Килин облизал пересохшие губы. «Может, все спектакль?! Садистское представление, устроенное Махмутом? Стоит где-нибудь за стеной, прозрачной в одну сторону, и ржет…» – промелькнуло у него в голове.
Злые глаза модели развеяли сумасшедшую надежду. Килин покосился на Барона. Отметил: приятель выглядит так же, как Вадик, – изменившийся взгляд, лицо бледное, неподвижное, словно выточенное из холодного белого мрамора. Ужас начал сковывать Николая: «Я в окружении безумцев!» Он убеждался: из этого подвала вряд ли кто-нибудь выйдет живым.
Провода – они были прикреплены к дальнему боку черного цилиндра, – привлекали внимание. Толстые, замотанные черной изоляционной лентой допотопного образца, – держали на весу темно-коричневую коробку из карболита.
Никто не произносил ни слова. Килину почудилось: слышит тиканье часов.
238
– Там что-то есть… Они тикают! Неужели вы не слышите?!
Василиса направляла ствол пистолета то на Николая, то на Вадика. Речь Килина сбивала с толку. Между тем молодой мужчина неотрывно смотрел на коробку и провода. Словно змеи, они изгибались по корпусу бомбы и достигали ее хвостовой части. Там не было обычного железного оперения – стабилизаторов, которыми снабжают «авиаснаряды». Но место, к которому те должны крепиться, в обводах корпуса угадывалось. Именно туда входили провода.
Жесткие шнуры, обмотанные изолентой, удерживали пластиковую коробку в горизонтальном положении. Николай видел красную кнопку – догадка о ее предназначении повергала в ужас.
Трое других, находившихся в подвале, смотрели туда же.
Вдруг Слепян метнулся к бомбе. Его бледное лицо перекошено.
Грянул выстрел. Знакомые черты преобразились в чудовищную кровавую маску. Килин ощутил: что-то мерзкое и липкое ударилось об его лицо.
Тело Вадика полетело на цементный пол. Грохнул второй выстрел, еще более оглушительный. Подвал заполнился пороховым дымом.
– Я ранен!.. Ствол разорвало!..
Кричал Барон.
Через десяток секунд, когда дым немного развеялся, Килин различил: Василису отбросило к стене. Темное пятно растекалось по платью. Белые клубы вытягивало наружу через открытую дверь.
Оглушенный Николай не расслышал приближавшиеся к ним голоса.
– Скорей, черт возьми! – Килина охватила паника. – Она может полыхнуть в любую секунду! – В несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее его от атомной бомбы, обогнул ее, уставился на темно-коричневую коробку.
На Барона даже не посмотрел.
Помимо широкой красной кнопки, на пластмассовой коробке было несколько черных маленьких тумблеров, окруженных такими же черными кольцами с маленькими белыми делениями. Рядом с ними – цифры. Риска на каждом тумблере установлена напротив одного из делений.
Из чрева коробки отчетливо доносилось тиканье.
В глазах рябило. Не мог разобраться, что означают цифры и положения тумблеров. Ища поддержки, Килин взглянул на Александра. Тот рассматривал свои поднятые на уровень груди руки. Правая сжимает рукоять тяжелого дуэльного пистолета. Ни крови, ни ран не видно…
Провода!.. Единственное спасение – перерезать их. Тогда устройство с чудовищной красной кнопкой и часовым механизмом утратит связь с взрывателем бомбы.
Несколько мгновений Килин смотрел по сторонам, ища какой-нибудь подручный инструмент. На полу лишь оружие Василисы. Голыми были и стены.
Он отстрелит провода от коробки! Килин дернулся, чтобы поднять «браунинг», упавший рядом с поверженным телом. Тут же решил – не станет этого делать. Возле адской коробки выстрел представлялся рискованным.
Взялся одной рукой за коробку, другой – за провод. Напрягся… Тщетно. Ему не удастся порвать этот толстый шнур, обмотанный в одном месте изолентой.
С шумом ударился об пол дуэльный пистолет – Барон опустил руку, разжал пальцы. До ушей Николая донеслись голоса.
Тут же представил картину со стороны.
«Два трупа… Мы…»
– Я убил ее… – простонал Барон. Затем громче: – Прикончил ее! Что теперь… Как мне быть?!
Ногтями дрожавших пальцев Килин пытался подцепить прикипевший к жгуту кончик изоляционной ленты. Никак… Впился ногтями в прорезиненную ткань, рванул… Еще… Лента порвалась надвое, Килин потянул за отслоившуюся часть, виток за витком принялся разматывать обмотку.
Секунд через тридцать увидел медные оголенные жилы, соединенные друг с другом. Дрожащими пальцами попытался их расцепить. Не получилось. Сорвал с руки массивный швейцарский хронометр. Орудуя замком браслета, как инструментом, распутал сантиметр проводов. Часы упали на пол. Дальше пошло легко…
Через двадцать секунд он развел провода в стороны.
Явственно расслышал щелчок. Барон пристально наблюдал за тем, что делает друг. Глаза их встретились. Что-то изменилось вокруг. Еще нельзя было определить словами новое ощущение, но оба поняли – происходит странное…
239
– Ты… – прохрипел Барон. – На тебе же был фрак… Нет, старинный костюм, – точнее определил он. Затем уставился вниз, чтобы посмотреть, во что одет сам. – Современная одежда! – заключил он. – Мы больше не в девятнадцатом веке!
