— Мы сделаем так, как вы решите, мадам, однако вы не освободитесь от него при помощи рвоты.
Она почесала живот:
— Этот инопланетянин там внутри, он станет расти, набираться сил и в конце концов разорвет мою кожу, пробуравит кишки. Если его не достанут оттуда, я не выдержу и лопну. — Она угрожающе придвинула лицо к лицу врача. — Откуда он взялся? Я не спала ни с одним мужчиной.
— По телефону коллега сообщил мне об этой детали из вашей карты, и я кое-что уточнил. Воспроизведение себе подобных без участия самца называется партеногенезом.
— И что?
— Это бывает только у растений и у рептилий. У млекопитающих — нет. Хотя — некоторые ученые спорят на эту тему, — возможно, еще у кроликов.
— У кроликов? Спасибо, это очень мило.
Врач попытался снова сконцентрировать ее внимание, а потом спросил:
— Объясните, почему у вас не было детей до того?
— Дети — это же как телевизор: можно их не иметь. Никто не обязан портить себе жизнь.
— Я пытаюсь вас понять.
Ксавьера зарыдала:
— Что такое со мной делается?
— Не волнуйтесь. В вашем теле происходит гормональная перестройка, которая затрагивает сферу эмоций. Поплачьте, сколько вам хочется, а потом все мне объясните.
Ксавьера начала свой рассказ плаксивым тоном, зажав в руке носовой платок, и вид у нее был по-прежнему разгневанный, хотя в глазах стояли слезы.
— Я не хотела иметь детей, потому что слишком мучилась, когда сама была ребенком. Мне было тягостно расти в нашей строгой семье. И мне казалось, что, если у меня тоже родится ребенок, я обреку его на такие же мучения, и он будет дожидаться совершеннолетия и отъезда из отчего дома с таким же нетерпением, как я.
— Может, вы и ошибались, но вы имеете полное право так думать.
Удивленная такой снисходительностью, Ксавьера шмыгнула носом уже пободрее:
— Я вышла замуж за безответственного и бессильного человека.
— То есть вы вышли замуж за человека, про которого точно знали, что отцом он не будет?
Ксавьера никогда не объясняла свой выбор Ориона с такой ясностью. Она задумчиво кивнула. Врач продолжал:
— У вас часто бывают сексуальные контакты?
— Мы с ним не спим вместе уже несколько лет.
— Это логично: если он не будет вам любовником, то у него нет риска стать отцом.
— Я ему изменяла с любовницами.
— Еще один способ оградить себя от материнства.
Она поморщилась. Проницательность врача помогла ей многое понять в себе, хотя ей было и неприятно, что кто-то чужой умудрился мгновенно увидеть ее насквозь.
Он настаивал:
— Ведь на самом деле вы с нетерпением ждали менопаузы? Внутри вас живет женщина, способная иметь детей, и вы хотели бы, чтобы она как можно скорее исчезла.
Глаза Ксавьеры снова наполнились слезами. Ее потрясло, что этот человек читает ее как книгу, ведь о ней никто ничего не знал — никто не мог проникнуть за ограду, которой она окружила себя, словно колючей проволокой: едкий нрав, сарказм и циничные замечания, презрение к Ориону и тайная жизнь с Севериной.
— Можно мне продолжить? — уточнил врач, от которого не укрылись ее бурные эмоции.
И снова заговорил негромким ласковым голосом:
— Судя по вашим словам, вы потребуете прерывания беременности. А я бы вам предложил — просто из принципа — попробовать представить себе другой вариант развития событий, просто представить. В вас уже произошло что-то, благодаря чему стало возможным это рождение, ведь у вас внутри рождение уже свершилось. А значит, какая-то часть вашего организма противится тому, что ей предписывает ваше сознание, и эта секретная частичка вас пытается осуществить план, который вы всегда отвергали. Подумайте, мадам, прислушайтесь к себе, всей целиком. У вас появилась возможность измениться, освободиться от своих страхов, реализовать свою судьбу. Это рождение для вас самой может стать возрождением.
Несколько мгновений она не реагировала, дав его словам проникнуть в ее сознание, потом пожала плечами:
— Стало быть, я рожу ребенка, неизвестно откуда взявшегося, неизвестно от кого, и назову его Иисусом. Это и есть ваш план?
Она собрала вещи и, выходя из кабинета, отрезала:
— Я возвращаюсь к предыдущему врачу, чтобы назначить время для аборта.
В тот день, как и в предыдущие, у Ксавьеры была назначена встреча с Севериной. Но если прежде она шла к подруге с радостью, потому что не верила в свою беременность, то сегодня от перспективы этой встречи ей было не по себе.
Она задержалась в цветочном магазине, исподтишка наблюдала за Орионом, рассматривала его карикатурный силуэт: круглый живот на тоненьких ножках, нескладное туловище, а главное, лицо алкоголика с опухшими глазами, все в красных пятнах, как будто сквозь кожу проступило вино. Он спешил закончить работу, таскал из магазина на склад обмотанные бумагой вазы, расходуя в сотню раз больше энергии, чем было необходимо. Он заметил ее взгляд и подмигнул ей в ответ — она раздраженно отвела глаза. Не хватало еще, чтобы он, кроме своего уродства, навязывал ей еще свое чертово прекрасное настроение.
