— Мы теряем время! — нетерпеливо воскликнул Клос. — Послушай, что я тебе скажу. Вам заплатят за этот набег и вы оставляете у себя всю добычу. Чтобы вы верили мне больше, велите своим людям прямо сейчас стащить добычу в одно место и разделить между всеми. Но помни, с собой вы можете взять столько, сколько не затруднит ваших коней. Остальное — после Сетора. Всё ваше добро будет вам возвращено! Второе — когда Лабаниан будет взят, вам достанется не менее пятой доли всей добычи, в том я клянусь своей рыцарской честью.
— Мы ещё не отстояли Сетор, а ты уже делишь добычу в Лабаниане, — хмыкнул Берток.
— Так возьмите!
Он уже успел прочесть адресованные ему письма и поэтому добавил:
— Если братья-заступники и Лабаниан возьмут Сетор, во всём Тафелоне будет слишком жарко.
Увара нашли только под утро, вернее, он вернулся сам, с небольшим отрядом, куда входили пятеро ветеранов отряда и старшие сыновья Харлана. Все они были пьяны и отчего-то очень веселы. Клос отвёл Увара в свою комнату и показал ему присланное Виром письмо. Увар с трудом разобрал при свете чадящего факела ровные строчки и сразу перечитал письмо заново. Поднял на рыцаря мутные глаза:
— Серый зовёт.
— Я так и понял, — кивнул Клос. — Мы выезжаем… прямо сейчас. Где ты был?
Увар отвёл взгляд.
— Надо было, — невнятно пробурчал он. — По семейным делам отлучался.
— Поднимай отряд, — приказал Клос. — В седло сядешь? Удержишься?
На этот раз Врени повезло. В темноте и суматохе Дака упустила её из виду и ничего не помешало цирюльнице подобраться к Клосу поближе и послушать, о чём он будет говорить со старшими наёмниками. Услышанное потрясло её. Война в Тафелоне! Двое из совета баронов стакнулись с братьями-заступниками! Но пока она найдёт старшего брата, который был бы рад этим новостям!.. Скоро, наверное, об этом заговорит весь Тафелон!
Едва объявили, что завтра с утра отряд возвращается в Сетор, Врени ушла к себе спать. Сборы её не касались, а перед тем, как снова лезть в седло, следовало отдохнуть.
Спала цирюльница плохо, беспокойно, мучаясь от кошмаров и тревожных мыслей, но самый главный кошмар ждал её на рассвете. Врени встала, чувствуя настоятельную необходимость выйти из замка. Оделась, нащупала ногами башмаки и в самом деле двинулась к воротам. Её никто не окликнул, пока она шла через двор, а на воротах цирюльница так убедительно соврала о совершенно необходимых для неё травах, будто бы примеченных ею вчера в лесу, что её без лишних слов выпустили наружу.
— Наконец-то! — раздражённо проговорил знакомый женский голос, едва Врени, сама не зная зачем, укрылась под стеной замка.
— Госпожа Вейма?! — ахнула цирюльница. Так вот оно что. Говорят, кто посмотрит вампиру в глаза, того тот сможет заставить прийти хоть с другого берега моря. Видать, не врут.
— Она самая, — прошептала вампирша. — Стой на месте и не кричи! Я не желаю, чтобы меня снова использовали вместо мишени.
— Я думала, вы давно улетели!
— Мне надо было поесть, — отозвалась Вейма. — Не так-то просто найти незапертый хлев. А потом я всё никак не могла тебя добудиться. Неважно. К делу! Приведи сюда Клоса, да поживей.
— Зачем?!
— Да затем, что только он может впустить меня внутрь! — разозлилась вампирша. — Пошевеливайся!
— Но…
— Я сказала, скорее! — почти завизжала вампирша и Врени подчинилась.
На этот раз караульные смотрели на неё куда подозрительней и, когда она сказала, что заметила за воротами кое-что, на что было бы неплохо взглянуть господину Клосу, не сразу и захотели отпускать на его поиски.
Но в конце концов ей удалось отделаться от них. Клоса она нашла в его комнате вместе с Уваром. Главарь наёмников был пьян и как-то не по-хорошему взбудоражен.
— Чего тебе? — недовольно спросил цирюльницу Клос. — Пришла сказать, что я не выдержу дорогу?
Врени хмыкнула. Сразу после отъезда Вира у неё состоялся крупный разговор с рыцарем и хоть Клос не изменил своей манере общения, а цирюльница и не думала отказываться от внешней почтительности, оскорбления с его стороны прекратились. С лекарем дружить надо.
— Да выдержите, ваша светлость, — махнула рукой она. Рыцарь был молодым и здоровым, вдоволь ел, вдоволь спал и не изнурял себя непосильной работой, поэтому и поправлялся быстрее, чем привыкла Врени.
— Я не… — начал было отказываться от незаслуженного титула рыцарь. Потом осёкся и засмеялся. — А ведь в самом деле! Соображаешь, Большеногая. Зачем явилась?
— Там у ворот жена Серого, — махнула рукой цирюльница, — впустить просит.
— Так пусть входит. Что я ей, привратник?
— Вы хозяин, — со значением ответила Врени. Увар пьяно рассмеялся.
— Какой ещё хоз… — начал было Клос. — А. Хозяин. Значит, войти не может?
— Нежить, — пожала плечами Врени. — Сказать, чтобы убиралась?
— Нет, погоди! — спохватился Клос. — Я подойду.
У самых ворот цирюльницу остановила Дака.
— Погоди! — потребовала девушка. — Поговорить надо!
