Премьер-министром продолжал оставаться Николай Тихонов, работавший в аппарате Совета Министров СССР с 1960 года, а на посту председателя Совмина — с 23 октября 1980 года (член Политбюро с 27 ноября 1979 года). Николай Александрович принадлежал к группе «днепропетровских друзей» Брежнева. Он с давних пор жил с женой в трехкомнатной квартире, детей не имел, почти все заработанные деньги тратил на покупку автобусов, которые дарил пионерлагерям и школам. Когда жена Прасковья Дмитриевна Тихонова 2 октября 1980 года скончалась на 74-м году жизни, вдовец остался совсем одинок. Руководителем он был «старой закалки», грубым и даже хамовитым с подчиненными, да и груз почти восьми десятков прожитых лет сказывался на трудоспособности. Но выглядел он гораздо здоровее Андропова, хоть и был на девять лет старшее его. Держался в Политбюро независимо, даже осаживал наиболее прытких, вроде Горбачева. Ни перед кем после смерти Брежнева не заискивал, да и с Леонидом Ильичем пытался держать себя на равных. Был врагом скоропалительных реформ в экономике. Между Андроповым и Тихоновым сложились странные взаимоотношения — поменьше замечать друг друга. Даже став генсеком, Юрий Владимирович предпочитал обходить стороной Николая Александровича.
Собрав 5 июля 1983 года секретарей ЦК КПСС, чтобы поговорить об укреплении связи с обкомами партии, Андропов вдруг с возмущением стал говорить о наведении порядка на московских улицах, которых он никогда и не видел, проезжая на своем лимузине на бешеной скорости лишь по Кутузовскому проспекту:
— По Москве в рабочее время бродят тысячи бездельников. Как правило, управленцев, сотрудников научно-исследовательских институтов. Подтягивание дисциплины — это не кампания, а долговременная задача…
Начались дневные милицейские облавы на праздношатающихся советских граждан.
Газета «Правда» 16 июля 1983 года опубликовала текст речи Андропова, в которой он напомнил деятелям искусства об «ответственности за то, чтобы находящееся в их руках мощное оружие служило делу народа, делу коммунизма».
На заседании Политбюро 28 июля 1983 года обсуждали ухудшение экономического развития страны, нереальности выполнения плана второго полугодия. Председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков и министр финансов СССР В.Ф. Гарбузов говорили об очень тревожном положении в экономике страны. Андропов подвел итоги первого полугодия и говорил о перспективах дальнейшего развития народного хозяйства:
— Отвечает ли складывающаяся обстановка требованиям экономической политики, решениям ноябрьского Пленума? Нет, не отвечает. Нужно видеть тенденцию. Что же случилось? В стране улучшилась морально-политическая обстановка, что способствует подъему трудовой инициативы. Об этом свидетельствуют итоги первого полугодия. Почему же сейчас сбои? Нужно прекратить деморализующие разговоры о невыполнимости плана второго полугодия и года. Более того, можно частично компенсировать задолженность 1981–1982 годов. Это дело Совмина, Госплана, Госснаба, министров. Сегодня мы ничего конкретного не услышали. Не дело Политбюро заниматься частностями, водить вас за руку. Будем говорить не только о проблемах, а о людях, которые стоят за ними. Мне представляется, что у товарищей появилась какая-то усталость от требовательности и ответственности. Как это понимать? Дела идут неважно, а руководители министерств, областей — в отпусках, потому что летом — лучшая пора! Отозвать немедленно тех, у кого плохо обстоят дела. Повышение дисциплины, ответственности — это, прошу учесть, не кампания, это постоянные факторы. Предупреждаю всех! Кто сорвет планы — будет объясняться в ЦК. Посмотрим, надо ли держать такого министра. Особое внимание надо обратить на повышение эффективности работы. На каждом предприятии должны быть разработаны меры, направленные на рост производительности труда, повышение качества продукции…
Члены Политбюро, как и раньше, согласно кивали головой. Они похожие слова слышали множество раз.
Экономическая политика Андропова в некоторой степени напоминала ленинский нэп без учета, что он был введен более полувека назад. Рыжков говорил о направлении задуманных генсеком преобразований: «Его интересовали проблемы хозяйственного расчета и самостоятельности предприятий, концессий и кооперативов, совместных предприятий и акционерных обществ. Помню, он поручил нам подобрать все, что у нас написано о концессиях и совместных предприятиях».
С 1 августа 1983 года года введен в действие Закон СССР «О трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями». Рабочим предприятий позволялось теперь участвовать в обсуждении планов, коллективных договоров, расходов фондов оплаты труда. Закон гласил: «Полномочия трудовых коллективов осуществляются непосредственно общими собраниями (конференциями) трудовых коллективов, предприятий, учреждений, организаций». Но этот документ остался только на бумаге, директор и его московские кураторы оставались абсолютными диктаторами. Впрочем, права директоров предприятий были расширены и в отношении репрессий по отношению к рабочим, пролетариев теперь в случае нарушения «трудовой дисциплины» (опоздание, прогул, аморальное поведение) могли более легко уволить, лишить премии, очереди на получение квартиры, установки телефона.
