йства. За 1951–1955 годы национальный доход вырос на 71 %, объем промышленной продукции — на 85 %, продукции сельского хозяйства — на 21 %.
Выступление И. В. Сталина на XIX съезде КПСС
Как и в предыдущем году, продолжались судебные преследования партийных и государственных чиновников, заподозренных в искажении партийной идеологии и нарушении партийной дисциплины.
Постановление ЦК ВКП(б) от 9 ноября 1951 года по так называемому «Мингрельскому делу» в Грузии. По обвинению в создании «мингрельской националистической организации» арестованы второй секретарь ЦК КП(б) Грузии М. Барамия и ряд других руководителей республиканской партийной организацией и высокопоставленных деятелей Грузинской ССР. Через месяц после смерти Сталина арестованные мингрелы были реабилитированы и возвращены на свои посты.
В Большом Кремлевском дворце, в зале заседаний Верховного Совета СССР с 5 по 14 октября 1952 года проходил XIX съезд ВКП(б) — первый съезд после 13-летнего перерыва. К этому времени в партии состояло более 6 миллионов человек и 870 тысяч числились кандидатами в члены партии. С отчетным окладом выступил Г.М. Маленков. На съезде в последний день его работы с речью выступил И.В. Сталин.
Были приняты новое название партии — КПСС и новый Устав КПСС, утверждены директивы 5-го пятилетнего плана (1951–1955). Договорились созывать партийные съезды раз в четыре года, пленумы — раз в полгода, а от Всесоюзной партийной конференции отказаться.
А.И. Микоян вспоминал: «Накануне XIX съезда партии вышла брошюра Сталина “Экономические проблемы социализма в СССР”. Прочитав ее, я был удивлен: в ней утверждалось, что этап товарооборота в экономике исчерпал себя, что надо переходить к продуктообмену между городом и деревней. Это был невероятно левацкий загиб. Я объяснял его тем, что Сталин, видимо, планировал осуществить построение коммунизма в нашей стране еще при своей жизни, что, конечно, было вещью нереальной».
Адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал: «На XIX съезде партии и знаменитом после него Пленуме ЦК уже все видели, что происходит что-то неладное, что Сталин только подмахивает перечни постановлений правительства. “Тройки” и “пятерки” уже полностью заменили его в практической работе, не решая острых вопросов. В этом “окружении” не было слаженности. Мне приходилось наблюдать работу “тройки”: Берия, Маленков и Булганин. Чувствовалось, что каждый тянул к себе, проворачивал то, что ему ближе. Государственного подхода не было. Этим они не помогли Сталину в конце его жизни, а, наоборот, оставили самое тягостное впечатление. Много решений было принято исходя из субъективных потребностей членов “тройки” или “пятерки”. Каждый старался протолкнуть дела, которыми он ведал, отталкивая того, кто послабее. Были заметны и острые споры между ними, которые легко мог уловить опытный глаз какого-нибудь старого министра. Что бы произошло, если бы это тянулось долго, предсказать нетрудно. Самые острые проблемы, которые выдвигала жизнь в деле руководства страной, не решались, и никто не чувствовал ответственность за это».
Актер Игорь Ильинский вспоминал: «Я был приглашен на концерт, посвященный окончанию работы XIX съезда партии. Выступал Краснознаменный ансамбль песни и пляски. Сталин улыбался. Но вот от стола, за которым сидело правительство, отделился Ворошилов, побежал к руководителю ансамбля Александрову и что-то шепнул ему на ухо. Александров вскинул палочку — и зазвучал знакомый мотив. Сталин поднялся из-за стола, подошел к дирижеру, заложил руку за борт френча и запел, а Александров дал знак оркестру играть тихо, чтобы слышен был старческий голос:
Эх, яблочко, куда котишься?
В Губчека попадешь —
Не воротишься,
В Губчека попадешь —
Не воротишься…
Меня охватил ужас. Я подумал, что Сталин скоро опомнится, что вышел из роли вождя, и не простит свою оплошность никому из присутствующих. Я на цыпочках вышел из зала и бросился домой».
В Свердловском зале Кремля 16 октября 1952 года состоялся Пленум ЦК КПСС. Вместо Политбюро по предложению Сталина был избран Президиум ЦК КПСС, в который вошло 35 человек. Девятеро из них во главе со Сталиным составили Бюро Президиума ЦК КПСС. Бывшие члены Политбюро Молотов и Микоян были подвергнуты Сталиным критике и, как следствие, не избраны в члены Бюро. Сталин решил заменить свою старую гвардию молодым поколением.
