– А ты уже забыл, как выбросил меня из своей кровати? – ехидно спросила Аллегра. – И полагаешь, что вот такого отца я захочу видеть рядом со своим сыном?
– У тебя нет выбора, – вставил Рафаэль. Щеки его запылали алым румянцем. – Как бы я ни обошелся с тобой тогда, Аллегра, ты не имеешь права забирать у меня ребенка. Ты хоть представляешь себе, какая огромная пропасть лежит между жестким обращением со случайной подружкой и отрицанием права на отцовство? Даже ты должна это понимать.
Аллегра смотрела на него, испуганная опасным блеском его глаз, неумолимой жесткостью черт лица. Мужчина, что только вчера держал ее в объятиях и убаюкивал, исчез, словно его и не было. Может, так оно и было. Может, его нежность и забота – всего лишь мираж, обман.
– Но ты все же хочешь на мне жениться, – заключила она дрожащим голосом.
– Это просто очевидный разумный выход в данной ситуации, – ответил Рафаэль. – Единственный выход. Я хочу воспитывать моего сына, Аллегра, он мой наследник…
– Наследник? Ты говоришь о себе, как о какой-то царствующей особе, – перебила Аллегра, и зрачки Рафаэля тут же враждебно сузились.
– Я управляющий империи, где вращаются миллиарды евро, и намереваюсь передать ее сыну, это будет семейный бизнес. Он мой наследник и вырастет в Сицилии в полноценной семье.
Глядя на него, неумолимого в своей уверенности, Аллегра вдруг поняла, что она в ловушке. У Рафаэля в руках деньги и власть. Стоит ему захотеть – что вполне вероятно – и он сможет добиться у суда разрешения одному воспитывать ребенка, и можно сколько угодно сопротивляться, но все равно проиграешь в этой неравной борьбе. А она не хочет терять своего сына. Чувствуя медленно подкрадывающуюся головную боль, Аллегра прижала пальцы к вискам.
– Мне нужно подумать, – прошептала она. – И прилечь. Я устала, и все так запуталось. Врач сказал, что мне нужно еще на этой неделе сдать кое-какие анализы.
Она поднялась с дивана, и Рафаэль одним неуловимым движением очутился рядом и взял ее под руку.
– Это неплохая идея, – произнес он тихо. – Я заварю тебе травяной чай. Ты любишь ромашковый?
Аллегра в смятении посмотрела на него. Кто этот мужчина?
– Не делай этого, – умоляющим тоном сказала она. – Сначала ты злишься на меня, а через миг ты само великодушие. Я тебя не понимаю и не могу правильно вести себя.
Сделав нечеловеческое усилие над собой, она стряхнула его руку, прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Глядя на нее, Рафаэль тихо ругал себя. Все пошло совсем не так, как он планировал. Но что еще ему оставалось? Обсуждать с Аллегрой ее предложения – это же безумие, когда речь идет о таких важных вещах. Нельзя себе и представить, что они будут воспитывать ребенка по отдельности. А уговаривать ее выйти замуж, делая вид, что он влюблен, расточая фальшивые комплименты и демонстрируя показные чувства, – пустая трата времени. Узнав, что с ребенком все в порядке, Рафаэль почувствовал непреодолимое желание защищать его и Аллегру. Ему хотелось, чтобы они были рядом. Он позаботится о том, чтобы все пошло так, как нужно ему. На сей раз ему удастся. Но прежде нужно добиться ее согласия.
Рафаэль решительно прошел в кухню и включил электрический чайник – он ведь пообещал Аллегре чашку чаю. Но, постучав в дверь спальни, а затем осторожно открыв ее, обнаружил девушку спящей. Кудри ее разметались по подушке, золотистые ресницы полукружиями отбрасывали тени на бледные щеки. Сунув руку под голову, она казалась такой хрупкой, слабой – и прекрасной. Что-то в его сердце дрогнуло, и Рафаэль пообещал про себя, что он сделает все возможное, чтобы она не страдала. Они вдвоем смогут через это пройти. Непременно.
Спустя несколько часов Аллегра, зевая, открыла дверь спальни. Услышав ее шаги, Рафаэль повернулся. Пока она спала, он пытался работать, но по большей части ему это не удавалось.
– Хорошо спала?
– Да, на удивление. Я и не поняла, как сильно устала. – Она прошла в кухню и вернулась со стаканом воды. Волосы ее буйными кудрями падали на плечи, на лице застыло серьезное выр ажение. – Ты спросил меня, как бы я жила в Нью-Йорке, – произнесла она, садясь на диван и делая глоток. – Теперь я задаю тебе тот же вопрос. Какой будет моя жизнь в Сицилии, если я поеду с тобой?
Облегчение и надежда словно огромный груз сняли с души Рафаэля. Она согласится! Как можно безразличнее он ответил:
– Мы будем жить в моем поместье в горах над Палермо. Там просторно и удобно, все необходимое под рукой. Маленький сад вокруг дома, бассейн – любые развлечения для маленького растущего мальчика.
Аллегра медленно кивнула, не продемонстрировав особой заинтересованности.
– А что насчет школы? – спросила она. – Когда придет время. И друзей?
– Разумеется, вокруг много хороших школ, и, если мы не найдем что-то там, можно будет рассмотреть другие варианты.
Аллегра приподняла бровь:
– Например?
Рафаэль пожал плечами, пытаясь подыскать ответ, которого, по-видимому, ждала от него Аллегра. Что она хочет услышать?
