Он — дьявол в образе кота, его вы не исправите.
У вас на крыше, на дворе встречает он рассвет,
Но на месте преступленья никогда злодея нет!
По виду он — почтенный кот от лап до бакенбард,
Но оттиска его когтей не сделал Скотланд-Ярд.
Но если ночью совершен на окорок налет,
Стекло разбито в парнике, цыплят недостает,
Ограблен сейф, иль певчий дрозд погиб во цвете лет, —
Там без него не обошлось... Но там его уж нет!
И если в министерстве исчезнет договор
Или в адмиралтействе чертеж похитит вор,
И вы найдете чей-то след у входа в кабинет, —
Искать его — напрасный труд: злодея нет как нет!
В секретном департаменте, наверно, скажут вам:
«Да, тут не без Макавити... Но где теперь он сам?»
Он отдыхает в тишине и лижет рыжий хвост
Иль смертности мышей и крыс учитывает рост.
Макавити, Макавити, единственный Макавити!
Его вы не отравите, его вы не удавите!
Он двадцать алиби подряд представит на суде,
Как доказательство того, что не был он нигде.
Я знаю множество других разбойников-котов,
Но я уверен, убежден и присягнуть готов,
Что все коты, которых ждет и ловит Скотланд-Ярд,
На побегушках у него, а он — их Бонапарт!
11. Гус, театральный кот
Гус — записной театральный кот.
Следует только сказать наперед,
Что полностью он Аспарагус. Боюсь,
На этом сломаешь язык. Он — Гус.
Он тощ, как скелет, а мех клочковат,
И лапы от старости малость дрожат.
Нет, он не гроза для мышей и крыс.
А в юности был он — только держись!
Да, он не герой, каковым он был,
Как он утверждает, в расцвете сил.
Теперь он сидит в пивной за углом,
Где он, почитай, со всеми знаком.
Если друг угостит, он друзей развлечет
И выдаст из жизни своей анекдот.
Хотя и молчат о нём словари,
Он был знаменит, как Ирвинг и Три,
И, было дело, что весь мюзик-холл
Он семь раз до кошачьего визга довел.
И он лучшую роль свою назовет:
Оборотень — Огнедышащий Лед.
Он вспоминает: — Я все превозмог,
Монологов семьдесят знал назубок;
Был я характерный или премьер,
Знаменитые английские актеры XIX в.
Мой голос звучал, как музыка сфер;
Я сымпровизировал кучу острот
Да и в пантомиме достиг высот;
Час репетиций — и все нипочем,
Хребтом работаешь или хвостом.
Я сидел у постели бедняжки Нелл,
Я на колокольной веревке висел
И звонил во всю прыть, я разок потом
Был Дика Уиттингтона котом.
Но лучшую роль мою помнит народ:
Оборотень — Огнедышащий Лед.
Он вспомнит, усы окуная в джин,
Как трижды украсил собой «Ист-Линн»;
Был тигром, которого, мрачен и строг,
Индийский полковник загнал в водосток;
И раз на пожаре явил свой класс:
По проводке прошел и ребеночка спас;
Ну, Шекспира играл, когда неспроста
Актеру приспичило гладить кота;
Он уверен, что мог бы аж по сей день
Предварять завываньем великую Тень.
— Еще бы, викторианский закал!
А нынешних хоть бы кто натаскал —
Ни капли стыда у сопливых котят,
Сквозь обруч прыгнут и возомнят... —
Он лапой в затылке слегка поскребет:
— Я новшества рад похвалить наперед,
И все-таки нынче театр не тот.
То ли бывало в забыл какой год,
Когда населению
Давал представления
Оборотень — Огнедышащий Лед!
12. Толстофер Джон, денди
Толстофер Джон — ужасный пижон,
Весь вид его говорит,
Что он держит путь не куда-нибудь,
Но только на Сент-Джеймс-Стрит!
Его черный фрак — непроглядный мрак,
Фасон шик-модерн, а штаны —
Простой мышелов не носит штанов
Столь изысканной белизны.
Если встретится он, мы отвесим поклон,
А он нам слегка кивнет:
Кто так знаменит на Сент-Джеймс-Стрит,
Как Толстофер, клубный кот!
Он заглянет по-светски в «Университетский»,
А не в «Пиршество профессоров»:
Нельзя котам состоять здесь и там,
Ибо клубный устав суров.
В силу той же причины, когда время дичины,
Его место «Фазан», а не «Кит».
Но он гость непременный «Поклонника сцены»,
Что устрицами знаменит.
И он славит щедроты «Безумной охоты» —
Улица клубов в Лондоне,
Желе из костей кабана;
Самый солнечный полдень он считает неполным
Без капли у «Хвастуна».
Если весел он, ясно, что заморские яства
Сулит «Сиамский сюрприз»;
Если не веселится, это значит, в «Гробнице»
Давали капусту и рис.
