Популярна и влюблена — страница 14 из 40

Джессика понижает голос.

– Бритни Дрейк изменила Райнеру с Джорданом. – Она прочищает горло. – Они все еще вместе.

– Райнер сказал, что он расстался с Бритни.

– Правильно, – отвечает Джессика. – Потому что она с Джорданом. При тебе Райнер просто старается сохранить лицо. – Она морщится, будто только что съела лимон, и проводит рукой по лбу. – Извини, я не должна была этого говорить.

– Все в порядке, – откликаюсь я. Я снова откусываю от сэндвича и осторожно жую. Значит, Уайатт не единственный, кто наблюдает за нами… Хотя что с того?

– Эти двое теперь заклятые враги, – объясняет Джессика. – На церемонии вручения премии Teen Choice их пришлось сажать как можно дальше друг от друга. – Она накалывает помидорку черри на вилку. – Я понимаю, почему Джордан здесь – он отличный актер, но не представляю, что будет дальше.

– Ну, надеюсь, он не получит роль, – отвечаю я, пытаясь улыбнуться.

Джессика кивает.

– Такое, безусловно, возможно, – произносит она. – Джордан в роли хорошего парня? Это тяжело представить.

Я хочу спросить ее, что еще она знает. Например, правда ли, что он сидел в тюрьме? Но, кажется, опять придется спрашивать у Гугла, потому что в палатку заходит Уайатт с раскрасневшимся лицом и сценарием в руках.

– Пи Джи, – рычит он. – Сейчас же.

Джессика берет свой поднос, и я иду за ней к Уайатту.

– Удачи, – шепчет она.

Я не могу удержаться от мысли, что удача мне понадобится.

Глава 10

Джордан почти не смотрит на меня. Мы должны вместе зачитывать роли в студии звукозаписи, и когда я прихожу туда, я снова пытаюсь поздороваться, но он даже не поворачивается. Уайатт входит следом за мной, а за ним – Джессика. Наши продюсеры Дэвид Вайс и Джо Додж тоже здесь. Они обычно рядом, в отличие от нашего исполнительного продюсера (и отца Райнера) Грега Девона – тот появился только однажды в самом начале съемок. Очевидно, среди продюсеров пропадать без вести – распространенная практика. Обычно у фильма три продюсера или даже больше, чтобы можно было распределить обязанности, и им не нужно постоянно находиться на площадке. Некоторые из них совсем не появляются на съемках. Дэвид и Джо единственные, кто на Гавайях регулярно. Остальные остаются в Лос-Анджелесе, чтобы разбираться с денежными вопросами. По крайней мере, так мне сказал Уайатт во время двадцатиминутного инструктажа в первый день.

– Ребята, вы можете просто начать с самого верха страницы? – говорит Уайатт. Он протягивает нам обоим сценарий на четыре листа. Это флэшбек: Эд и Август на каникулах перед катастрофой, и он вручает ей любовное письмо в качестве подарка на день рождения. Красивая сцена. Одна из моих любимых, потому что она показывает, какие у Эда и Август были отношения. Как сильно он любит ее. Это романтичная сцена, и мне сложно представить Джордана в ней. Как он вообще может играть нежного влюбленного. Да он же родился угрюмым!

Джордан просматривает сценарий. Он все еще не говорит со мной, но я замечаю, что он подошел ближе. Теперь между нами только несколько футов, а не футбольное поле. Рукава его рубашки опущены, татуировка не видна, и во время обеда он побрился. Кожа теперь гладкая, и она светлее, чем я представляла. Он будто провел ластиком по нижней части лица.

Он смотрит на меня, ловит мой взгляд и ухмыляется. Я отворачиваюсь. Нечто в его глазах заставляет меня чувствовать себя уязвимой.

– Ты готова? – спрашивает он. Он говорит так тихо, что я думаю, правильно ли я расслышала. Возможно, я просто удивлена, что вообще слышу голос Джордана. Сейчас его голос глубже, чем он был утром при разговоре с Райнером. Мягче.

– Да. – Я даже не взглянула на страницы. Слишком нервничаю.

– Начинайте, как будете готовы, – выкрикивает Уайатт со своего стула. Уайатт этим вечером другой: на нем новая футболка, но я имею в виду не это. Когда он говорит с Джорданом, у него другой тон. Не такой жесткий. Может быть, это потому, что мы сейчас не на площадке. Это странно, когда рядом так мало людей и совсем нет камер. Обстановка очень отличается от той, в которой снимаемся мы с Райнером. Она напоминает мне об этапах прослушивания в Лос-Анджелесе, и меня вдруг охватывает парализующий страх.

А затем Джордан начинает, и в эту самую минуту я чувствую, что мир остановился и потом – словно перемотали пленку. Больше нет страха и беспокойства. Все удивительно тихо и мирно, словно мы два путешественника, шагающие по безмолвному, неподвижному лесу. Одни-одинешеньки на множество миль вокруг.

– Я всегда буду рядом, чтобы говорить с тобой.

Я настраиваюсь на Август, и вдруг то пространство, которое разделяло нас, те неровные края, которые не сходились, исчезают без следов. Я на самом деле она. Та, кто разрывается между прошлой жизнью и новой. Я застряла на необитаемом острове с человеком, в которого влюбляюсь, и с человеком, которого любила. Я больше не могу видеть четко и не знаю, какой выбор – правильный.

