Как стадо блудных овечек они вели взрослых домой. Те смотрели мутными глазами, улыбались, но совершенно не понимали, где они и кто они. Кончилось тем, что Славка и Ярик взяли своих родителей за руки и потащили за собой. Остальные потихоньку потянулись следом.
Покидая поляну, Лена, все же задержалась на секунду, бросила за спину полный затаенной надежды взгляд. Она чуть не вскрикнула, увидев, как от старой избы, сверкая босыми пятками, вприпрыжку несется девчушка в простеньком сарафане. Как подкидывает она в воздух свою любимую куклу, кружит ее, взяв за руки. И как садится на камень, с интересом перебирая новые игрушки.
Лене вдруг почудилось, что она лишняя здесь. Словно не стоит у всех на виду, а подглядывает тайком. Она быстро сбежала к болотистому берегу и наткнулась на толпу людей, беспокойно переступающих с ноги на ногу.
– Что случилось? – протолкавшись сквозь взрослых, спросила Лена. – Почему стоим?
Ярик посмотрел на нее странным протяжным взглядом, как будто хотел ей что-то сказать. Но в итоге махнул рукой и глухо буркнул:
– Да не, все норм. Идемте.
В правой руке Ярик держал папину ладонь, а в левой – мамину. Как в раннем детстве, когда вес его еще позволял родителям отрывать сына от земли и раскачивать как на качелях. Да вот незадача: теперь Ярик сам оказался взрослым, у которого на попечении двое не слишком смышленых малышей. Родители отсутствующе улыбались, шли, куда их тянули, многозначительно кивали в ответ на любые вопросы, и все. Ну хоть не упрямились, вели себя послушно, и то хорошо. Ярик не представлял, как сдвинуть с места стокилограммового папу, вздумай тому заартачиться.
За их троицей, растянувшись в колонну по двое, топали чужие родители, которых, конечно же, не бросишь тут, посреди Болота. Того и гляди выпадут за камни да и сгинут под темной, покрытой ряской водой. Как-то само собой решилось, что середину подтягивал Славка, также ведущий маму и папу за руки. Родители у него оказались такими же рыжими, но при этом очень тощими, будто Славка захапал лимит веса, отведенного на семью. Замыкали строй Жан и Ленка, о чем-то увлеченно болтая. Ярик поглядывал на них с завистью. Хорошо устроились, никого за руки не тащат – знай строй подравнивают, не давая взрослым подходить слишком близко к каменной границе.
Поначалу все шло неплохо. По прямой Ярик уверенно довел процессию до места битвы с Белым (Славка здесь помрачнел и даже спрятал лицо в ладонях, на время выпустив руки родителей) и дальше, до перехода на следующий виток. Но уже там Ярик вдруг засомневался в себе и своей фотографической памяти. Вроде бы чего сложного: налево поверни, именно оттуда они и пришли. Но что-то не давало покоя, тревожно царапало череп изнутри. И поворачивая налево, Ярик нутром чуял, что выбрал ошибочный путь. Словно пока они разбирались с Куклой, лабиринт сделал несколько оборотов. И поди пойми: по часовой или против? А может, это само Болото перевернулось с боку на бок?
Добросовестно переходя запутанные кольца в нужных местах, Ярик все больше убеждался, что идут они неправильно. Правда, доказательств, кроме невнятных опасений, у него не было. До тех пор покуда очередное кольцо не привело их прямиком к каменному ограждению. Раньше тупики им ни разу не попадались: еще до того как тропа кончалась, их отряд успевал перейти на новый виток. Так что Ярик не сразу понял, что перед ним, и даже наступил на каменную ограду, едва не сделав шаг за ее пределы.
– Стоя-а-а-а-ать! – завопил он, изо всех сил упираясь ногами и оттаскивая родителей от топкой бездны. – Все назад! Быстро!
В мгновение ока рядом оказались Жан и Ленка. Настороженно оглядывая окрестности, они помогли отогнать взрослых на середину тропы. Подошел, волоча за собой родителей, Славка. Никто ничего не сказал. Этот маленький поход спаял их, дал возможность понимать друг друга без слов. Поэтому все взоры обратились к Ярику. А тот лишь пожал плечами и понуро уронил голову.
– И что же теперь делать? – нарушил молчание Славка.
– Возвращаться, – глухо промолвил Ярик. – К самому началу.
Странная выдалась ночь. Пожалуй, ничего более странного в жизни Фаины Григорьевны и не случалось вовсе, хотя, как любой библиотекарь, жила она в мире магии Слова и переживала, бывало, такие события, объяснить которые рационально не могла при всем желании. Но тут было что-то совсем уж запредельное. Одержимые игрушки – это ведь что-то из голливудского фильма ужасов, да? Кукла Чаки и прочая. Откуда им взяться в реальности, да еще и на берегах Онеги?
Провожая взглядом исчезающих во вспышке света детей, Фаина Григорьевна первое время могла думать лишь о том, что отныне сон ее уже никогда не будет таким крепким. Как можно спокойно спать, зная то, что знают они? Как можно каждую ночь отправляться на встречу с Морфеем, понимая, что Зло способно проникнуть в самое сердце города, лишь только пожелав? И если существуют одержимые вещи – как знать, может, правдивы и другие легенды, и ночь принадлежит тварям, глаза которых никогда не видели солнца?
