Прячу всё в тугой кокон, глубоко–глубоко внутри. Голова остаётся ясной, каждую мысль я сразу же отметаю, закрываю, она исчезает.
Кажется, звонит домофон. Топот детских ног по паркету, а потом голос Дёмы:
– Мам, к тебе пришли!
Не сдержав стон отчаяния, я резко подскочила на месте и влетела в прихожую.
– Сколько раз я говорила не открывать дверь не знакомым? – это не крик, это визг.
Сын вжимает голову в плечи и виновато смотрит на меня.
– Марш в свою комнату. Оба!
Младший быстро исчезает, а старший, нахмурившись появляется из гостиной.
– Мам, что случилось?
– Быстро. В свою. Комнату.
Кирилл уходит за Демидом, что–то пробормотав. Я поворачиваюсь к входной двери и открываю её как раз в тот момент, когда на площадке появляется запыхавшийся Эрвин.
Я не даю ему пройти в квартиру, вместо этого выхожу в подъезд и прикрываю за собой дверь.
– Соня, что случилось?
– Спроси у своей бывшей жены, – напустив побольше равнодушия в голос, отвечаю я.
– Нет, – он прикрывает глаза и шумно выдыхает, – Скажи, что она не сделала этого.
– Она сделала это, – выплёвываю я.
– Сонь, я… Я не хотел. Я передумал и сказал ей об этом. Я стёр видео. У неё его нет.
Пытаюсь анализировать. Пытаюсь думать. Мои брови сходятся на переносице, и я поднимаю взгляд.
– Она показала фотографии. Кадры с записи. У неё определённо есть это видео.
– Я всё исправлю, – говорит он, делая шаг ко мне, – Я всё исправлю, обещаю.
Его лицо наклоняется, но я отворачиваюсь. Прижимаюсь одной щекой к холодной двери. Чувствую его дыхание на другой – он дотрагивается до моего лица пальцами.
– Прости меня. Я всё исправлю.
– Нечего исправлять, Эрвин. Я сделаю то, что она просит. Она беременна, а я, в отличии от вас, не сволочь.
Он отступает на шаг, явно удивлённый такой новостью. Трясёт головой в разные стороны, затем снова шагает ко мне.
– Оставь это.
– Как ты себе представляешь – оставить это? – я стараюсь говорить тихо, чтобы соседи не услышали, но всё равно повышаю голос, – Ты хоть понимаешь, что это – шантаж? Я тебе доверилась, а ты… Это низко, в конце–концов. Эрвин, – мой голос дрожит, когда я решаюсь задать вопрос, – Ты знал тогда, что я буду там, да? Ты следил за мной?
Он опускает голову.
Он. Опускает. Голову.
Он знал.
Всё это… Наша встреча – всё было ложью. Это подстава, блять, самая жестокая подстава в моей жизни.
– Соня.
Я отворачиваюсь. Дёргаю ручку и, перед тем, как прошмыгнуть обратно в квартиру, тихо говорю:
– Забудь мой номер. Забудь дорогу сюда. Забудь меня. Я больше никогда не хочу тебя видеть.
***
Закутайся в одеяло
И думай, что потеряла
А может, правда не надо
И мне хватило бы взгляда
Умирать от любви
Умирать от любви
Макс Фадеев «Лети за мной»
Я плачу, когда прихожу к нему первая. Сама, узнав адрес через департамент. Я плачу, когда он рассказывает мне о том, как собирается всё исправить. Я плачу, потому что не могу поверить его словам.
Это нечестно.
Это неправильно.
Это несправедливо.
– У вас не получится, – бормочу я, тряся головой в разные стороны, – У вас ничего не выйдет.
– Я договорился с охранником. Мы просто переоденемся во время свидания и всё. Нас не различить, мы – близнецы, – он держит мои ладони, подносит их к лицу и вдыхает мой запах. Потом медленно проводит губами по моим пальцам, закрыв глаза, – Соня, я должен так поступить. Я не прошу понять меня, но я должен. Так будет правильно.
– Нет, Эрвин. Не делай этого. Ты понимаешь, что тогда наши отношения – они обречены. Я – прокурор. Я не могу иметь связь с подсудимым и, тем более, осуждённым.
– Я понимаю, – виноватый взгляд.
Боль в глазах, боль, боль, боль.
– Я не смогу тебя навещать. Я не смогу даже писем тебе писать, это грозит скандалом.
– Я знаю.
Я плачу, когда его руки касаются меня. Я плачу, когда он медленно, пуговицу за пуговицей расстёгивает мою рубашку. Слёзы текут по моим щекам, когда он расстёгивает молнию на моей юбке и опускает её. Я захлёбываюсь в рыданиях, когда он трахает меня – сначала нежно и бережно, а потом неистово, грубо.
Он хочет насытиться. Я хочу насытиться.
Потому что это наша последняя встреча.
– Это нечестно, – шепчу я, зарывшись лицом в его шею, – Это несправедливо. Ты не можешь так поступить.
– Соня, я должен. Они – единственные близкие люди, которые у меня остались, – шепчет он в ответ.
– Они тебя предали, – кричу я, подскочив на кровати, – Они тебя предали!!! – ору изо всех сил, бью его кулаком в грудь.
Он перехватывает меня, прижимает к себе. Я борюсь, борюсь изо всех сил. Я кричу. Я плачу. Я захлёбываюсь собственными слезами.
– Это нечестно, – хриплю я, когда он накрывает меня своим телом.
– Прости.
