В 1927 году мы произвели референдум среди членов партии. За платформу ЦК ВКП(б) высказалось 800 тысяч членов партии, за платформу Троцкого — 17 тысяч. Эти люди углубили борьбу, создали свою партию. В 1927 году они устраивали демонстрации против советской власти, ушли в эмиграцию, в подполье. Осталось у них тысяч 8 или 10 человек. Они скатывались со ступеньки на ступеньку. Некоторые люди не верят, что Троцкий и Зиновьев сотрудничали с агентами гестапо. А их сторонников арестовывают вместе с агентами гестапо. Это факт. Вы услышите, что Троцкий заключил союз с Гессом, чтобы взрывать мосты и поезда и т. д., когда Гитлер пойдет на нас войной. Ибо Троцкий не может вернуться без поражения СССР на войне.
Почему они признаются в своих преступлениях? Потому что изверились в правоте своей позиции, видят успехи всюду и везде. Хотят хотя бы перед смертью или приговором сказать народу правду. Хоть одно доброе дело сделать — помочь народу узнать правду. Эти люди свои старые убеждения бросили. У них есть новые убеждения. Они считают, что построить в нашей стране социализм нельзя. Это дело гиблое. Они считают, что вся Европа будет охвачена фашизмом, и мы, советские люди, погибнем. Чтобы сторонники Троцкого не погибли вместе с нами, они должны заключить соглашение с наиболее сильными фашистскими государствами, чтобы спасти свои кадры и ту власть, которую они получат при согласии фашистских государств. Я передаю то, что Радек и Пятаков сейчас говорят прямо. Наиболее сильными фашистскими государствами они считали Германию и Японию. Они вели переговоры с Гессом в Берлине и с японским представителем в Берлине. Пришли к выводу, что власть, которую они получат в результате поражения СССР в войне, должна сделать уступки капитализму: Германии уступить территорию Украины или ее часть, Японии — Дальний Восток или его часть, открыть широкий доступ немецкому капиталу в европейскую часть СССР, японскому — в азиатскую часть, предоставить концессии; распустить большую часть колхозов и дать выход “частной инициативе”, как они выражаются; сократить сферу охвата государством промышленности. Часть ее отдать концессионерам. Вот условия соглашения, так они рассказывают. Такой отход от социализма они “оправдывают” указанием, что фашизм, мол, все равно победит, и эти “уступки” должны сохранить максимальное, что может остаться. Этой “концепцией” они стараются оправдать свою деятельность. Идиотская концепция. Их “концепция” навеяна паникой перед фашизмом.
Теперь, когда они все продумали, они считают все это неправильным и хотят перед приговором все рассказать, раскрыть».
В открытом судебном заседании, прошедшем в Октябрьском зале Дома Союзов с 23 по 30 января 1937 года, Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством В.В. Ульриха рассматривала дело «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра». По нему проходило 17 человек. Обвинение поддерживал прокурор А.Я. Вышинский. К высшей мере наказания приговорили Ю.Л. Пятакова, Л.П. Серебрякова, Н.И. Муралова и еще десять человек. Осужденных расстреляли сразу же после вынесения приговора. Г.Я. Сокольников и К.Б. Радек получили по десять лет тюремного заключения (в мае 1939 года они были убиты в тюрьме якобы сокамерниками). Десять лет также получил В.В. Арнольд и 8 лет М.С. Строилов.
Листок из отрывного настенного календаря
А.И. Муралов (брат Н.И. Муралова) 30 января 1937 года записывает: «Закончен этот процесс, деяния подсудимых которого волновали так глубоко страну, все народные массы, вызывая столько возмущения и ненависти. Сегодня приговор суда, но массы этим приговором будут недовольны. Недовольны, что Радеку, Сокольникову дали только 10 лет. Есть основание этому недовольству. Понравились мне речи — последнее слово подсудимых, — мне кажется, что они перед пролетарским судом сказали все, чтобы хоть умереть могли с покойным сознанием — мы грешили, совершили преступления, невиданные в истории человечества, но умираем раскаявшимися перед своим народом, чтобы он знал, куда приводит беспринципная борьба. Это должно послужить историческим уроком для каждого недовольного по тем или иным причинам… Не знаю почему, что я ждал, ждал еще раз хотя бы для бывшего солдата Муралова помилование от ЦИК СССР, хотя он так преступно обманул всех, в том числе и меня. Но оказалось, что все напрасно — ЦИК СССР сегодня отклонил ходатайство осужденных, приговор вступил в силу, завтра он уже будет приведен в исполнение. Были люди, стали преступниками, а завтра — прах земной. Закончен будет круг великой трагедии, великой измены во имя — не знаю чего — личной дружбы с этим главой изменников Троцким. Его-то необходимо теперь живым или мертвым привезти в СССР и казнить его».
