стей; сомнительно, чтобы они делали ее исключительно по своей воле и на свое усмотрение; несправедливо рассматривать историю как совокупность биографий монархов, полководцев, дипломатов, президентов и их тайных и явных фаворитов и советчиков.
Просвещение не было однородным философским явлением. Как мы уже говорили, просветители в своем подавляющем большинстве выступали с апологией разума, науки и прогресса, считали одной из основных задач человека покорение природы и увеличение его могущества. Однако один из известных французских философов-просветителей выдвинул противоположные идеи. Это был Жан Жак Руссо, который в своих философских рассуждениях резко противопоставил природное (все естественное, не созданное человеком) и культурное (все искусственное, созданное человеком) и выступил с негативной оценкой второго.
Между естественной и гармоничной жизнью чувства и искусственностью и односторонностью рассудочного мышления, говорит Руссо, существует неразрешимое противоречие. Чувство – это первичная форма духовной деятельности, которая появляется в историческом пути человечества и в индивидуальном развитии каждого человека гораздо раньше, чем разум, и обуславливает пусть инстинктивные и несознаваемые, но в то же время в высшей степени целесообразные движения и действия, делает человека единым со всем мирозданием, а также – внутренне целостным и потому счастливым. Развитие разума и цивилизации, с точки зрения Руссо, разрушило в человеке первоначальную гармонию, нарушило правильное отношение между потребностями и способностями, ослабило естественную мощь человека. Главная причина человеческих страданий – это разорванность, раздвоенность человека, порожденная выпадением его из первоначального естественного (природного) и гармоничного состояния и превращением его в разумное, цивилизованное, социальное существо. В этом своем состоянии человек раздваивается между своими возможностями и желаниями, долгом и склонностями, природной организацией и социальными учреждениями и т. д. и т. п., то есть, говоря иначе, не принадлежит самому себе. «Сделайте человека вновь единым, – говорит Руссо, – и вы сделаете его таким счастливым, каким он только может быть».
«Все выходит прекрасным из рук Творца, все вырождается в руках человека», – это один из вечных философских сюжетов, который по-разному проявлялся в различные эпохи. Вспомним, о совершенстве природы и несовершенстве человека как социального существа, говорили и китайские даосы, и греческие киники, один из которых – Диоген – жил в бочке и призывал людей вернуться назад к природе, ибо движение вперед, по его мнению, – это путь не в светлое будущее, а в бездну самоуничтожения. На вопрос Александра Македонского, что он может сделать для него, Диоген ответил: «Отойди и не загораживай мне Солнца». Что он хотел этим сказать? По всей видимости – следующее: «Ты воображаешь себя сейчас властелином мира, юный Александр, перед тобой трепещут народы и царства, ты прольешь реки крови и натворишь много дел, создав необъятную империю. Но пройдет время, и твое могучее царство рухнет, и все, с таким трудом тобой создаваемое, пойдет прахом, и от дел твоих ничего не останется, равно как и от тебя самого, твоего величия и славы. И после тебя по Земле пройдут еще тысячи таких же тщеславных александров, которые так же превратятся в прах и тлен, а безмолвное яркое Солнце будет так же неспешно ходить по лазурному небосводу, освещая и согревая всех, как и миллионы лет до тебя, Александр, и миллионы – после. Что ты по сравнению с вечностью мира? Не бесконечно ли смешны и жалки твои честолюбивые планы и наивное сознание собственного иллюзорного величия? Неужели суетным, вздорным и мимолетным делам человеческим должны посвящать мы свои взоры и помыслы, а не вечной красоте и гармонии необъятного мироздания, простому естеству природы и человека? Так отойди же, ничтожный царь Македонский и не мешай мне смотреть на бескрайнее чистое небо и великое Солнце».
Идеи даосов, киников и Руссо о совершенстве природы и несовершенстве общества, о разрушительной силе цивилизации разделял русский писатель и философ Л. Н. Толстой. Вспомним, в романе «Война и мир» есть знаменитая сцена, почти полностью по смыслу совпадающая со встречей Диогена и Александра. Раненый князь Андрей лежит на поле Аустерлица. Он шел на войну 1805 года, завидуя славе и величию Наполеона и тайно мечтал так же прославиться. Он бросился вперед со знаменем в руках, увлекая за собой солдат и был сражен, лежал на поле и видел над собой бездонное небо, вечное и безмолвное, под которым люди от века убивали и предавали друг друга, отчаянно стремились к богатству и славе, напрягались, суетились и сменяли друг друга поколение за поколением; тщетные помыслы и дела человеческие быстро проходили и навсегда исчезали, а это бескрайнее небо всегда оставалось. Около раненого Андрея оказался Наполеон, объезжавший поле битвы, и, указывая на него, сказал: «Вот прекрасная смерть». Болконский смотрел на Наполеона, своего недавнего кумира, и понимал насколько смешон и жалок этот маленький тщеславный человек, мнящий себя сейчас властелином мира, насколько он ничтожен со всеми своими планами и делами перед глубиной и вечностью бескрайнего неба: ведь скоро ни от самого Наполеона, ни от его свершений ничего не останется, по Земле пройдут и сгинут неведомо куда еще тысячи таких же честолюбивых наполеонов, а это великое небо останется и будет так же молчаливо смотреть на людскую суету, как смотрело тысячи лет назад. Так не есть ли, думал князь Андрей, естественная жизнь человека и природы нечто неизмеримо более совершенное и истинное, чем суетная жизнь социального организма, гордо называющего себя цивилизацией?