Врени неохотно оставила Клоса и отошла вместе с Дакой в сторону. Дака отвела цирюльницу за сарай. Конечно, там её ждал Иргай! Ещё и с кинжалом наготове.
— Покажи свою кровь! — потребовал наёмник. Врени оглянулась на Даку.
— Ты не сердись, не сердись! — затараторила девушка. — Иргай говорит, у человека кровь текучая, красная, а у нежити чёрная или белая.
— Это смотря где дырку делать, — проворчала цирюльница. Иргай засмеялся, но не отступил. — Ох. За что мне это?.. Убери кинжал. Вот, гляди. Доволен?
Она вынула из воротника припрятанную там булавку и аккуратно проколола палец. Показалась кровь.
— Доволен, доволен! — вместо Иргая закивала Дака.
Юноша что-то сказал ей на своём языке, она резко возразила, но он настаивал.
— Тогда поцелуй это, — протянул ей образок Иргай. В Тафелоне их почти не было и Врени не сразу даже поняла, в чём заключается испытание, но повиновалась.
— Молитву знаешь? — не унимался Иргай. — Читай.
Цирюльница закатила глаза. Молитвы она знала плохо, но наёмник отставать не собирался. Впрочем, как он разберёт, то она читает или не то?
— Ну? — хмуро спросила Врени, проговорив последнее слово. — Что ещё придумаешь? В речку кинешь?
— Потом, — пообещал Иргай. — Присмотрю ещё за тобой.
Они вышли из-за сарая и почти сразу наткнулись на заливисто хохочущую вампиршу. Она едва стояла на ногах от смеха и хваталась за хмурящегося рыцаря. Все трое — и Врени, и Иргай, и Дака, — уставились на Вейму. Врени даже не могла представить, чтобы вампиры могли так искренне смеяться.
— Ох, — еле выговорила Вейма, — ох, не могу! Ты приказал… приказал просто свалить… ох… свалить всю добычу в кучу… Ох… А крестьяне… ох… сами… сами поделят!.. А ты потом накажешь! Ха-ха-ха! Нельзя же так! А они… ох… они признаются!..
— Прекрати! — потребовал донельзя смущённый рыцарь. — А что ты прикажешь делать?
— Отложи ненадолго отъезд, — с трудом перестала смеяться вампирша, — я всё устрою. А позже, твоя светлость, найми хорошего писаря.
Отцепившись от рукава Клоса, Вейма тут же занялась делом. Она вбежала в господский дом, что-то там нашла, потом выбежала во двор, где добыча действительно лежала, сваленная в огромную кучу. Затем она разыскала священника и так заморочила ему голову, что он по доброй воле показал ей хранящиеся в замковой церкви документы. Закончив с этим, Вейма поговорила с Уваром, приказала свести её с несколькими старшими наёмниками, задала несколько вопросов матушке Абистее и бегло осмотрела уже навьюченный на лошадей скарб. В конце концов вампирша вернулась к рыцарю с требованием дать ей людей, которые по её указаниям погрузят все вещи.
— Держи, — протянула она Увару свежеисписанный свиток, когда и это было сделано.
Главарь наёмников уставился на пергамент. Вейма переписала всё добро графа цур Дитлина до последней ложечки и принесённой в приданое его невесткой подушки. Всё это было учтено и поделено поимённо между наёмниками. Не забыты были даже приехавшие с отрядом девушки.
Увар протяжно присвистнул.
— Вот это поделила так поделила! Пойду ребятам покажу, а то они, прости, твоя светлость, всё думают, вдруг графы их надуют.
— Погоди! — остановила его Вейма. — Оставь со мной пять самых быстрых всадников. Я прослежу, чтобы крестьяне честно поделили утварь и кляч, а твои люди пусть присмотрят, чтобы обошлось без шума. Потом нагонят отряд.
— А возьми Иргая, — махнул рукой Увар на крутящегося рядом наёмника, — он и остальных позовёт.
Вейма закатила глаза. Юноша следовал за ней по пятам и всё его существо выражало неодобрение. Было ясно, что просто так от него не отделаться.
— Пусть он поклянётся отцом и матерью, что не тронет меня и не выдаст мою тайну, — потребовала вампирша.
— А ты чем поклянёшься? — спросил Иргай, когда Увар разъяснил ему, что от него требуется. — Своей могилой?
— У меня нет могилы, — рассердилась вампирша. — В чём я должна тебе клясться, мальчик?
— Поклянись, — настойчиво произнёс Иргай, — своей могилой поклянись. Ты не тронешь людей здесь.
— О, Заступник! Я никого не трону, если мне не придётся защищаться! Доволен?
Иргай, нисколько этим не успокоенный, хмуро глядел вампирше прямо в глаза.
— Враг тебя побери! Своей могилой клянусь! Ну! Теперь ты!
— Клянусь отцом и матерью, не трону тебя, если сдержишь слово, — проворчал Иргай. — Пока мы здесь — не трону.
Вейма внезапно звонко расхохоталась.
— Годится, мальчик!
Сетор разбудило пение труб. Герольды звали народ на площадь, где в полдень будут казнены предатели Тафелона. Виселицу и помост сколачивали всю ночь. Напротив помоста сколотили возвышение для бургомистров и магистратов и рядом с ним трибуну. Незадолго до полудня пленников под большой охраной провели на площадь и там герольды зачитали преступления и вины каждого из них. Преступлений было много. Проклятые — посвящённые и их ученики — виновны были в грабежах, тайных убийствах, клятвопреступлениях, осквернениях церквей и прочих чинимых людям бедах. Кроме