Константин Симонов вспоминал: «Весь Пленум продолжался, как мне показалось, два или два с небольшим часа, из которых примерно полтора часа заняла речь Сталина, а остальное время речи Молотова и Микояна и завершившие пленум выборы исполнительных органов ЦК. Сколько помнится, пока говорил Сталин, пленум вел Маленков, остальное время — сам Сталин. Почти сразу же после начала Маленков предоставил слово Сталину, и тот, обойдя сзади стол президиума, спустился к стоявшей на несколько ступенек ниже стола президиума, по центру его кафедре. Говорил он от начала до конца все время сурово, без юмора, никаких листков или бумажек перед ним на кафедре не лежало, и во время своей речи он внимательно, цепко и как-то тяжело вглядывался в зал, так, словно пытался проникнуть в то, что думают эти люди, сидящие перед ним и сзади. И тон его речи, и то, как он говорил, вцепившись глазами в зал, — все это привело всех сидевших к какому-то оцепенению, частицу этого оцепенения я испытал на себе. Главное в его речи сводилось к тому (если не текстуально, то по ходу мысли), что он стар, приближается время, когда другим придется продолжать делать то, что он делал, что обстановка в мире сложная и борьба с капиталистическим лагерем предстоит тяжелая, и что самое опасное в этой борьбе дрогнуть, испугаться, отступить, капитулировать. Это и было самым главным, что он хотел не просто сказать, а внедрить в присутствующих, что, в свою очередь, было связано с темою собственной старости и возможного ухода из жизни. Говорилось все это жестко, а местами более чем жестко, почти свирепо. Может быть, в каких-то моментах его речи и были, как составные части, элементы игры и расчета, но за всем этим чувствовалась тревога истинная и не лишенная трагический подоплеки… Главной особенностью речи Сталина было то, что он не счел нужным говорить вообще о мужестве или страхе, решимости и капитулянтстве. Все, что он говорил об этом, он привязал конкретно к двум членам Политбюро, сидевшим здесь же, в этом зале, за его спиною, в двух метрах от него; к людям, о которых я, например, меньше всего ожидал услышать то, что говорил Сталин. Сначала со всем этим синодиком обвинений и подозрений, обвинений в нестойкости, в нетвердости, подозрений в трусости, капитулянтстве он обрушился на Молотова… Я так и не понял, в чем был виноват Молотов, понял только то, что Сталин обвиняет его за ряд действий в послевоенный период… При всем гневе Сталина, иногда отдававшем даже невоздержанностью, в том, что он говорил, была свойственная ему железная конструкция. Такая же конструкция была и у следующей части его речи, посвященной Микояну, более короткой, но по каким-то своим оттенкам, пожалуй, еще более злой и неуважительной. В зале стояла страшная тишина».
Членами Президиума ЦК КПСС 16 октября 1952 года избраны В.М. Андрианов (первый секретарь Ленинградского обкома КПСС), А.Б. Аристов (секретарь ЦК КПСС), Л.П. Берия (заместитель председателя Совета Министров СССР), Н.А. Булганин (заместитель председателя Совета Министров СССР), К.Е. Ворошилов (заместитель председателя Совета Министров СССР), С.Д. Игнатьев (министр государственной безопасности СССР), Л.М. Каганович (заместитель председателя Совета Министров СССР), Д.С. Коротченко (председатель Совета Министров Украинской ССР), В.В. Кузнецов (председатель ВЦСПС), О.В. Куусинен (председатель президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР), Г.М. Маленков (секретарь ЦК КПСС), В.А. Малышев (заместитель председателя Совета Министров СССР, министр судостроительной промышленности СССР), Л.Г. Мельников (первый секретарь ЦК КП Украины), А.И. Микоян (заместитель председателя Совета Министров СССР), Н.А. Михайлов (первый секретарь ЦК ВЛКСМ, затем секретарь ЦК КПСС), В.М. Молотов (заместитель председателя Совета Министров СССР), М.Г. Первухин (заместитель председателя Совета Министров СССР), П.К. Пономаренко (секретарь ЦК КПСС, министр заготовок СССР), М.З. Сабуров (заместитель председателя Совета Министров СССР, председатель Госплана СССР), И.В. Сталин, М.А. Суслов (секретарь ЦК КПСС), Н.С. Хрущев (секретарь ЦК КПСС), Д.И. Чесноков (заведующий отделом ЦК КПСС, главный редактор журнала «Вопросы философии»), Н.М. Шверник (председатель Президиума Верховного Совета СССР), М.Ф. Шкирятов (председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС).
Кандидатами в члены Президиума ЦК КПСС избраны Л.И. Брежнев (первый секретарь КП Молдавии, избранный Пленумом секретарем ЦК КПСС), А.Я. Вышинский (министр иностранных дел СССР), А.Г. Зверев (министр финансов СССР), Н.Г. Игнатов (секретарь ЦК КПСС), И.Г. Кабанов (председатель Госснаба СССР), А.Н. Косыгин (заместитель председателя Совета Министров СССР, министр легкой промышленности СССР), Н.С. Патоличев (первый секретарь ЦК КП Белоруссии), Н.М. Пегов (секретарь ЦК КПСС), А.М. Пузанов (председатель Совета Министров РСФСР), И.Ф. Тевосян (заместитель председателя Совета Министров СССР, министр черной металлургии СССР), П.Ф. Юдин (главный редактор газеты «За прочный мир, за народную демократию»).
Бюро Президиума ЦК КПСС: И.В. Сталин, Л.П. Берия, Н.А. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, Г.М. Маленков, М.Г. Первухин, М.З. Сабуров, Н.С. Хрущев.
Секретариат ЦК КПСС: И.В. Сталин, А.Б. Аристов, Л.И. Брежнев, Н.Г. Игнатов, Г.М. Маленков, Н.А. Михайлов, Н.М. Пегов, П.К. Пономаренко, М.А. Суслов, Н.С. Хрущев.
Заседание Президиума ЦК КПСС 1 декабря 1952 года. Сталин проинформировал членов Президиум о раскрытии заговора врачей, убивших Щербакова и Жданова, покушавшихся на Андреева, Булганина и многих других видных советских деятелей. Нити заговора, по его словам, уходят за кордон, к еврейским общинам США, в частности к организации «Джойнт». Сталин заявил, что «любой еврей-националист — это агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США (там можно стать богачом, буржуа и т. д.). Они считают себя обязанными американцам».