– Мы можем переехать в Рим или Милан, у меня офисы в обоих городах.
– А в Нью-Йорк?
Рафаэль заколебался.
– Главным образом мой бизнес сосредоточен в Европе, – произнес он наконец. – Не могу сказать, что переезд в Нью-Йорк совсем невозможен, но это определенно произойдет не в близком будущем.
Аллегра кивнула, сжав губы. Рафаэль молчал.
– Ну а что буду делать я? – спросила она. – Какой будет моя жизнь в Сицилии?
Он снова заколебался, не зная, какой ответ выбрать.
– Ты ни в чем не будешь нуждаться, – пожал он плечами. – У тебя будет одежда, украшения, что захочешь.
Уголок ее рта дернулся, и Рафаэль понял, что сказал совершенно не то. Так чего тогда она хочет? Все женщины, с которыми ему до сих пор приходилось иметь дело, предпочитали материальные вознаграждения: бриллиантовый браслет, поход по бутикам известных дизайнеров. Но Аллегра…
– Разумеется, дом будет тоже твоим. Украшай его, как захочешь. И сад тоже… Музыка. Можешь обустроить собственную музыкальную комнату. Будешь играть, сколько захочешь, и даже устраивать концерты.
Рафаэль начинал уже сердиться на Аллегру за то, что она своим молчанием вынуждала его придумывать какую-то чепуху, лишь бы угодить ей.
– Почему ты не скажешь мне, чего хочешь? – наконец выпалил он. – Вместо того чтобы выражать недовольство. Знаешь, я не умею читать мысли.
– Я не знаю, чего я хочу, Рафаэль, – тихо произнесла Аллегра. – Все так неожиданно, и у меня не было времени все как следует обдумать. Я еще не пришла в себя от результатов анализа. – Она вздохнула. – Знаю, что тебе не захочется, но все же дай мне немного времени подумать.
– Отлично, – бросил Рафаэль. – Но мне нужно вернуться в Палермо как можно скорее.
– Тогда возвращайся, а я приеду позже, – тут же ответила Аллегра. – К чему спешить? Нам сначала нужно узнать друг друга…
– И поэтому ты собираешься остаться здесь, пока я буду в Палермо? Нет, – решительно покачал головой Рафаэль, убежденный, что Аллегра просто ищет повод остаться в Нью-Йорке. – Я хочу, чтобы ты постоянно была под моим присмотром, Аллегра. Так я смогу защитить тебя и позаботиться о нашем сыне. Это важно для меня, – глухо закончил он, ругая себя за эту слабость.
Взгляд ее смягчился.
– Я и не представляла себе, что ты так будешь заботиться о благополучии семьи.
– Я не хочу причинить боль тебе или нашему ребенку.
– А ты боишься этого?
– Нет. – Рафаэль поднялся, давая понять, что разговор окончен. Они перешли грань. Беседа закрутилась вокруг эмоций, а он ненавидел это. Эмоции – удел слабых. Это он хорошо запомнил в детстве. – Я никогда не позволю этому случиться, Аллегра. По крайней мере, в этом ты можешь мне довериться.
Аллегра сидела напротив матери.
– Что ты собираешься делать? – пронзительным голосом спросила Дженнифер Уэллс.
– Я еду в Сицилию, – ответила она. – С отцом моего ребенка.
– Но ты его не знаешь.
– Я знаю, что он будет заботиться о нас двоих.
Эти слова Аллегра произнесла с уверенностью. Хотя бы этот аспект его характера не оставлял сомнений. Прошло уже три дня с момента их разговора, и она долго думала о будущем – их совместном будущем. Анализы показали, что порок сердца ребенка все же не так прост, как показалось сначала, так что у Аллегры попросту не оставалось выбора. Она не сможет пройти через это одна, даже несмотря на то, что большую часть жизни провела в намеренной изоляции и одиночестве. Но самое главное – она не хочет лишать ребенка общения с отцом, потому что испытала это сама. Было бы верхом эгоизма пойти на поводу у собственных предпочтений, пожертвовав интересами семьи. И она сказала Рафаэлю, что поедет в Сицилию, но не выйдет за него замуж – пока. Сначала он узнают друг друга получше. К ее удивлению, он согласился, правда, неохотно. Так что вчера Аллегра побывала на своей квартире, упаковала все, что хотела взять с собой. Оглядывая миниатюрную квартирку, поняла, что жить здесь с малышом было бы безумием. Но эта новая странная жизнь в Сицилии – можно ли назвать ее благоразумным выбором?
– Не могу поверить, что ты отважилась на подобное, Аллегра, – резко произнесла мать. – Этот незнакомец… ты собралась с ним убежать? Ты вообще подумала о том, что делаешь?
– Да, это логичный выбор, если учесть другие варианты, – отозвалась Аллегра.
Она так устала, а завтра вечером вылет в Палермо. Уже было написано заявление об уходе с работы, и с Антоном, ее бессменным шефом и арендодателем, они попрощались. Он поцеловал ее в обе щеки со слезами на глазах на прощание.
– А этот Витали… он ведет себя вызывающе, да? – спросила вдруг Дженнифер.
– Он просто рассуждает логично, – ответила Аллегра, удивляясь самой себе. Подумать только, она защищает Рафаэля перед матерью. Возможно, потому, что он оставался верен ей и своим словам. И потом, они все-таки семья.
– Ты помнишь, что я говорила тебе про его отца? – поинтересовалась Дженнифер.