Тамара-Миранда красноречиво закатила глаза, словно говоря — ну наконец-то до тебя дошло!
Сенька изумленно почесал в затылке, глядя в никуда, высоко поднял брови и покачал головой…
Диверсантка продолжала молчать.
— Установка на охрану дополнена приказом сохранения тайны, — уже почти без вопросительной интонации, продолжил Журбин. — Ты не можешь обсуждать причину, но поговорить о следствиях мы можем?
— Да.
Арсений сел на бетонный парапет, пристроил на колени рюкзак:
— Я могу попробовать разрушить кодировку?
Тамара-Миранда покачала головой и ответила безотносительно к себе как к конкретному случаю:
— Если кодировка производится на объекте, находящимся в природном теле, разрушить ее можно лишь переместив объект в исходное положение.
— Понятно, — пробормотал Журбин. — Ты получила приказ, находясь в своем теле. Тело твое сейчас недостижимо… Разрушить кодировку, когда ты находишься в состоянии перемещенного интеллекта — невозможно.
— Да. — Каждый последующий ответ давался Миранде все легче и легче.
— Жюли тоже закодирована на охрану?
— Нет. Жюли Капустина гражданское лицо.
Арсений повесил голову, задумался:
— Если ты получила четкий приказ на защиту семьи Завьяловых, то как получилось, что сейчас ты смогла оставить охраняемые объекты и уехать далеко и надолго? — Сенька поднял лицо и пристально поглядел на девушку, стоящую напротив. Он искал противоречия в словах наставницы.
— Косвенно твоя безопасность входит в круг моих обязанностей — ты представляешь интерес как инструмент защиты, Журбин. Но это лишь во-первых. А во-вторых, и это главное, на операцию по разрешению потенциально опасной ситуации меня направил — Борис Завьялов.
— Казуистика.
Тамара-Миранда кивнула:
— Подобные ментальные приказы не отдаются в жесткой форме, а подразумевают определенную свободу маневра. Так делается в интересах дела, для наиболее успешного выполнения поставленной задачи.
— А если представить, что освобождение из лечебницы Раисы Журбиной тоже служит наилучшему исполнению поставленной задачи? — прищурился Арсений. — Если представить, что и н с т р у м е н т работает лучше, находясь в сбалансированном психологическом состоянии?
— Не перебарщивай, Арсений, — поморщилась Тамара-Миранда. — Моя работа здесь — выполнена. Я д о л ж н а возвращаться к выполнению основного задания — к охране подопечных.
— Но ты же не робот! — Сенька вскочил с парапета и разозлено шмякнул рюкзак на каменный блок ограждения площадки. — Ты живой, мыслящий человек! Мы должны что-то придумать, Миранда! Обойти твой внутренний запрет, поехать в Москву…
— Нет. — Тамара-Миранда смотрела на Арсения непреклонно, твердо. — Мы — не должны.
Журбин прошипел «черт, ты уперлась и просто — не хочешь!». Отвернулся и, глядя на залитую южным солнцем пышную зелень долины, тихо произнес:
— Моя мама находится в психушке из-за тебя и Платона, Миранда. Это вы когда-то прибыли сюда и решили править миром, — Сенька резко развернулся: — Ты задолжала мне, наставница! Ты задолжала мне и матери не восемь лет разлуки, а целых двадцать лет кошмара! Моя мама ни в чем не виновата, но расплачивается за грехи потомков! В чем ее вина, Миранда?! В том, что она оказалась не в том месте, не в то время, да?!
Тамара-Миранда закрыла глаза. Сенька продолжал кричать:
— Я каждый день, каждую ночь думаю о том, что делают с моей мамой! Чем ее там колют, овощ она уже, в конце концов, черт побери, или остается человеком — моей мамой! Она же ни в чем не виновата, Миранда! — Сенька яростно топнул ногой, свирепо поглядел на болезненно кривившееся лицо Тамары. — Ты можешь возвращаться к выполнению своей задачи. Мы — разделяемся. Я еду к маме.
— А дальше?
— А дальше как пойдет. Могу где-то затеряться вместе с мамой, могу…
— Вы попадетесь, Сеня, — перебила диверсантка. — Попадетесь и тебя взломают мозголомы. Потом, Сеня, тебя уничтожат. Ты — дефект, Журбин. Дефект, рожденный только потому, что когда-то я Платон решили править миром.
— Ах, да, — ернически усмехнулся Сенька, поклонился: — Простите, я забыл, что рожден благодаря вашему, мадам, вмешательству.
Тамара-Миранда с досадой закусила нижнюю губу, покачала головой, обошла ученика и села на бетонный брус, нахмурено глядя на скалу, подпирающую дорогу с противоположной от обрыва стороны:
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, Журбин. Послушай меня. Кое в чем я с тобой согласна: да, сейчас в лечебнице на самом нет полноценного охранения. Твою маму, Сеня, давно признали незначительным объектом, раз ни ты, ни Коля ни разу не попытались с ней встретиться. В каждом санитаре, медсестре, враче оставлены приказы сообщать о любом случае проявленного интереса к определенной пациентке. Едва ты как-то обозначишься, кто-то обязательно позвонит на контактный телефон департамента и тут же сообщит о твоем появлении… Но это — мелочи. Ты телепат, при желании зайдешь на территорию больницы и выйдешь оттуда незамеченным. Сотрешь данные с камер видеонаблюдения. Дело в другом, Журбин. Встретившись с мамой, ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ОСТАВИТЬ ЕЕ ТАМ. Тебя придавит жалость, ты заберешь ее с собой. — Тамара-Миранда печально поглядела на парня: — Кого ты обманываешь, Журбин? Меня или себя? — Арсений не ответил и женщина продолжила: — Ты, понимаешь, что сейчас делаешь выбор между отцом и матерью? Если ты вытащишь Раису из психушки, то никогда не встретишься с отцом, с друзьями…
— Да почему не встречусь-то?! Я пару лет поскитаюсь вместе с мамой. Потом, когда буду вверен, что в безопасности, найду вас…
— Да не найдешь ты нас, Сеня! Не найдешь. Потому что — не успеешь. Мать — убьет тебя.
