ыльной стороной ладони. Теперь я у него на коленях, рука тянется к его волосам. Я стараюсь не думать о Джордане и о вине, которую я чувствую из-за поцелуя с ним. Из-за предательства.
– Я тоже по тебе скучала. – Глядя на Райнера, я еще отчетливее понимаю, насколько сильно.
Райнер поднимает брови.
– Правда?
– Ты о чем?
Он изучает мое лицо.
– Ничего. Мне просто показалось…
– Что?
– Что, возможно, это не то, чего ты хочешь. – Его глаза пристально смотрят в мои. Руки перестали ласкать мою спину.
Чувствую себя, как в те минуты, когда я кралась домой поздно ночью по пятницам. Пульс стучал у меня в ушах, пока я не оказывалась у себя в комнате, в безопасности.
– Ты Райнер Девон, – говорю я, стараясь разрядить обстановку. – Все девушки влюблены в тебя.
Райнер качает головой. Он не язвит в ответ.
– Мы не говорим обо всех. Мы говорим о тебе.
Его лицо спокойно, и я вдруг вспоминаю, что он старше. Сейчас, в этот самый момент, он не ведет себя, как мальчик. Он ведет себя как мужчина.
Вдох застревает у меня в горле. Словно вынуждает меня замолчать, успокоиться и сказать правду.
– Я знаю, – говорю я. – Просто сразу столько всего навалилось.
Райнер кивает.
– Понимаю. Это я и имею в виду.
Все внутри переворачивается. А он продолжает говорить:
– В какой-то момент тебе придется выбрать.
– Выбрать? – Я слышу свой собственный неожиданно писклявый голос. Откуда он знает? И непохоже, что у меня есть выбор, с тех пор, как Джордан полностью исключил себя из уравнения. Но Райнер ничего не знает об этом. Я начинаю паниковать и чувствую, как мышцы деревенеют от напряжения.
– Да, – говорит он. – Ты должна будешь решить, хочешь ли ты быть со мной или нет.
С шумом выдыхаю. На меня наваливается огромное облегчение.
– Я думала, мы уже. Уже вместе, я имею в виду.
Мои щеки заливает румянец.
Райнер замечает и кладет руку мне на затылок. Ладонь мягкая и нежная.
– В основном, это была моя инициатива, а не твоя. Не хочу, чтобы ты думала, что я давлю на тебя.
– Хорошо, – осторожно говорю я.
Райнер продолжает.
– Дело не только в нас, – произносит он. – Быть вместе значит гораздо большее.
Я ничего не отвечаю, только жду, что он скажет дальше.
– Больше прессы. И меньше секретности. Но лично для меня дело того стоит. – Ладонь скользит к щеке. – Быть с тобой – стоит того.
Я думаю о словах Джордана, что Райнер встречается с актрисами только ради прессы. О том, как тот был неправ.
Большой палец Райнера кружит по моей щеке.
– Я хочу сказать, что не буду принимать решение за тебя. Но за время разлуки я понял, как сильно я хочу быть с тобой. Хочу заботиться о том, чтобы с тобой ничего не случилось. Я хочу быть для тебя таким человеком. – Он аккуратно снимает меня со своих колен и берет за руку. – Скажи что-нибудь, – говорит он, зеленые глаза широко раскрыты. – А то я сейчас умру.
– Я не знаю, что сказать. – Миллион мыслей борется у меня голове. Одна хочет прорваться вперед, но я заталкиваю ее обратно.
– Может, подумаешь еще немного? – Вижу в его глазах боль. Я знаю, чего ему стоило это предложить, и мое сердце переполняется чувствами настолько, что мне кажется, оно вот-вот лопнет. Я снова хочу кинуться в его объятья и не покидать их.
Но он прав. Быть вместе означает что-то серьезное. Мы не просто пара. Если мы решимся на это, все будет по-настоящему.
– Ладно, – говорю я.
Он улыбается.
– Ладно.
– Сколько я могу подумать? – спрашиваю я.
Он смеется, и я тоже. Это приятно. Смех словно снимает напряжение.
– Ты ведь уезжаешь домой, – отвечает он. – Повидайся с семьей. Подумай об этом в спокойной обстановке. Я все равно буду некоторое время сниматься в Европе. Ты можешь дать мне ответ на премьере.
Я вспоминаю, что в ожидании выхода «Запертых» он будет сниматься в Праге, и тут же думаю о сценариях, стопками лежащих у меня в спальне. О словах моего агента, что я должна выбрать новый проект.
– Все это кажется сейчас таким далеким, – говорю я. – Еще долгие месяцы.
Он смотрит на меня и кивает.
– Так и есть. Не стесняйся сразу перейти к делу и сказать мне, что готова. Но мне кажется, тебе нужно время.
Я опускаю взгляд и смотрю на руки.
– Я знаю.
Он собирается встать, а затем решает этого не делать, потому что в следующую секунду он рядом со мной, и его ладони обнимают мое лицо. Он целует меня, раскрывая мои губы своими. Я пропускаю его волосы сквозь пальцы. Вдыхаю его запах – запах плюмерии, и ванили, и тепла, и чего-то еще. Уюта. Дома.
– Чтобы тебе было над чем задуматься, – говорит он. Затем протягивает мне руку и помогает встать.
Окончание съемок наступает слишком быстро, словно порыв ледяного ветра, когда листья еще даже не поменяли цвет. Уайатт в последний раз кричит «стоп, снято», и мне кажется, что все подошло к концу, а не только этот фильм. Я не могу отделаться от чувства, что, может быть, это все случайность, сбой в системе, и на следующей неделе я улечу в Портленд навсегда.