Нахальный северный ветер смеялся над пожилой библиотекаршей, завывал издевательски, нарочито, будто говоря: ты права, о, ты даже не представляешь, как ты права! прислушайся! слышишь?! мы воем по тебе! зря ты вышла на улицу ночью! Фаина Григорьевна зябко куталась в пальто, сжимая термос словно оружие.
Машины мимо ездили нечасто. В основном такси забирали подгулявших гостей из ресторана «Фрегат». Слышались преувеличенно громкие разговоры, возня, хлопали дверцы, и Фаина Григорьевна еще долго следила, как взбирается на гору светящаяся табличка с крыши такси и зловеще краснеют габаритные огни. Ночь снова окутывала ее одиночеством, нашептывала на ухо жуткое. Чтобы не слушать ее вкрадчивого шепота, Фаина Григорьевна бродила вокруг своего наблюдательного пункта, дышала на руки и попивала кофе, запас которого катастрофически таял.
Далеко от ворот в парк аттракционов она старалась не отходить, и если выпускала их из виду, то не больше чем на пару минут. Вдоль Речного вокзала она шагала до «Фрегата», с тоской смотрела в панорамные окна, за которыми клубилось тепло и желтый свет и немногочисленные посетители ничегошеньки не знали о мраке ночи, в котором может скрываться все что угодно, – и тут же бросалась обратно, боясь пропустить неизвестно что. Лихорадочно дыша, Фаина Григорьевна смотрела на запертые ворота и с каждым разом все острее ощущала абсурдность ситуации.
Протяжно вздохнув, она отправлялась бродить вокруг памятника Петру Первому. Но кругу на третьем ей начинало казаться, что самодержец смотрит на нее с подозрением: что за несознательный гражданин бродит тут по ночам, вместо того чтобы видеть десятый сон! И она возвращалась на пост.
А потом рядом с Фаиной Григорьевной остановилась патрульная машина.
– Младший сержант Чернов. – Лопоухий юнец, вероятно вчерашний стажер, махнул перед ней удостоверением, которое Фаина Григорьевна все равно не смогла бы рассмотреть в темноте.
– Фаина Григорьевна, – представилась она. – Библиотекарь. – Едва удержалась, чтобы не присесть в дурашливом книксене, но решила, что время и публика не располагают к юмору.
– Пьете? – младший сержант Чернов подозрительно принюхался.
– Только кофе. Хотите? – Фаина Григорьевна протянула полицейскому термос.
На лице у него мелькнуло такое выражение, что стало понятно: хочет, но откажется.
– Поздновато гуляете. Может, вам помочь чем-то?
– Живу неподалеку. На Пушкина, дом с башенкой, знаете? – легко соврала Фаина Григорьевна. – Когда не спится, выхожу на прогулку. Сделаешь по парку кружок-другой, свежим воздухом подышишь – и сразу сон возвращается. Ах, будете в моем возрасте, юноша…
– Почти четыре часа ночи, Фаина Григорьевна, – с укором перебил полицейский. – У нас, конечно, городок тихий, но бывает ведь всякое. Поберегите себя. Вам точно помощь не нужна? Хотите, мы вас домой подбросим?
Эти тихие и теплые слова заледенили Фаину Григорьевну так, как не сумел и стылый ветер с Онеги. «Вам точно помощь не нужна?» – звенело в голове. И кто-то истеричный кричал в ответ: «Не мне! Нет! Помощь нужна им!» Но паника так и не успела взять верх над разумом. Осознание того, что нужно сделать, пришло внезапно и показалось таким естественным, что Фаина Григорьевна чуть не хлопнула себя по лбу.
– Вы знаете, да, если вам не сложно, – чужим голосом пробормотала она. И садясь в пахнущий машинным маслом и фастфудом салон, повторила: – Дом на Пушкина, с башенкой, знаете?
Если полицейский и заметил, как переменилось ее лицо, то виду не подал. Деликатно прикрыл дверь, сел на переднее сиденье. Его напарник за рулем обменялся с ним коротким взглядом и, пожав плечами, отправил машину в разворот. До заветного дома с башенкой молчаливый водитель домчал меньше чем за минуту. Фаина Григорьевна рассеянно поблагодарила и пошла во двор, делая вид, что нащупывает в кармане ключи от квартиры.
Пришлось приложить немало усилий, чтобы не оглянуться. Почему-то казалось, стоит лишь встретиться взглядом с участливым молодым полицейским – и тот сразу распознает в ней лгунью. Засвистит в свисток… Фаина Григорьевна нервно хихикнула. «Господи, ну что я несу, какой свисток! Это же не городовой из старого кино. Но как же вовремя он появился, как же вовремя».
Фаина Григорьевна повернула за стену и подошла к угловой двери. Сработал фотоэлемент, и крыльцо залило светом. Оставшийся у шлагбаума автомобиль заурчал двигателем, зашуршал, удаляясь, шинами. Фаина Григорьевна прикрыла глаза и с благодарностью помолилась за этих простых мальчишек. Беспокойство гнало ее сюда, тянуло в старую, давно пустующую башенку, а она застряла возле подъезда, не зная, как войти внутрь. Тут бы от отчаяния разрыдаться, но бодрила странная уверенность, что все идет как должно. Что нужные люди непременно пересекутся с ней в нужной точке. Как эти молодые полицейские.
– Прошу прощения, – раздался скрипучий голос, и что-то мягкое ткнулось Фаине Григорьевне в икру. – Гошик, нельзя!