С 23 февраля по 5 марта 1937 года проходил очередной Пленум ЦК ВКП(б). Один из главных вопросов повестки: «Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских элементов». Вместо застрелившегося Орджоникидзе, который должен был выступать с докладом, выступил Молотов. В конце пленума Сталин выступил с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников». Он говорил:
— Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным. Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью…
На пленуме из партии были исключены Н.И. Бухарин и А.И. Рыков, их дело направлено в НКВД.
Вальтер Кривицкий вспоминал: «Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии. В стране и среди руководящих кадров царит угнетенность. Лица ответственных партийцев стали еще не подвижнее, еще серее. Все ждут событий. Никто не знает, в какую сторону пойдет развитие. Страшная тяжесть нависла над ленинской гвардией, над работниками партии периода Гражданской войны и начала генеральной линии. Но нервы теряют и “оппортунисты”, толкачи бюрократии, все новички, повылезшие из каких-то потайных щелей в момент, когда стало шатким положение людей, вынесших на своих плечах Октябрьскую революцию. Никто не знает, куда дует ветер, никто не знает, что на уме у Хозяина… Пленум ЦК ВКП дал директиву: террор».
Вальтер Кривицкий вспоминал еще об одном событии марта 1937 года: «70 высших партийных руководителей, объятые страхом и подозрениями, собрались в Большом зале Кремлевского дворца. Они были готовы по приказу Сталина обрушиться с нападками друг на друга, чтобы продемонстрировать Хозяину свою лояльность. На этом историческом заседании тремя действующими лицами были Ягода, Бухарин и Рыков. Бывший начальник ОГПУ Ягода приветствовал “карающий меч революции”, пока он был еще на свободе. Он сменил Рыкова на посту наркома связи. Однако и сам Ягода, и все остальные знали, что он обречен.
Сталин изложил политическую линию на будущее. Чистка не выполнила еще своей задачи. Требовалось дальнейшее искоренение раскола и предательства. Нужны новые процессы. Новые жертвы. Те, кто понимал задачу момента, могут рассчитывать на поощрение.
Страх и коварство были написаны на лицах 70 человек. Кто среди них победит в схватке за благосклонность Хозяина, в схватке за собственную жизнь?
Ягода молча слушал. Многие глядели на него с ненавистью. Обстановку накаляли злобные взгляды прищуренных глаз, которые бросал на него Сталин. Вскоре зал обрушил на него водопад обвинений и вопросов. Почему он пригрел троцкистских гадов? Почему брал на службу предателей? Один оратор превосходил другого в бичевании политического трупа Ягоды. Все хотели быть услышанными Сталиным, чтобы убедить его в своей преданности.
Внезапно Ягода, храня ледяное спокойствие, повернул голову. Он тихо произнес несколько слов, как бы про себя: “Как жаль, что я не арестовал всех вас раньше, когда был у власти”.
Это было все, что сказал Ягода. Ураган брани пронесся по залу. Семьдесят ревущих главарей партии прекрасно сознавали, что Ягода смог бы выбить из них признания, арестуй он их полгода назад. Но Ягода не менял выражения лица.
В зал ввели двух заключенных. Один из них был Николай Бухарин, бывший председатель Коминтерна. Другой — Алексей Рыков, преемник Ленина на посту главы советского правительства. Плохо одетые, бледные и изнуренные, они заняли свои места среди холеных приверженцев Сталина, которые в замешательстве отодвинулись от них.
Сталин инсценировал это появление перед ЦК, чтобы доказать свое “демократическое” обращение с этими двумя великими личностями советской истории, основателями партии большевиков. Но теперь ЦК уже окончательно стал оружием Сталина. Бухарин встал, чтобы говорить. Срывающимся голосом он уверял своих товарищей, что никогда не принимал участия в каком-либо заговоре против Сталина или советского правительства. Решительно отверг он само подозрение в таком поступке. Он рыдал, он просил. Было ясно, что он и Рыков надеялись зажечь искру прежнего товарищества в членах ЦК партии, созданию которой они способствовали. Но товарищи благоразумно молчали. Они предпочитали дождаться сталинского слова. И Сталин заговорил, прерывая Бухарина.
— Так революционеры себя не защищают! — воскликнул он. — Вы должны доказать свою невиновность в тюремной камере.
Сборище разразилось дикими выкриками:
— Расстрелять его! Назад, в тюрьму его!
Сталина осыпали овациями, когда Бухарина и Рыкова уводили обратно в тюрьму».
По инициативе Сталина Политбюро 14 апреля 1937 года образовало постоянную комиссию по подготовке, а при необходимости и решению вопросов секретного характера, включая и вопросы внешней политики. В нее вошли пять человек, которые практически заменили Политбюро в решении самых важных вопросов: И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, Н.И. Ежов.
Постановление Политбюро от 27 апреля 1937 года «О создании Комитета Обороны СССР» и упразднении Совета Труда и Обороны. Председателем Комитета Обороны избран В.М. Молотов, членами — И.В. Сталин, Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, В.Я. Чубарь, М.Л. Рухимович, В.И. Межлаук, кандидатами в члены — Я.Б. Гамарник, А.И. Микоян, А.А. Жданов, Н.И. Ежов.