Все эти идеи, противопоставляющие природное и социокультурное и резко критикующие второе не казались особенно серьезными и не имели широкого распространения ни на заре человеческой истории, ни в Новое время. Китайские даосы были довольно немногочисленным и во многом изолированным философским сообществом, над греческими киниками их сограждане и современники по преимуществу смеялись, Руссо был единственным известным представителем французского Просвещения, который выступил против апологии разума, науки, прогресса и вообще культуры, антицивилизационные идеи Л. Н. Толстого вызывали удивление и раздражение у многих его современников. Однако ситуация значительно изменилась к настоящему времени. Пессимистических прогнозов будущего, которое ожидает человеческое общество, становится все больше. И это неудивительно, ведь мы – люди рубежа тысячелетий – можем уже по-настоящему заглянуть за край той бездны, на котором стоим, приведенные туда пресловутым прогрессом цивилизации.
5. Выяснить возможности разума (Кант)
Во второй половине XVIII – первой половине XIX века в Германии было несколько живших в разное время выдающихся мыслителей, создавших грандиозные философские учения. Их интеллектуальная деятельность вошла в историю под названием немецкой классической философии. Ее родоначальником был Иммануил Кант.
Исходным пунктом его воззрений является утверждение о том, что прежде чем познавать мир, надо выяснить можем ли мы его в принципе познать. Если да, то насколько. Необходимо установить возможности нашего познания, его границы. Главное познавательное орудие – это разум, стало быть прежде всего необходимо выяснить способности и возможности нашего разума. Всестороннее исследование их Кант назвал его критикой, а философия, по его мнению, должна быть не постижением внешнего мира, а критикой разума, то есть изучением его устройства, специфики и законов. Немецкий философ говорил, что к такому выводу его подтолкнуло учение Дэвида Юма, который «разбудил его от догматического сна». Вспомним утверждение последнего о том, что мир неизбежно скрыт от нас и поэтому знание возможно не о нем, а о своих собственных состояниях (ощущениях, чувствах, мыслях и т. п.) или что предметом философии может быть вполне доступная нам субъективная (внутренняя, психическая, духовная) реальность, но ни в коем случае – не объективная (внешняя). Так же полагал и Кант: откуда нам знать каков мир, если мы имеем дело не с ним самим, а с его отражением в нашем сознании, в силу чего последнее может и должно быть главным объектом философского внимания.
То, что существует само по себе, он назвал ноуменом или «вещью в себе», которая непознаваема, то же, что видим мы, то, как реально существующее представляется нам, он обозначил феноменом или «вещью для нас». Главный вопрос заключается в том, насколько соответствует первое второму, или в какой мере феномены могут предоставить нам информацию о ноуменах. Кант утверждал: две эти области жестко разграничены, видимое нами – совсем не то же самое, что действительно есть. В нашем уме содержатся некие врожденные или априорные (доопыт-ные) формы сознания, под которые мы как бы подгоняем окружающий мир, втискиваем его в них и он существует в нашем представлении совсем не в том виде, каков он на самом деле, а в том, каким он только и может быть в этих априорных формах. Вспомним учение Секста Эмпирика: каждое живое существо устроено неким определенным образом и поэтому оно воспринимает действительность не такой, какая она сама по себе, но всегда видит только то, что может и должно увидеть в силу этого своего устройства. У человека, говорит Кант, тоже по-особенно-му устроены органы чувств и разум, и мы воспринимаем окружающий мир именно таким, каким он должен быть по нашим представлениям, то есть не сознание сообразуется с реальными вещами, познавая их, а наоборот, вещи – с формами сознания. Иначе говоря, мы наделяем мир своими изначальными, врожденными, доопытными формами, схемами, структурами и постигаем в действительности то, что сами же в нее вкладываем. Например, мы считаем, что реально существует время. Но давайте вдумаемся в это понятие – оно ведь существует только в человеческом уме, являясь специфическим термином, которого нет ни у какого другого живого существа. А если бы не было вовсе на земле человека, то кто тогда говорил бы о времени, ведь в этом случае данного понятия нигде, никак и никогда не могло бы быть. Что же тогда такое «время»: реальность или же – наш способ восприятия реальности? Но ведь то же самое можно сказать и обо всем остальном.