Сенька ошарашено сбил на затылок бейсболку:
— Что ты сказала…?
— Правду. Я говорю о том, что знаю, Журбин. С самого первого дня в голове Раисы поставлен блок абсолютного подчинения. Если ты заберешь ее с собой, то однажды, по телевидению или на радиоволне пройдет сигнал — его никто не услышит, он пройдет на грани человеческого восприятия! — но этот сигнал отдаст приказ твоей матери — убить. Убить того, кто будет рядом. И вероятно это случиться ночью или на рассвете. Однажды ты ляжешь в кровать, Журбин, но утра уже не увидишь. Раиса не будет помнить того, что сделала, но это уже вряд ли тебя утешит, Сеня.
— Ты уверена… уверена в том что говоришь?
— Совершенно. У департамента нехватка сил. Они не могут круглосуточно приглядывать за твоей мамой, но в том, что они как-то себя обезопасили и продолжают контролировать ситуацию — я уверена.
— Но… я ведь скрываюсь вместе с хроно-личностями Завьяловыми! Если маме поступит приказ — убить, она может уничтожить и будущих изобретателей интеллектуальной телепортации — Ивана и Марью!
Тамара-Миранда усмехнулась:
— Пытаешься поймать меня на сочинительстве страшилок, дружок?.. Не выйдет. В приказ наверняка включены личностные поправки: Завьяловых она не тронет, но сообщит об их местонахождении. И я предупреждаю сразу: при малейшем намеке на угрозу объектам я буду вынуждена ликвидировать причину дестабилизации. Поверь, мне это будет крайне неприятно, но я ничего не смогу поделать: чисто рефлекторно я убью твою маму, Арсений. Ты станешь ее защищать, пострадаешь вместе с ней. Тоже будет и с отцом. Ты хочешь нам такого будущего?.. Все еще намерен рискнуть?
В том, что Миранда говорила правду не было сомнений. Арсений мрачно смотрел на красивое девичье лицо, по которому спускалась крошечная капелька пота — с виска до подбородка, и понимал, что ему предложили сделать выбор: мать или отец? Подруга напарница, с которой возможно предстоит схлестнуться насмерть или мама — измученная, запертая, одинокая… Невиновная!!!
Ему только что объяснили, что даже одним свиданием с матерью он способен поставить под удар многие жизни. Завьяловым не грозит уничтожение: их попросту вернут на исторически предназначенные им места — внесут в их память «настоящие» воспоминания и сотрут все, что с ними происходит сейчас. Миранду и Жюли тоже наверняка перенесут в их время. Что будет с отцом и Ирмой — непонятно. Антонину, совершенно точно — уничтожат. Она, как и Журбин — дефект. Величина давным-давно существующая под знаком минуса.
И это — страшная перспектива. Миранда говорила правду.
Что делать? Проехать мимо и не попробовать увидеться с мамой…?
Но ведь все так удачно складывается!.. Арсений знал, что в жизни не простит себе нерешительности!
Восемь лет его преследовали воображаемые картинки из трагической судьбы матери! Вина изгрызла: он забыл, забыл ее, оставил, бросил! ПРЕДАЛ!
Сейчас он овладел мастерством не известным в этом времени. Сейчас он может беспрепятственно войти и выйти хоть из Генштаба, хоть из кабинета президента! Одним лишь мысленным приказом отправить в нокаут полк охраны!
И сын…, такой могучий и всесильный — не может встретиться с матерью?! Обнять, поцеловать, сказать — я жив, я тебя помню и люблю?!
Нечеловеческая мука. Жестокий выбор.
— Думай, Журбин, думай. Я тебя не тороплю, — уже почти не глядя на Арсения, произнесла Тамара-Миранда. Достала из рюкзака планшетный компьютер и, подложив ногу под себя, пристроила планшетник на согнутом колене и начала работать — вскрывать сервер какой-то из краснодарских авиакомпаний.
Арсений стоял напротив. Его кулаки сжимались и разжимались, брови хмурились. Показательно невозмутимый вид Тамары-Миранды как будто говорил: я все сказала, Сеня, дело за тобой, но ты, надеюсь, примешь верное и трезвое решение. И эта поза, демонстративное хладнокровие при обсуждении жизненно важных для него вопросов, дико раздражали Журбина! Миранда как будто отстранилась, не желая вникать, понимать, какую муку испытывает ее друг! Дала по голове, разорвала всю душу и — сидит, под попу ножку заложив.
Арсений неожиданно поддался злости к демонстративному бесстрастию пришелицы. Клокочущим от сдавленной ярости голосом, он произнес:
— А я могу попросить тебя подумать вместе? Могу предложить тебе встать на мое место и представить, что это твой сын где-то заперт… Что ему хреново. Что каждый день он вспоминает тебя и думает, что ты его забыла, предала… А ты находишься поблизости, ты можешь прийти к нему, обнять, прижать к себе… Чтобы ТЫ выбрала, Миранда? ТЫ — рискнула бы поехать и повидаться с сыном? Впервые за восемь лет и может быть в последний раз…