Но это не совсем так. Да, я вернусь в Портленд, но не навсегда. Я сыграю небольшую роль дочери героя в том независимом кино, сценарий которого я прочитала несколько недель назад. Его снимают в Сиэтле, так что я буду рядом с домом, и это займет только два месяца. Так я буду при деле, пока Райнер в Европе.
– Я горжусь тобой, – говорит мне Райнер на банкете в честь окончания съемок. Актеры и съемочная группа развели костер на «нашем» пляже и установили проектор прямо под звездами.
– Чтобы смотреть приколы со съемок, – объясняет мне Джессика. Сегодня на ней белое платье, в ушах длинные золотые сережки, а волосы аккуратно уложены, за исключением нескольких прядок, которые спадают, касаясь ее щек, словно крылья ангела. Она красавица. Абсолютно сногсшибательна. Даже Райнер смотрит на нее потрясенно. Я не виню его.
– Это самая лучшая часть, – говорит он. – Мы так делали после съемок каждого сезона «Умывальника».
Я помню, как смотрела «Умывальник», сериал на канале «Дисней». Там снималась Бритни и несколько других юных актеров, выросших в звезд именно благодаря этим сериалам, которыми так одержима Кассандра.
– Так оно и есть, – говорит Джессика. – Это традиция любой прощальной вечеринки.
На пляже поставили скамейки – длинные бревна – и мы с Райнером садимся вместе, прямо напротив экрана проектора. Сэнди подплывает к нам в туалете из шелкового крепа, сжимает плечо Райнера и садится рядом. Один из ассистентов Гиллиан возится с видеооборудованием, остальная часть команды тоже направляется к скамейкам. Я смотрю перед собой, расправив плечи. Не оборачивайся.
Все равно Джордана здесь наверняка нет. Он не из тех людей, кому такое интересно. Я не уверена, что ему вообще хочется находиться в одном часовом поясе со мной или Райнером. Но, несмотря на все рациональные мысли, которыми я пытаюсь обуздать свой разум, некое чувство все равно проскальзывает внутрь, будто туман сквозь щели в ограждении. Я чувствую его. Так бывало, когда он приходил на площадку как раз посреди съемки моей сцены.
«Не оборачивайся», – повторяю я себе.
Райнер сидит рядом со мной, и чувствую, как вина растекается по моим жилам, словно капля красителя в воде. Она окрашивает все в красный.
– Я надеюсь, они поймали тот момент, где ты выплевываешь соленую воду, – говорит Райнер.
Я пихаю его локтем в ребро, и он смеется. Он сел на свои ладони и смотрит на меня с улыбкой. Он так кроток со мной после того разговора пару недель назад. Он не целует меня и не говорит об отношениях. Он ведет себя просто как друг. Но когда я сижу здесь и смотрю на его невероятно красивое лицо, я чувствую, что мне не нужно ждать до премьеры. Я хочу сказать ему прямо сейчас, что он тот, кто мне нужен. Мне плевать, что будет потом. Я готова. Я уже собираюсь открыть рот, но тут перед экраном появляется Гиллиан.
– Итак, мы начинаем. Дэн вон там, – она показывает на ассистента, который машет нам рукой, – подготовил для нас кое-что забавное, и мне лично не терпится это увидеть. – Гиллиан щурится и приставляет ладонь козырьком ко лбу. – Я ничего не вижу, так что не знаю, где вы. Где Уайатт?
Я вижу, как он стоит в стороне и качает головой. Когда Гиллиан зовет его, он закатывает глаза.
– Уайатт, – говорит она, – ты не самый простой начальник. – Райнер бормочет что-то себе под нос. Это звучит как «мягко сказано». – Но ты, – продолжает Гиллиан, – потрясающий режиссер. Для меня было удовольствием работать с тобой над этим фильмом.
Я смотрю на Уайатта. Он кивает, а потом глядит на меня, и на секунду меня охватывает чувство огромной привязанности к нему. То, что кипело во мне первые месяцы, уже испарилось. Он был суровым и строгим учителем, иногда совсем не тактичным, но он сделал меня лучше. Я больше не чувствую себя на площадке так, как раньше. Собираясь на съемки в Сиэтл, я не испытываю страха.
Гиллиан что-то говорит, Райнер свистит и поднимает руки над головой.
– Замечательно, – говорит Гиллиан. – Вы двое. – Я чувствую, как краснеет мое лицо, и стискиваю руки. – Вы дали нам кое-какой замечательный материал – и умышленно, и неумышленно. – Все смеются, включая Райнера. – За вашей работой было действительно приятно наблюдать.
Райнер посылает воздушный поцелуй, и Гиллиан улыбается.
– Где Уайлдер? – спрашивает она. Мое сердце подкатывает к горлу так быстро, что, честное слово, Райнер мог бы это заметить.
Улыбка Гиллиан смягчается, и она жестом велит Джордану выйти вперед. Я поворачиваюсь. Он идет в нашу сторону, руки сложены на груди, футболка туго натянута на плечах. Он кивает Гиллиан и нервно оглядывается. Словно не уверен, что он здесь на месте. Он садится на скамейку напротив нашей и опускает голову.
– Джордан, ты уже знаешь, какие чувства я к тебе испытываю, – произносит Гиллиан. – Ты парень, которого нельзя не заметить. Люблю тебя. – Она переводит взгляд на публику. – Спасибо всей нашей команде. Камдену, Джессике, Андре. Каждому. Вы все замечательные. Давайте начнем.