Голоса слышались совсем рядом.
«Труп… И мы…» – Карусель в голове Килина стремительно вертелась. Тиканье из пластмассового ящичка больше не доносилось.
– Скорей! Бегом отсюда… – Обогнув бомбу, Николай подбежал к Барону. Схватив за рукав, потянул к выходу.
Через мгновение они были в коридоре. Подвальная комната с низким потолком осталась позади. Где находится тот самый кирпич в стене, надавив на который Василиса привела в движение замаскированную дверь, Килин помнил лишь примерно…
– А эти? – прохрипел Барон.
Николай ответил не сразу. Показалось: какая-то черная фигура метнулась за угол. Тут же перевел взгляд на два тела, распростертых на полу подвальной комнаты.
«Надо спешить!»
– Им уже не поможешь, – Килин не верил в то, что говорил.
Лицо Слепяна, покрытое кровью, убеждало: Вадик никогда не встанет. А Василиса могла быть жива. Помощь квалифицированных врачей…
«Она больна неизлечимой болезнью!» – вспомнил Килин обстоятельство, которое на время вылетело из головы. Решение стало легким. «Все равно умрет. И это к лучшему!»
Он нашел кирпич – «секретка» слегка утоплена в стену.
Но приятель толкнул дверь плечом. Противно заскрипев несмазанными металлическими шарнирами, та начала двигаться. Через несколько секунд закрылась сама собой.
– Вот вы где!.. А мы вас разыскиваем…
Оба молодых мужчины одновременно повернулись на голос.
240
Парусники, груженные товаром, пришвартованы прямо к набережной. От реки веяло сыростью. Набегавший с моря, с устья Невы ветер гнал тяжелые черные тучи. Они угадывались на небе угрюмыми силуэтами – сумерки уже успели смениться ночью.
Дождя пока не было.
Голубоватой линией вдалеке виднелся мост. Человек, четверть часа назад перебравшийся по шатким сходням на один из парусников, был, как и Фицджеральд, из третьего тысячелетия.
Элла поежилась. На темной пристани изредка мелькали и другие черные силуэты. Некоторые на мгновения останавливались. Явно, чтобы вглядеться в нее: кто такая и что здесь делает?.. Впервые за время гипнотических перемещений в девятнадцатый век Фицджеральд с тоской подумала об оставленном двадцать первом.
«В наше время это место, должно быть, ярко освещено. На нем расположился какой-нибудь уютный ресторанчик. Я могла бы посидеть, посмаковать вино…»
На корабле произошло движение. Парус, свисавший с реи, мешал рассмотреть фигуру, что появилась на палубе из трюмного люка. Предчувствие говорило Фицджеральд: это тот самый мужчина, которого дожидается.
Извозчик уже отпущен.
На его коляске она сорок минут преследовала этого человека. Началось все в дальнем пригороде Петербурга: проезжали сонные дачные места, потом пошли фабричные предместья – неказистые деревянные домишки, заборы, позади которых вздымались к небу черные от копоти трубы. Высились на фоне стремительно темневшего неба заводские корпуса. Часто попадались кабаки – там ярко горел свет. Из окон и открытых дверей раздавались крики, хохот, треньканье балалайки… Чем ближе к Неве, тем суровей казалась Фицджеральд архитектура зданий. Она ехала, спустившись по сиденью пролетки вниз и спрятавшись за спиной кучера.
Она напряглась. Фигура вышла из-за паруса. На светло-сером фоне ее было хорошо видно.
Остановился – человек напряженно всматривался в темноту.
Элле захотелось отойти в тень огромных уложенных одна на другую пустых бочек. Человек не двигался. Потом сделал несколько шагов к борту корабля. Стремительно перешел по сходням на набережную. Фицджеральд могла поклясться: при этом смотрел в ее сторону.
Повинуясь неодолимому страху, Элла развернулась и торопливо посеменила к бочкам. Между двумя рядами – длинный проход. Сюда едва проникал свет дальних фонарей. Через метр от края – совершеннейшая чернота.
«Прятаться здесь идеально. Но здесь удобно и…» – от промелькнувшей мысли Фицджеральд похолодела. Все же шагнула в темноту. Обернулась. Фигуры, сошедшей с парусника, нигде не было видно.
Это еще больше испугало ее. Теперь по-настоящему возненавидела девятнадцатый век и свое пребывание в нем.
241
– Что такое?!.. На мне только что был совсем другой костюм… Подождите, но вы… – Шаварский с изумлением смотрел на Барона. Тот был в точности в том же одеянии, в котором некоторое время назад выбрался с заднего сиденья махмутовского лимузина.
Приятели переглянулись. Килин затем покосился на стену. Часть ее, представлявшая собой дверь в подземелье, встала обратно на место идеально ровно. Ни шва, ни зазора. Кирпич к кирпичу, между ними – узенькие полоски цемента. Догадаться, что в этом месте расположен тайный вход, – невозможно.
Шаварский уловил взгляд Николая. Следом огляделся сам, как будто не понимал, каким образом очутился в этом месте: