Затем, как раз перед началом последнего учебного года, у Джордан возникла блестящая идея. Кэт сделала несколько снимков сестры, и все удалось как по мановению волшебной палочки.
«Если Бог закрывает дверь, он открывает окно» — любимая поговорка бабушки. Что ж, на этот раз он настежь открыл ей окно, широкое, как сама Америка.
Дальше все было невероятно, как в чудесной сказке.
Мэг слегка покачалась на доске трамплина. Необыкновенное ощущение. Протяни руку — и вот-вот прикоснешься к безоблачному синему небу. Она и впрямь вытянула над головой руки, чуть подпрыгнула и, грациозно изогнувшись, понеслась вниз.
Лишь щебет пересмешников нарушил покой нового дня — это все, что она услышала, пока не врезалась в теплую воду бассейна и не сделала первые пятьдесят гребков. Оказавшись у зеленой кафельной стенки, она оттолкнулась от нее ногами, а мысли ее уже унеслись к той жизни, которая ожидает ее, когда закончится этот безумный год. Она снимет себе в Гарварде маленькую квартирку и будет вести размеренную, тихую жизнь в университетском городке. Мэг представилось: жизнь эта охватит ее, как тот уютный фланелевый жакет, какой она носила зимой в Аризоне. Как раз то, что доктор прописал, то, что ей сейчас нужно.
«Я должна приспособиться к студенческой жизни, слиться с ней, как и все остальные студентки, стать как бы одним из многих осенних листов». Мэг почти ощутила запах этих осенних листьев, запах новых учебников, некоторую затхлость старых аудиторий, наполненных призраками студентов минувших столетий. Она с нетерпением ждала, когда наконец извлечет на свет свои костюмы и туфли-лодочки, когда наденет шерстяной свитер и старые джинсы. Она пройдет мимо увитых плющом зданий в стайке новых подруг, будет участвовать в разговорах с ними, наслаждаться холодным пивом и жареным мясом с острым соусом. А может быть, не с подругами, не одна, а с парнем. «И чтобы этот парень даже не подозревал, что я была «Мисс Америка», чтобы знал меня лишь как чертовски крутую студентку-первокурсницу с юридического».
«А еще я по полдня буду торчать в книжной лавке», — сказала себе Мэг, выходя из бассейна. Сверкающие капли воды скатывались по ее стройному телу, покрывая кафель, когда она потянулась за своим махровым халатом.
«А еще, — поклялась она сама себе, — весь первый семестр никакой косметики».
Еще три недели, и все будет позади.
— Посиди тут пока, а я пойду завтракать. Встретимся в аэропорту, — с усмешкой крикнула она Бернси и направилась к лифту.
— Обманщица! — воскликнула Бернси, вскакивая с шезлонга и едва не налетела на семью из четырех человек, усаживающуюся рядом. — Ты меня уже достала. — С поразительной ловкостью она прошмыгнула мимо них и засеменила вслед за Мэг.
Ни Мэг, ни Бернси не обратили внимания на двух мужчин, вкативших тележку с бельем в служебный лифт.
Рыжеволосый мужчина по имени Фрэнк ткнул в цифру «семь» на табло лифта. Он был коренастый, с рыжими бачками. Пока лифт двигался вверх, он пытался натянуть рукава коричневого пиджака на мясистые запястья.
«Дьявол, и почему я не нашел себе пиджак побольше? Этот был бы впору парню, легче меня фунтов на двадцать, — который не носит одежду пятьдесят четвертого размера. Ну, да фиг с ним», — подумал он. Через четверть часа работа будет закончена, и он избавится от этого тряпья.
Его напарник — высокий блондин со спортивной стрижкой, нордическим лицом и узкими небесно-голубыми глазами, дождавшись, когда закроются створки лифта, произнес в микрофон, который был спрятан в воротнике рубашки:
— Джей Ди — время подавать червячков. — Голос Бремсона казался ровным и спокойным. Фрэнк всегда завидовал людям, обладающим таким голосом, его вкрадчивым и обволакивающим интонациям. — Ранняя Пташка возвращается в свое гнездо.
Когда в ухо Бремсону прозвучал ответ, он сдержанно кивнул Фрэнку:
— Пора.
— Что ты купила бабушке! — ахнула Мэг, ставя пустую кофейную чашку на поднос. Она упала на стул, обитый той же светло-зеленой материей, что и весь мебельный гарнитур, и потянулась за клюквенно-апельсиновым пирогом. Связь с Лондоном была такой хорошей, что она услышала сдавленный смех Кэт.
— Жилет с блестками, — повторила она, и Мэг представила проказливую улыбку на миловидном лице сестры.
— Где бабушка будет носить такую жилетку? Куда она ее наденет? В церковь? Когда пойдет играть в бинго? Или на Рождество к миссис Вилер?
— Не имеет значения. Помнишь, ей очень понравилась та шляпа с перьями, которую я привезла ей из Ниццы в прошлом году. Знаешь, наша бабуля гораздо более хипповая, чем ты думаешь, Мэг.
