— Здравствуйте. Тоже до Москвы едете?
Я кивнул и поздоровался.
Он протянул руку:
— Будем знакомы: Фёдор.
Я представился, и пожал его руку.
— Один едете? — с надеждой спросил он.
— Один.
— Это хорошо, — с облегчением вздохнул парень и усмехнулся: — Я сейчас много народа не выдержу.
Я понимающе улыбнулся:
— Что, ночь веселая была?
Он вдруг замялся и сделал неопределенный жест рукой:
— Ну… да… Та еще ночка.
— Бывает, — сказал я и повернулся к окну. Было ясно, что к обоюдному удовольствию мы оба не стремились продолжать общение. Ритуал знакомства прошел быстро, и мы, довольные тем, что ни одного из нас не тянет на дальнейшие разговоры, перестали обращать друг на друга внимание. Я погрузился в телефон, а Фёдор улегся на полку лицом к стене.
Я почти не смотрел в его сторону, но судя по тому, как он ворочался на своем месте, понял, что моему попутчику, несмотря на желание заснуть, сделать это никак не удается. Бывает так, что ты за день так устанешь, что не успевает голова коснуться подушки, как ты уже спишь. А бывает и по-другому, когда несмотря на выматывающий день, напряжение не оставляет тебя, и ты лежишь в каком-то неприятном возбуждении, ощущая полную ясность мысли, нерастраченный запас энергии и одновременно с этим, как ни странно, невероятную усталость, и никак не можешь переместиться из реальности в страну грез. И тогда ты начинаешь искать удобное положение тела, переворачиваешься с боку на бок, уговариваешь себя заснуть, но сон все не приходит, а в голове сохраняется всё та же ясность и ощущение, что надо еще очень много сделать, чтобы этот самый сон заслужить. Такое состояние, видимо, сейчас ощущал и Фёдор.
Не скажу, что меня сильно заботил мой попутчик. Я скорее время от времени просто для интереса отмечал для себя, бодрствует ли он еще, или ему, наконец, повезло заснуть, и в какой-то момент понял, что Фёдор все же вышел победителем в борьбе со своей беспокойной энергией. Правда, спал он тревожно, и казалось, что даже в ином состоянии сознания он продолжает обдумывать свои проблемы. Я посмотрел на часы. Было слегка за полдень, до Москвы еще далеко, времени у меня много, поэтому я надел наушники и включил кино, которое скачал накануне как раз для такого случая. Фильм шел почти два часа. Все это время Фёдор спал и ничем меня не беспокоил. «Хороший попутчик — спящий попутчик», — подумал я с удовлетворением.
Когда кино закончилось, я вышел в коридор, чтобы размяться. Я прошел туда и обратно несколько раз, но это быстро наскучило. Тогда я остановился у окна и просто стал смотреть на пробегающий пейзаж. Ничего особенного в нем не было, все та же картинка, что и за окном моего купе, разница была лишь в том, что здесь она бежала в другую сторону. Постояв так некоторое время, я решил, что моя задача по смене обстановки выполнена, и я могу вернуться к себе.
Когда я зашел в купе, Фёдор уже не спал. Он лежал на спине, хмурый, закинув руки за голову, и о чем-то напряженно думал. Как ни странно, после сна он выглядел еще более потрепанным и уставшим, чем когда я впервые увидел его на перроне. Увидев меня, он коротко кивнул, словно говоря «ты вошел, и я тебя вижу», а потом опять перевел взгляд в потолок, вернее, на полку, которая была над ним.
Я решил, что раз мой попутчик не спит, самое время перекусить. Я достал копченую колбасу, хлеб, пару помидоров, бутылку кваса и пластиковую тарелку. Складным ножом нарезал все, что должно было быть нарезано, и принялся складывать бутерброды. Фёдор бросил взгляд в мою сторону.
— Приятного аппетита, — сказал он.
— Бутерброд будешь? — спросил я, протягивая ему то, что предлагал.
— Нет, спасибо, — он отрицательно помотал головой. Потом подумал пару секунд и сказал, без колебаний тоже перейдя на «ты»:
— Хотя, давай.
Он сел на своей полке и взял предложенную мною еду.
— А у меня сухари есть. И сыр. Будешь? — спросил он, и, не дожидаясь моего ответа, не выпуская из правой руки бутерброд, левой подтянул к себе рюкзак, открыл его и начал рыться, чтобы извлечь из его глубоких недр на свет Божий большую непочатую пачку сухарей с маком, упаковку нарезанного сыра и пакет с влажными огурцами, видимо, тщательно вымытыми перед поездкой.
— Ого, огурцы? Я ж вроде не брал. Баба Зина что ли сунула…
Дальше мы обедали в молчании. Фёдор хрустел огурцом и время от времени поглядывал на меня. Я ничего не говорил. Если он хочет что-то сказать, пусть говорит, я в принципе уже и не против пообщаться, но первым начинать разговор желания у меня не было.
Доев огурец, Фёдор достал из рюкзака электронную сигарету и начал вертеть ее в руках.
— Курить охота, — сказал он. — Ты сам-то куришь? Ничего, если я тут сигареткой побалуюсь?
— Здесь нельзя, — ответил я, — но я не против. Кури, если хочешь. Только окно открой.
Фёдор с готовностью открыл окно, сел на место и затянулся.
— Электронка… — довольно сказал он, выдыхая дым. — Вещь. Выручает. Так я обычные курю, а эту в поездки беру. Не знаю, как бы я без нее. Так ты сам-то куришь или нет?
— Бросил.
— Давно?
— Год назад.
— А долго курил?
— С института.
Он с уважением посмотрел на меня:
— Ну, ты мужик. А сейчас как, тянет еще или уже нет?