– Почему? За что? Почему, когда я только нашла тебя, нашла это. Почему сейчас?
– Так надо. Прости, – повторяет он.
Прости, прости, прости. Что толку в моём прощении? Я уже простила. Я простила, я просто хочу быть с ним. Мне плевать, что он сделал. Мне плевать на его предательство. Я хочу его. Я хочу с ним. Я хочу вместе.
Я хочу, чтобы были «Мы».
– Мне очень жаль, – говорит он.
Его глаза… Его губы. Его руки. Они повсюду. Они во мне. В моей крови, под моей кожей, в моих волосах, в моих порах, в моих костях.
– Эрвин…
– Соня, я люблю тебя. Помни об этом.
Я буду помнить. Я буду, я буду, я буду.
ИЗНУТРИ
Синими, жёлтыми, красными, разрисую любовь твою красками,
Как истории из прекрасного, ты читай меня.
Буду твоим я Мастером, и ты Маргаритой останься на миг,
Как солнца в небе яркий блик, ты такая одна.
Иван Дорн «Синими, жёлтыми, красными»
Странно было приезжать в свой дом, как гость, но много воды утекло за последние два года.
Марика открыла мне дверь и отступила в сторону, пропуская меня внутрь. Я стряхнул снег с пальто и шагнул в гостиную, даже не удосужившись снять обувь.
– Ты снова подрался? – с укором спросила она, обхватив себя руками.
– Где флешка? – я решил не отвечать, а перейти прямиком к делу.
Марика заметно нервничала – скорее всего, обратила внимание что я не в лучшем расположении духа.
– Где флешка? – повторил я, бросив на неё беглый взгляд.
– Да на диване она, в ноутбуке, – бывшая жена обошла меня и встала передо мной, чуть хмурясь, – Что с тобой?
– Мы не будем этого делать, – отодвинув её в сторону, я шагнул в центр комнаты и вытащил карту памяти из лаптопа.
Открыв крышку, я быстро посмотрел последние сохранённые файлы и удалил видео с простым и лаконичным названием «Соня».
– Что это значит?
– Это значит, – выпрямляясь, отрезал я, – Что мы не будем этого делать. Я забираю её, – сжав флешку в руках, я бросил её в карман пальто и криво усмехнулся, – Удачи, Марика.
Она пулей подлетела ко мне и завизжала, как ненормальная:
– Ты не можешь так с нами поступить! Он – твой брат!
– Он знал во что лезет, – отчеканил я бесстрастным голосом.
– Его посадят! У нас отнимут дом! Ты не… – крупные слёзы полились по её щекам, когда я оттолкнул её от себя и посмотрел сверху–вниз, иронично изогнув бровь, – Ты не можешь!
– Марика, это было ошибкой.
– Я всё равно пришлю ей это видео! – прошипела она, уперев руки в бока, – Ты – жалкий трус! Ты должен спасти брата от тюрьмы!
Наклонив голову, я ухмыльнулся и шагнул к ней. Моя рука легла на её шею и несильно сжала её, отчего глаза моей бывшей жены расширились от ужаса.
– Если Соня узнает о том, что в том гостиничном номере была камера… – медленно, с расстановкой произнёс я, чтобы до неё дошло с первого раза, – Я за себя не отвечаю. Не трогай её.
– Ты…
– Не смей, – пророкотал я, отпустив её, – Даже не думай, Марика.
– У неё что, пизда волшебная? Трахнул раз и всё – влюбился, как мальчишка?! Да она же обыкновенная шлюха!
Мою ладонь зажгло, когда я залепил ей пощёчину – впервые за все эти годы и впервые после того, как я застукал её со своим собственным братом в этой же, блять, комнате.
На моём диване. В моём доме.
– Заткнись. Ты даже мизинца её не стоишь, – выплюнул я.
Марика разрыдалась, вцепившись одной рукой в мою одежду, а другой потирая щёку. Сквозь завывания и всхлипы, я слышал её сбивчивые, обрывистые фразы, пока шагал к выходу и пытался отцепить её от себя.
– Ты не можешь… Его посадят… Он же твой брат… Пожалуйста, помоги–и–и.
– Я не могу. Не стоило ему толкать наркоту, Марика. Не стоило. Он сядет, – вздохнув, я наконец–то освободился от её рук и прислонил её спиной к стене, видя, что она вот–вот рухнет, – Он сядет, Марика. Просто смирись.
Под её вопли я вышел на морозный воздух, и поморщился от яркого света лампочки на крыльце. Быстро прыгнул на водительское сиденье, завёл мотор и сорвался с места.
Долго кружил по городу, по самым заброшенным и тихим частным районам, разглядывал тёмное ночное небо и тусклые звёзды вдалеке. Вернулся домой под утро, и первым делом добрался до письменного стола.
Вставив флешку в USB–вход, я открыл её и запустил то самое, злосчастное видео.
На нём я, Марика и Соня занимались сексом.
Я знал, где стоит камера. Я знал, что всё происходящее в гостинице записывается. Я знал, что этот ролик мы с моей бывшей женой должны будем использовать для шантажа. Соня – главный обвинитель по делу моего брата и только она могла развалить дело. Отправить на доследование, просто плохо сработать в суде и не убедить судью – неважно. Она должна была сделать всё, чтобы мой братец был свободен.
Но я не могу этого сделать.
Это неправильно. Это нечестно. Это подло, в конце концов.
Она открылась мне, она доверилась мне, она…
– Спасибо, – прошептал её хриплый голос.