В здании ЦК КПСС на Старой площади 15 августа 1983 года состоялась встреча ветеранов партии. С речью перед ними выступил Андропов. К трибуне он выйти не смог — говорил сидя.
— И мы просим вас, — напутствовал Юрия Владимировича один из ветеранов, — не либеральничать с теми, кто не об общем благе думает, не о работе, а только о личном благополучии.
— Это мы вам обещаем, — отвечал Андропов.
Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 18 августа 1983 года «О мерах по ускорению научно-технического прогресса в народном хозяйстве». В ближайшие годы намечалось произвести модернизацию производства, которая должна была обеспечить выпуск продукции, отвечающей «по своим показателям лучшим мировым образцам». Этого, конечно же, не произошло.
Последние месяцы жизни Андропов управлял государством с больничной койки. В Кремлевскую больницу в Кунцеве, где для него был выделен целый блок, он партийную элиту и помощников для дружеских разговоров и строгих выволочек. Каждую неделю появлялись министр обороны Устинов и председатель КГБ Чебриков, иногда Горбачев и Лигачев, из помощников с множеством бумаг постоянно навещал его Виктор Шарапов.
В Кремлевском Дворце съездов 5 ноября 1983 года в 17.00 открылось торжественное заседание, посвященное 66-й годовщине Октябрьской революции. В президиуме — руководители партии и правительства, но без Андропова и Черненко. С докладом «Великая жизненная сила идей и дела Октября» выступил член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Г.В. Романов. Теперь он возглавлял, по решению Андропова, идеологический фронт. Многие мысли его доклада точно ложились на задуманные генсеком реформы:
— Упрощение и удешевление аппарата, его укрепление компетентными кадрами, способными с полной отдачей действовать в условиях научно-технической революции, повышение уровня работы всей системы управления по-прежнему остаются актуальными…
Участники Пленума ЦК КПСС, проходившего 26–27 декабря 1983 года ознакомились с текстом выступления Андропова, который отсутствовал по причине тяжелой болезни. В своем «завещании» генсек констатировал, что план 1984 года «сбалансирован с определенным напряжением». И дальше шли слова об ужесточении наказаний за нарушение плановых поставок и т. п. и т. д. Все свои надежды умирающий лидер партии и государства возлагал на дисциплинарные способы повышения эффективности производства.
Начальник 4-го Главного управления министерства здравоохранения СССР Е.И. Чазов вспоминал: «На Пленуме ЦК царила угнетающая обстановка; страна и партия вновь, как и в последние годы пребывания у власти Брежнева, находилась в растерянности, не зная, что их ждет завтра. Рушились надежды на обновление, предложенное и не осуществленное Ю. Андроповым. М. Горбачев был в подавленном состоянии, понимая, что в складывающейся ситуации его положение становится не просто сложным, но и шатким. “Старики” (Черненко, Тихонов, Гришин, Громыко), которые будут определять политику Политбюро после ухода со сцены Ю. Андропова, не простят М. Горбачеву первенства, и сделают все, чтобы ограничить его активность, отодвинуть на задний план, если вообще не удалить из Политбюро. В те времена это было вполне возможно. И хотя с подачи Ю. Андропова ему все-таки удалось продвинуть на руководящие должности в партии преданных, как ему казалось, Г. Романова, В. Воротникова, М. Соломенцева, В. Чебрикова, Е. Лигачева, Н. Рыжкова, это было слабое утешение. Дело в том, что никто из них в тот период не пользовался достаточным авторитетом ни в партии, ни в стране, да и по характеру не было среди них того “героя”, который мог бы сломать сложившиеся традиции в партийной иерархии. В Политбюро была единственная фигура, которая могла достойно защитить М. Горбачева, что, впрочем, и произошло, когда к власти пришел больной и слабохарактерный К. Черненко. Это был ближайший друг Андропова — Д. Устинов».
На этом Пленуме М.С. Соломенцева и В.И. Воротникова перевели из кандидатов в члены Политбюро, М.В. Чебрикова избрала кандидатом в члены Политбюро, Е.К. Лигачева — секретарем ЦК КПСС.
В первых числах февраля 1984 года Андропова в больнице навестили К.У. Черненко, председатель КГБ В.М. Чебриков и начальник 9-го управления КГБ Ю.С. Плеханов. Евгений Чазов вспоминал: «Это была страшная картина. Около большой специальной кровати, на которой лежал изможденный, со спутанным сознанием Андропов, стоял бледный, задыхающийся, растерянный Константин Устинович, пораженный видом и состоянием своего друга и противника в борьбе за власть».
Скончался Андропов 9 февраля 1984 года в 16 часов 50 минут на 70-м году жизни. На следующее утро из телевизоров и радиоприемников потекли грустные мелодии Рахманинова, Чайковского, Шопена. Наконец в 14 часов 30 минут советские люди, гадавшие, кто же умер из престарелых членов Политбюро, узнали истину.