как биржевой телетайп, и она показалась ему настоящим чудом.
— В самом деле? — воскликнул он, выслушав объяснения метрдотеля. — И почем же идет нынче египетский хлопок? — Метрдотель сказал ему, и он закупил весь урожай.
Но гораздо больше, чем хлопок, закупленный Мило, испугали Йоссариана гроздья зеленых бананов, которые Мило приобрел на местном рынке, когда они поехали в город, — и правильно, как оказалось, испугали, потому что Мило растолкал его глубокой ночью и сунул ему для пробы полуочищенный банан. Йоссариан придушенно всхлипнул и попытался спрятать под подушку искаженное усталостью лицо.
— Нет, ты попробуй, — требовал Мило, настырно пихая ему в рот зеленый банан.
— Отстань, выродок! — промычал Йоссариан. — Должен же я хоть немного поспать!
— Да ты только попробуй, вкусный он или нет, — приставал Мило. — И не говори Орру, что я дал его тебе бесплатно. Ему-то банан обошелся в два пиастра.
Йоссариан покорно сжевал банан и, сказав, что он вкусный, закрыл глаза, но Мило опять его разбудил и велел быстро одеваться, чтобы немедленно лететь на Пьяносу.
— Тебе и Орру надо загрузить самолет, — объяснил он. — Только будьте осторожны с пауками, когда берете в руки гроздь, — так сказал продавец.
— Послушай, Мило, неужели нельзя подождать с этим до утра? — взмолился Йоссариан. — Должны же мы хоть немного поспать!
— Они дозревают почти мгновенно, — отозвался Мило, — и нам нельзя терять ни минуты. Подумай, как обрадуются наши однополчане, когда получат свежие бананы.
Но однополчане даже не увидели бананов, потому что их можно было выгодно сбыть на рынках Стамбула, а в Бейруте почти даром продавался тмин, который Мило и закупил, избавившись от бананов, чтобы переправить его в Бенгази, где он стоил гораздо дороже, а на Пьяносу они прилетели только через шесть дней, к концу орровского отпуска, с грузом превосходных сицилийских яиц, купленных, по свидетельству Мило, в Каире и проданных от его щедрот столовым синдиката всего лишь по четыре цента за штуку, после чего командиры полков, давно уже ставшие членами синдиката, наказали Мило немедленно снова мчаться в Каир, куда он и полетел за новой партией зеленых бананов, которые потом выгодно продал на турецких рынках, чтобы купить по дешевке бейрутский тмин, пользующийся повышенным спросом в Бенгази. И каждый получил свою долю.
Глава двадцать третьяОтец Нетли
Правда, одному их однополчанину все же удалось увидеть бананы Мило, потому что, созрев, они стали просачиваться обычными путями на итальянский черный рынок, и влиятельный офицер из квартирмейстерского отдела уступил две штуки своему приятелю по студенческому братству Аафрею, который получил краткосрочный отпуск и оказался вместе с Йоссарианом в римской офицерской квартире, когда Нетли привел туда свою любимую шлюху и двух ее сотоварок, пообещав по тридцати долларов каждой из боязни снова потерять возлюбленную, которую он нашел после многотрудных и многонедельных поисков на улицах Рима.
— По тридцати долларов каждой? — неторопливо осведомился Аафрей, похлопав и потыкав с видом привередливого знатока всех трех статных девиц. — Дороговато, на мой взгляд. Тем более что я-то никогда в жизни не платил за это деньги.
— Да не нужно мне от тебя никаких денег, — заверил его Нетли. — Я сам им заплачу. Мне нужно, чтоб вы провели с ними время. Неужели вам трудно меня выручить?
— Старина Аафрей за чужой счет время не проводит, — самодовольно покачав своей чванливой круглой головой, с гордостью провозгласил Аафрей. — Я и сам могу получить все, что хочу, как только захочу. А сейчас у меня просто нет настроения.
— Да ты заплати всем трем и оставь у себя только эту, твою, — предложил Нетли Йоссариан.
— Так ведь она меня со свету сживет, — испугался Нетли, — потому что ей одной придется отрабатывать свои деньги. — Он тревожно посмотрел на возлюбленную, которая отозвалась невнятным бормотанием и сварливым взглядом. — Она говорит, что если б я по-настоящему ее любил, то переспал бы с одной из двух других, чтобы дать ей отдохнуть.
— А я, ребята, могу предложить вам кое-что получше, — хвастливо объявил Аафрей. — Нам надо продержать их здесь до комендантского часа и пригрозить им потом, что мы выгоним их на улицу — прямо в лапы военной полиции, — если они не отдадут нам все свои деньги. Мы даже можем пригрозить им, что выкинем их на улицу в окно.
— Аафрей! — с ужасом воскликнул Нетли.
— Да я ведь хочу тебе помочь, — смиренно сказал Аафрей. Он всегда лез к Нетли со своей помощью, потому что у того был богатый и влиятельный отец, который мог помочь Аафрею после войны. — Тоже мне, цацы, — ворчливо добавил он. — Мы в школе еще и не такое, бывало, творили. Зазвали, например, однажды двух дур старшеклассниц из города к себе в школьный клуб да и пригрозили, что расскажем по телефону их родителям, как они нас всех обслуживают, если они откажутся нас всех обслужить. А когда они попытались кобениться, мы им дали немножко по мордашкам — чтобы знали свое место. Попользовались, вытряхнули у них мелочишку да жевательную резинку, какая нашлась в карманах, и выкинули вон… Да, здорово мы проводили времечко в нашем клубе, — с безмятежной мечтательностью припомнил Аафрей, и его пухлые щеки ностальгически зарумянились. — Мы всех тогда травили, даже друг друга.
Помощь Аафрея чуть не обернулась бешеным скандалом, потому что возлюбленная, которую Нетли почти боготворил, неожиданно взорвалась остервенелыми проклятиями и стала поносить его так люто и страшно, как если бы он был ей злейшим врагом, но тут в квартиру вломился, к счастью, Обжора Джо, и обстановка разрядилась, хотя через минуту после Обжоры Джо пришел, пошатываясь, пьяный Дэнбар и сразу же начал обнимать одну из хихикающих девиц, так что теперь им не хватало одной партнерши, а поэтому, оставив Аафрея дома, они всемером выкатились на улицу и залезли в кабриолет к наемному извозчику, который безучастно стоял на месте, пока девицы требовали плату вперед. Нетли вручил им с галантной торжественностью девяносто долларов, позаимствовав двадцать долларов у Йоссариана, тридцать пять у Дэнбара и семнадцать у Обжоры Джо. Дружелюбно заулыбавшись, девицы сказали извозчику адрес, и его лошаденка повлекла их неторопливой трусцой на другой конец города, в район, где они никогда не бывали, а когда им уже почудилось, что путешествие продлится до скончания века, остановилась на глухой и темной улице возле высокого старого дома. Поднявшись вслед за своими спутницами по крутой скрипучей лестнице с деревянными ступенями на четвертый этаж, они очутились в блистательной, мгновенно поразившей их воображение квартире, которая явила им толпу словно бы все время умножающихся гибких, голых и юных девиц, среди которых вертелся уродливый порочный старик с богомерзким, на слух Нетли, кудахчущим смехом да сновала почтенная старуха в светло-сером свитере, осуждающая горестным квохтаньем любую неблагопристойность и без устали устраняющая всяческую грязь.