— Не тянет почти. Иногда только бывает, как будто не хватает чего-то. Вот сейчас когда на перрон а Тригорске выходил, чувство такое появилось, как будто что-то нужное в купе оставил. — Я усмехнулся.
— Понимаю, — улыбнулся Фёдор. — Курить бросил, а руки всё еще помнят.
— Ничего, и они скоро забудут.
— Я бы тоже бросил, но где тут… То одно, то другое… — он вдруг пристально посмотрел на меня, словно оценивая, стоит ли начинать со мной разговор про эти его «одно и другое» или не стоит. Фёдора явно что-то тревожило, и если вначале он не был настроен на общение, то сейчас после короткого сна и скромного обеда он, похоже, ощутил в себе настойчивое желание поговорить.
Я ждал. Пусть сам решает, рассказывать мне или нет то, что ему нужно рассказать. Любопытством я не страдаю и никогда не лезу человеку в душу. Но если ему действительно нужно поделиться, то лучше это сделать сейчас, со мной, случайным попутчиком, с которым он больше никогда не увидится.
Что происходит с нами, когда мы делимся тем, о чем невозможно молчать? Хотим получить совет? Услышать чужое мнение? Получить поддержку? Я вспомнил сказку о человеке, который узнал страшную тайну о правителе своей страны. Тайна была настолько жуткая, что он никому не мог об этом рассказать, даже самым близким. Но, естественно, когда чего-то делать нельзя, то этого очень хочется. Поэтому, когда этот человек уже больше был не в силах терпеть, он в один прекрасный день вышел в открытое поле, вырыл ямку, высказал всё туда, в земное отверстие, и сразу почувствовал невероятную легкость. Кстати, психологически он поступил правильно, когда эту ямку еще и закопал. Так он символически передал свой секрет земле и перестал быть его хранителем. Правда, потом на этом месте выросла тростинка, из которой сделали дудку, и она уже раструбила всем эту страшную тайну, но к нашей истории это уже совсем никакого отношения не имеет.
Фёдор открыл окно и закурил. Потом подумал немного, взглянул на меня, еще подумал, и, похоже, все-таки решился на разговор.
— Баба Зина, значит, огурцы положила, — начал он издалека. — Когда только сунуть успела? Я и не заметил. В спешке собирался, чуть на поезд не опоздал. — Он помолчал немного, глядя в окно. — Наши часто у бабы Зины останавливаются, у нее свой дом, поэтому дешевле выходит, чем в гостинице. Начальник наш очень экономить любит. Жадный, с деньгами расстается, как будто от себя отрывает. Ему эта экономия часто боком выходит, да только жизнь его не учит ничему. — Фёдор вздохнул, видимо, вспомнив все несправедливости, учиненные начальником, а потом продолжил: — Мы часто в Тригорск ездим, город хоть и небольшой, но завод здесь серьезный, и без наших наладчиков тут никак. Я-то сам первый раз в командировку туда поехал, на три дня. Думал, начальник далеко, поработаю, особо не напрягаясь. Не вышло, — он усмехнулся.
— Загрузили?
— Не то слово. Отработал от и до, и даже после. Знаешь, а мне вот даже нравится, когда работа так построена, когда у клиента интерес есть. А то приедешь, бывает, на завод, встречаешься с людьми — а там не нужно никому ничего. Так, наладчик, то есть я, вроде приехал для галочки, а что он там делает, как потом с этим работать — это уже неинтересно, потом по ходу разбираться будут. А здесь, в Тригорске, не так. В общем, поработать пришлось. Но за это я решил вчера вечером себе заслуженный отдых устроить. Ребят с завода позвал, с которыми познакомился. В ресторанчике местном сели, заказали разного. Ну, я тебе скажу, шашлык там просто шедевр! Да и салаты хороши, и пива разливного много на выбор, я даже не ожидал. В общем, будешь в Тригорске, зайди в «Сытого батю», не пожалеешь. Там такая кухня, что ради нее и специально приехать можно.
Фёдор мечтательно прикрыл глаза, всем своим видом подтверждая, что еда в «Сытом бате» оставила о себе самые лучшие воспоминания.
— Короче, сидим там с ребятами, хорошо так сидим. А с нами еще девушка была, Вика. Симпатичная, я с ней еще в первый день на заводе познакомился. И она, знаешь, такая, без особых принципов, я это сразу понял. И вот с одной стороны вроде она у клиента работает и по-хорошему лучше бы держаться с ней на расстоянии, но с другой стороны… Я свободный, она свободная, мы не на работе — так почему бы не добавить вечеру огонька?
Я смотрел на Фёдора. Он уже не выглядел тем сонным, измотанным пареньком, которого я встретил на перроне. Воспоминания о вчерашнем вечере, о вкусном шашлыке, хорошем пиве и приятной девушке Вике словно вернули ему часть той правильной энергии, которой ему так не хватало.
— Пятница, вечер, шашлык, пиво, девушка рядом приятная… Короче, я в ней не ошибся, и вечер красиво закончился у нее дома. — Фёдор немного помолчал. Судя по его довольному виду, сейчас он в своей памяти вернулся к приятным минутам с Викой. — Ладно. Время провели хорошо, смотрю на время: два часа ночи. Значит, уходить пора, мне же с утра на поезд. Она отпускать не хотела, говорит: «У меня переночуешь, а утром зайдешь к своей бабе Зине, вещи заберешь и сразу на вокзал». Я бы, может, так и сделал, только перед бабой Зиной неудобно стало. Она такая бабуля душевная, вдруг ночью проснется — меня нет, она волноваться будет. Я уже к тому моменту почти трезвый был и при мыслях о бабе Зине подумал, что лишние переживания ей ни к чему.