По ходу нашей сцены я вспоминаю кое-что, что однажды прочитала в одном из сценариев. Это была старая экранизация какой-то классики. Режиссер оставил на полях приписку. Она была адресована одному из актеров. Там было написано: «Фрэнк, убеди меня, что никто другой не смог бы этого сделать».

Репетируя с Джорданом, я вдруг понимаю, что, вне всякого сомнения, никто другой не смог бы сыграть эту роль. Потому что сейчас происходит что-то поразительное. Он не становится Эдом – Эд становится им, и в то же самое время Август становится мной. Впервые с того момента, как я здесь очутилась, я полностью понимаю Август. Все эти напряженные недели растворяются. Я растворяюсь. Я теряюсь в ней. Вплоть до того, что когда Джордан останавливается, я моргаю, прежде чем вспомнить, где мы находимся. Будто перезагрузка глаз перезапустит время. Вернет нас сюда.

В комнате все молчат. Даже Уайатт не произносит ни звука.

А потом Дэвид начинает аплодировать, затем Камден, затем Джо и Джессика. Здесь только они четверо, так что я не могу сказать, что звук оглушает меня, но это лучший звук, который я когда-либо слышала. Даже лучше, чем голос Грега Девона, говорящий мне, что я получила роль. Потому что впервые за все время на съемках я думаю, что способна играть хорошо.

Я поднимаю глаза на Джордана, и на мгновение наши взгляды встречаются. Я вижу в его глазах нечто. Нечто, чего там не было этим утром. Мерцающий во тьме свет.

– Спасибо, Джордан, – говорит Уайатт. Он поднимается со своего стула, подходит к нам и кладет руку мне плечо. Я аж подпрыгиваю. Он никогда не делал такого дружелюбного жеста. Даже отдаленно. А затем он говорит: – Это было, в общем, блестяще.

– Великолепно! – подает голос Джессика. Она морщится и смотрит на Дэвида и Джо, но они улыбаются.

– Подойди сюда. – Уайатт обращается ко мне. – Джордан, дай нам минутку.

Джордан кивает и наконец отводит от меня взгляд. Мне кажется, что я только что участвовала в гонках. Я сияю – это из-за усталости и нахлынувшего адреналина. Плоды моих трудов вдруг кажутся видимыми. Словно картина или стихи. Я чувствую, что могу их коснуться, если попытаюсь.

Но когда я поворачиваюсь к Джордану, чтобы снова взглянуть на него, он уже скрывается в дверях.

– Что ты думаешь? – спрашивает Уайатт. Он стучит ручкой по своему планшету, как обычно делает, когда пытается поторопить съемки, чтобы войти в график.

Я думаю о Райнере, о том, как он был расстроен. О том, как он беспокоился обо мне, как многим я уже ему обязана. Я думаю о том, что тоже по-настоящему беспокоюсь о нем, даже если я пока не знаю, что это значит. И знаю, как я должна поступить ради него. Даже несмотря на то, что он просил меня этого не делать, я должна убрать Джордана из этого фильма, и как можно дальше.

Я глубоко вздыхаю и уже готовлюсь сказать Уайатту, что не уверена в Джордане, что мы можем найти кого-то получше, когда я ловлю его взгляд. Сейчас он смотрит на меня так, как иногда смотрит между дублями. Это суровый взгляд, который он использует, чтобы внушить страх, но это еще и вызов. Этот взгляд говорит: «Ну, чего ты добилась?» И я не могу лгать. Даже ради Райнера. Слова вырываются, прежде чем я могу их остановить.

– Он идеален, – говорю я.

Уайатт резко кивает. Он торжествует.

– Вы двое, вместе. – Он прекращает стучать ручкой и глядит на меня. – Я увидел сегодня то, чего никогда не видел раньше, – произносит он. – Я увидел, что ты перестала так чертовски упорно стараться.

Я не знаю, что сказать, поэтому просто молчу.

Уайатт смотрит на Джо, Дэвида, Джессику и Камдена, у которых на лице такое же выражение, какое было у Кассандры, когда я сказала ей, что получила роль. Как будто они вот-вот закричат: «ДА!»

Так что я говорю это первой. И затем они вторят мне, а Уайатт теряет свою невозмутимость и расхаживает по студии, не закрывая рта и не переставая размахивать руками. Он подходит к Дэвиду и Джо, и они собираются кучкой, как обычно делали мои братья и их друзья, когда по субботам играли в футбол на нашем заднем дворе. Я вижу, как они кивают, слышу несколько приглушенных слов, и затем они зовут Джордана обратно. И я просто стою там, пока Уайатт говорит ему, что он получил роль. Камден, Джо и Дэвид подходят и поздравляют его.

Джордана все еще сложно понять. Он слегка улыбается, но единственное, с чем я могу сравнить этот момент, это то, когда я сама получила роль, и я была, ну, менее собранной. На ум приходит слово «истерика». А Джордан едва обращает внимание на эту новость. Он просто вежливо говорит «спасибо», словно Уайатт убрал его тарелку после ужина.

А затем он смотрит на меня. Наши взгляды встречаются всего на мгновение, но этого достаточно, чтобы заставить меня почувствовать воздействие. Физическое. Словно он кинул бейсбольный мяч прямо мне в грудь. Покачнувшись, я делаю шаг назад. В нем есть что-то особенное. Что-то, из-за чего мне кажется, что Джордан может изменить меня. Что он меня изменит.

– Позвони Эндрю, – говорит Уайатт. – Обсуди с ним все. Но мы считаем, что роль твоя.