«Ох, Кэт, если бы ты только знала», — простонала про себя Мэг. Бабушка ни за что на свете не обидит Кэт, но как-то раз по секрету она сказала Мэг, что если бы ей пришлось надеть какой-нибудь из заграничных подарков старшей внучки и показаться в городе, то она в скором времени стала бы всеобщим посмешищем. И без того старые подруги безжалостно высмеивают ее за ковбойские ботинки из красной замши и шляпу с перьями, да и то бабушка надевает их лишь в те дни, когда Кэт приезжает в город, а затем прячет подальше в шкаф, как только Кэт упорхнет куда-нибудь на фотосъемки. Француженка Жанна Хансен поселилась в Америке лет пятьдесят назад. Выйдя замуж за уроженца Аризоны, она довольно быстро освоилась и легко прижилась в здешних краях. Она вполне разделяла практичные вкусы Мэг, тогда как Кэт обожала все блестящее, яркое, броское. Куда бы ни заносила ее работа, Кэт, будто не знающий устали радар, обшаривала каждый бутик, каждую галерею от Сеула до Санта-Фе.
Мэг догадывалась, что это был бунт после развода, освобождение ее тонкой души, которая была угнетена этим чопорным ничтожеством, ее бывшим мужем.
Теперь вроде бы Кэт наконец-то пришла в себя. Она и впрямь нашла себя в фотографии, проделав за последние два года путь от начинающего репортера до классного фотографа, получающего выгодные заказы в журнале «Знаменитости». Без всякого сомнения, у Кэт настоящий талант. Ей удается уловить самый неожиданный ракурс или интересный момент из жизни известных людей, например, снять какую-нибудь кинозвезду с высунутым языком. Ее лучшими снимками охотно пользуются дизайнеры в своих композициях, украшая уникальные витрины самыми «знойными» звездами Голливуда. Звезды кино, предпочитающие эксцентричный стиль, знают, что в фотографии Кэт Хансен всегда будет запечатлен характер и подчеркнута индивидуальность.
А самое главное, что благодаря этому успеху в профессии к сестре возвращается уверенность в себе. Кэт довелось пережить нелегкие времена, но теперь у нее великолепная работа, новый приятель; так что к ней вернулся оптимизм, какого Мэг давно в ней не замечала.
— По-моему, мы с тобой остановились на веджвудской вазе, — напомнила сестре Мэг, беря последнюю ягоду с подноса. Что-то заныло у нее в желудке, когда она сунула ягоду в рот. — Не забудь, ведь бабушке исполняется семьдесят пять лет. И она уже много лет толкует о том, что неплохо бы заменить веджвудский горшок, который мы с тобой разбили в канун Дня Всех Святых.
— Придира. К твоему сведению, ваза уже упакована и уложена в чемодан — как раз поверх жилетки, — лукаво сообщила ей Кэт.
Мэг налила чашку кофе для Бернси, которая, по ее подсчету, через тридцать секунд должна выйти из душа. Она настолько хорошо выучила привычки компаньонки, что ей достаточно было беглого взгляда на меню, чтобы угадать, какое блюдо закажет Бернси себе на обед. А когда Мэг поставила кофейник на место, внутри у нее что-то опять заныло.
Черт побери, не хватало еще заболеть. Она должна во что бы то ни стало закончить программу. Всего три недели…
— Мэг, ты меня слышишь? В чем дело?
— Ничего. Просто… мне как-то не по себе. Кружится голова. Может, я немного перестаралась с плаванием.
— Скорее всего ты просто выдохлась. За месяц только один день отдыха, каждую ночь спишь на новом месте — даже твои родные не знают, где ты находишься. Слава Богу, Джордан оказалась очень оперативной журналисткой, иначе бы мы с тобой совсем пропали. Такой год, как у тебя, способен истощить даже кролика из рекламы про батарейки «Энерджайзер». — Кэт понизила голос, и Мэг почувствовала в нем тревогу и озабоченность. Она представила себе, как Кэт покусывает нижнюю губу, что она делает всегда, если ее что-то волнует. — Не знаю, что думаешь ты, сестрица, но я почувствую облегчение, когда ты наконец-то окажешься подальше от огней рампы. Какие-нибудь новые проблемы?
— С ОПНО? Нет, все спокойно. С тех пор как посадили Кейвено, стало спокойно.
— Что ж, по крайней мере несколько лет этот сукин сын не будет мельтешить среди нормальных людей. Я надеюсь, что на твоей безопасности не экономят. Ведь в ОПНО найдется много других чокнутых. У тебя по-прежнему есть охранник?
— Нет. Убрали после того, как посадили в тюрьму Кейвено.
Не прошло и недели после избрания Мэг «Мисс Америка», как Джейрид Кейвено, президент радикальной Организации за право носить оружие, устроил настоящую кампанию против Мэг: она высказалась, что нужно установить контроль над личным оружием. Кампания проводилась с угрозами и истериками и закончилась тем, что Кейвено попал за решетку по обвинению в уголовном преступлении.
Мэг коснулась ладонью рта. Губы слегка онемели.
— Не беспокойся, Кэт. Честно, у нас с Бернси все в порядке. И вообще мне пора бежать. Поцелуй за меня бабушку и передай, что, как только закончится контракт, я первым же самолетом вылечу домой. И мы устроим в честь ее дня рождения самый грандиозный праздник, какой только она видела в жизни.
Мэг положила трубку на место и посмотрела на часы. До отъезда оставалось полчаса. Она направилась быстрыми шагами к зеркалу и вдела в уши большие серебряные серьги-кольца в тон серебристому узору на белой кожаной куртке. Она пристально вгляделась в свое отражение. Неплохо было бы еще надеть яркий шелковый амулет-птицу, решила она и стала шарить в сумочке. Маленький плетеный кружок, усыпанный мелким жемчугом и бирюзинками, висел на тонком кожаном ремешке. Это плетение напоминало сияющую паутину, внизу проходила тонкая полоска бисера, которая заканчивалась одним-единственным белым перышком.