Так по сто раз на дню он заглянет в меню
И украсит собой тротуар;
И нам все видней, что он все жирней
И стал походить на шар.
Он должен весить кило этак десять.
— Ах, все, что ни есть, мое, —
Скажет он, — для здоровья нет важнее условья,
Чем размеренное житье. —
И присказку вкатит: — На мой век меня хватит. —
И у нас расцветает душа,
Когда вертопрах в белоснежных штанах
Вышагивает не спеша!
13. Шимблшенкс, железнодорожный кот
Ровно в полночь на вокзале проводницы зашептали:
— Где же он? Куда он мог улизнуть?
На пути Ночной Почтовый, к отправлению готовый,
Но без Шимбла мы не пустимся в путь! —
Пошептавшись, проводницы начинают суетиться,
По вокзалу вверх и вниз понеслись.
— Шимбл! Шимбл! Где ты? Где ты? Тут он? Там он? Нету! Нету!
Шимблшенкс, Шимблшенкс, отзовись! —
Прозвенел второй звонок, проводницы сбились с ног.
Только кто это шагнул на перрон?
В ноль часов пять минут Шимблшенкс тут как тут —
Он обследовал багажный вагон.
Зажегся зеленый кошачий глаз:
В пути не будет аварии.
Ночной Почтовый идет на север
Северного полушария!
Скажем прямо, славный Шимбл — путевой удачи символ,
На Почтовом он главнее всех.
Он заглянет к машинисту, он проверит, всюду ль чисто,
Прекратит излишний гомон и смех.
Если что-нибудь случится, он доложит проводнице
И поможет всем, чем может помочь.
Он появится в багажном, где зевают с видом важным
Кладовщик и ревизор всю ночь.
По вагонным коридорам Шимблшенкс идет дозором,
В полутьме горит зеленый глаз.
На Ночном Почтовом сонном он пройдет по всем вагонам
Первый класс, второй и третий класс.
Всю ночь напролет удивительный кот
Дежурство несет старательною
Вот поэтому на Почтовом Ночном
Все всегда замечательно!
На Почтовом пассажира ждет отдельная квартира
С его именем на планке дверной.
Он уснет на новоселье в изумительной постели,
Так и блещущей своей белизной.
И чего тут только нет — белый свет и синий свет,
Рычажок, чтоб вызвать ветерок,
Умывальничек с тарелку и железочка со стрелкой,
Чтоб закрыть окошко, если продрог.
Проводница постучится и узнает проводница,
Крепкий ли вы пьете утром чай,
А за ней стоящий кот только усом поведет,
Будто здесь он просто так невзначай.
И вот одеяло на вас до глаз,
И вы в темноте — так вот
Пускай опасенья не гложут вас,
Что мыши во сне потревожат вас —
Ою этом заботится Шимблшенкс,
Железнодорожный кот.
Так всю ночь он начеку, лишь порой хлебнет чайку,
Может даже с каплей вина,
Да порой обронит вздох и поищет в шерсти блох,
И опять вагоны, ночь и тишина.
Поезд первым сном окутан, между тем платформа Лутан,
И к дежурному наш кот подойдет,
А на остановке в Лидсе к полисмену обратится,
Что-то спросит и на что-то кивнет.
Вы смотрели пятый сон и не видели, как он
В Эпплби ходил на вокзал,
Но зато уже в Карлайле вы не спали и видали,
Как он дамам выходить помогал.
И вам на прощанье Шимблшенкс
Пушистым хвостом махнет,
И вы скажете вдруг: — До свиданья, мой друг,
Железнодорожный кот!
14. Как обратиться к коту
После сказанных выше слов
О разнообразных видах котов
Вы в состоянье хотя бы чуть-чуть
Понять непростую кошачью суть.
Познали ваши сердца и умы,
Что эти звери совсем как мы,
Совсем как люди, а потому
Обо всех не судят по одному,
Ибо кто-то хороший, а кто-то плохой,
Кто-то добрый, а кто-то злой,
Кто дарит радость, кто сеет страх
(Все это я изложил в стихах).
Короче, их жизнь вам почти ясна
И что-то известно про имена,
Повадки, мудрость и суету, —
Но:
Как вы обратитесь к коту?
Чтоб упростить непростой вопрос,
Подскажу вам: КОТ ЭТО НЕ ПЕС.
Псы делают вид, что нрав их крут,
Но скорее облают, чем куснут.
И, против истины не греша,
Я открою вам: пес — простая душа.
(Всякий пес, но только не пек,
Который в доме сидит весь век).
Обыкновенный уличный пес,
Как правило, не задирает нос
И ни на кого не глядит свысока,
А напротив, склонен валять дурака.
И проще простого его обмануть —
Стоит под мордой его щекотнуть,
Взять за лапу, хребет поершить,
И он запрыгает во всю прыть.
Беспечный простак, он уже готов
Примчаться на первый посвист и зов.
И снова напомнить настал черед:
Пес — это пес, а КОТ — ЭТО КОТ.