Вибрации мобильного телефона оторвали ее от этих черных мыслей. «Я скучаю по тебе. Приходи. Жду. Северина». Ксавьера ответила коротко: «Не могу».
Она увидела, как улицу переходит Патрисия, и, не задумываясь, пробормотала:
— С такими ногами я никогда не носила бы юбку.
Орион возразил:
— В конце-то концов, Ксавьера, это ведь ее дело.
— Следовало бы принять закон, запрещающий людям с физическим изъяном демонстрировать его другим. А вообще-то, дура я: такой закон уже есть — оскорбление общественной нравственности. Когда эта Патрисия выставляет всем на обозрение свои слоновьи ножищи — это и есть оскорбление общественной нравственности.
Галерист Вим вышел из дома и, перед тем как сесть в машину, заметил в магазине Ксавьеру и любезно ее поприветствовал.
— До чего приторный тип! И чего он так лыбится? Считает себя неотразимым, что ли?
— У него часто хорошее настроение.
— Вот болван! Если бы у меня были такие серые зубы, я бы лыбилась поменьше.
— Да ты и так не слишком часто улыбаешься.
Ксавьера решила не отвечать на эту реплику Ориона, а про себя подумала: «А вот за это, мой милый, ты мне ответишь».
Тут в магазин вошла молодая женщина:
— А мадам Дюмон уже не у вас?
— Да, она заплатила за свой букет и ушла.
— А в какую сторону?
Ксавьера, которая не могла стерпеть, что какая-то девица, которая ничего не покупает, устроила из ее магазина справочное бюро, ответила:
— Включите нюх и узнаете.
— Как это?
— Со следа вы не собьетесь. Почему от нее так воняет — из-за того, что она держит собак?
Молодая женщина от удивления застыла в дверях, а потом поспешно ретировалась.
В кармане у Ксавьеры снова задергался телефон. «Если у тебя какие-то проблемы, давай поговорим… Северина».
Сдержав раздраженный вздох, Ксавьера представила себе эту сцену: она, голая, в объятиях Северины объясняет, что с ней произошло, и утешается оттого, что ее кто-то выслушал и понял. Почему бы и нет? Если Северина могла быть ее любовницей, почему бы ей не стать Ксавьере и хорошей подругой?
И под предлогом какого-то срочного дела она выскочила из магазина и быстрым шагом направилась к дому номер шесть на площади Ареццо.
— У тебя что-то случилось? — спросила Северина, закрывая дверь.
Ксавьера вдруг поняла, насколько неправдоподобно то, что она собирается рассказать: убедить подругу в том, что она забеременела, хотя и не спала с мужчиной.
И, думая, что ответить, она прижала губы к губам Северины, будто затыкала ей рот кляпом. А потом обрушила на нее такую волну страсти, что Северине пришлось увлечь подругу в свою комнату. Северина хотя и удивилась такому пылу, но не возражала.
Как только они поднялись наверх, Ксавьера набросилась на Северину, словно солдат, который насилует женщину во время набега на вражеский город. Отводя взгляд, она без промедления преодолела границу, отделяющую ласку от насилия. Северина не сопротивлялась. Больше того, она вскоре достигла оргазма. Может, просто для того, чтобы все побыстрей закончилось?
Ксавьера уставилась на нее с нежностью:
— Не скажешь, что тебе это не нравится!
— Только пока это игра.
— А откуда ты знаешь?
— Ты должна рассказать мне, что случилось.
— У меня ничего. Просто думаю об одной подруге, у которой тут вышел роман.
— Твоя бывшая любовница?
Северина не сдержалась: накопившаяся ревность прорвалась наружу.
Ксавьера поморщилась:
— У одной подруги — подруги, а не бывшей любовницы! — проблема. Она моего возраста и тут каким-то чудом забеременела.
Она прикусила язычок и не добавила «впервые в жизни», иначе стало бы очевидно, что она говорит о себе.
— Вот она и не знает, что теперь делать.
— Что теперь делать?
— Ну да, оставить ребенка или избавиться от него.
Северина вздрогнула:
— Я католичка и вообще-то против абортов, но в этом случае я посоветовала бы аборт.
— Почему? — воскликнула Ксавьера.
— Ребенок в сорок пять лет? Ясно, что такая беременность опасна для матери, к тому же есть риск, что и с ребенком что-нибудь окажется не так. И пусть твоя подруга подумает о будущем: ей стукнет почти семьдесят к тому времени, как ребенку едва исполнится двадцать. Для обоих это не подарок.
«Какая идиотка! — подумала Ксавьера. — Я до сих пор и не замечала, что она такая дура». Она решила все-таки не показывать своей враждебности, чтобы не выдать себя.
— И что мне сказать подруге? Ты уже слишком стара, делай аборт, тебе все равно не светит родить нормального ребенка? А если даже у тебя это выйдет, он все равно тебе потом спасибо не скажет? Может, уж сразу предложить ей покончить с собой, чтоб не терять времени понапрасну?
— Ксавьера, не заводись, ты же сама спросила, что я думаю.
— Ну вот ты и сказала, что думаешь. Чушь ты думаешь, вот что.