— Ты спятил?! — перебила Вейма. — Его же убьют!
— Всё в руках Заступника, — уклончиво ответил приор.
Его взгляд сказал больше и вампирша взбесилась.
Он думает, она будет пасти это недоразумение?!
А ведь будет.
Просто не сможет оставить его на растерзание.
— Это ненадолго, — пообещал приор. — Братья-заступники обращают на себя всё больше внимания — и здесь, и в Терне. Потому и важно, чтобы они не поменяли свои планы. Ты понимаешь?
— Нет, — честно признался всё ещё всхлипывающий монах. — Но я сделаю всё, что вы скажете.
— Просто будь на виду, — сказал отец Наркис. — И не рассказывай о нашей встрече.
Вейма вздёрнула бровь. Её приор ни о чём просить не стал. Поверил? Проверял?
А отец Наркис достал из-за пазухи свиток и протянул брату Полди.
— Возьми. Подпишешь там, — кивнул он за дверь. — Они ничего не выдадут. Деньги заберу я. Тебе дадут кошель…
— Мне ничего не надо!
— Тебе дадут кошель, — терпеливо повторил приор. — Будешь тратить его при необходимости. Это создаст видимость, что деньги получил ты. Ничему не верь. Позже я расскажу всё, что ты должен знать.
Брат Полди поцеловал руку приору. Это выглядело… искренним жестом почитания. Отец Наркис медленно его благословил.
Вейму уже тошнило от их искренности.
Кто эти люди — святые или сумасшедшие?!
Когда они вышли из лавки, было уже темно. Брат Полди нервничал и оглядывался по сторонам. Полученный кошель обременял его душу.
— Ты не боишься? — по-детски просто спросил он вампиршу. Потом спохватился. — Вы, добрая госпожа.
— Перестань, — рассеянно отозвалась вампирша, нюхая вечерний воздух. Вот-вот… скоро… солнце уже почти зашло… — Держись поближе ко мне. Если что — молись… или убегай.
— Если что?!
— Угу, — кивнула Вейма. — Ага, вот сейчас. Молись, монах.
Им преградили путь. До кабака было рукой подать, но всё же он был не вплотную к лавке. А улочка узенькая, всадник с копьём поперёк седла здесь не проехал бы, застрял. Закат не был виден, он только чувствовался, и темноту едва разгонял тусклый свет из окон.
— Что вам надо? — холодно спросила Вейма.
Их было четверо. Двое спереди, двое сзади. Короткие дубинки, кистени. Оружие разбойников.
— Тихо, дамочка, — слащаво причмокнул один из них. — Будешь молчать — будет небольно.
Негодяи переглянулись и разразились противным смехом.
— Сначала монах, — напомнил, отсмеявшись, другой грабитель. Они снова расхохотались.
— Я спрашиваю последний раз — что вам нужно? — холодно спросила Вейма.
— Она сама напросилась — махнул в её сторону дубинкой третий грабитель и сделал шаг вперёд.
Что сказал бы ей четвёртый, вампирша так и не узнала.
Солнце зашло. Она почувствовала всем телом.
Это было…
Как наваждение, как страсть, как блаженство…
Только наоборот.
Неправда, что блаженству противоположно страдание.
Нет.
Это. Только оно, то тёмное, вязкое чувство, которое дано испытать одним вампирам.
Вейма медленно — медленно для вампира — закрыла глаза и открыла их.
Да. Только так.
Как она устала от этой глупой… человечности.
Это почти больно.
Это как таскать оковы.
А сейчас — как освободиться.
Как взлететь в небеса.
Не просто закат.
Не просто войти в полную силу, в которую вампир входит только ночью.
Нет.
Позволить себе быть — собой.
Ощутить всю власть, которая положена тебе от твоего второго рождения…
Она хищно улыбнулась. Блеснули клыки, но грабители этого уже не заметили. Они потеряли сознание ещё когда она закрыла глаза.
— Как всё просто, — прошептала вампирша, наклоняясь к распростёртому телу. Её мутило от непривычного чувства голода. Именно сейчас, когда её сила проявила себя так… ясно? Так темно? Именно сейчас она почуяла настоятельное желание отведать человеческой крови. Сладость победы. Единственная пища, которую она может есть. Её право. Естественное право.
Она коснулась головы ближайшего грабителя. Надо было сдержаться. Надо было узнать, кто он и что задумал.
Из крови это узнать намного проще…
— Нет, сестра, — послышался ненавистный голос. Вейма обернулась и оскалила клыки. Перед ней стоял Липп. Всё в той же одежде, в которой она его видела семь лет назад, правда, какой-то слегка потрёпанной, словно он с тех пор не покупал ничего нового.
И не крал.
— Явился? — неприветливо спросила вампирша. — Я так и знала, что не утерпишь. Зачем ты послал ко мне этого своего приора?
Липп обезоруживающе улыбнулся, не показывая клыков.
— Это он меня посылает, — признался он.
— Да?! А старый Ватар это знает?!
— Он знает то, что ему нужно знать, — пожал плечами Липп.
Вейма устало вздохнула. В висках ещё билась жажда крови, зубы сводило от желания вцепиться в собрата и драться до последнего. Вот только она слишком хорошо знала, кто выиграет, дойди дело до драки…
Если только…
— Посмотри на меня, — резко приказала вампирша.
Липп засмеялся и поднял взгляд.
Светло-карие глаза.
Такие… обычные.
Почти человеческие.
Только на дне злоба и подлость скорпиона.
Вейма как будто провалилась в них.
Этому Ватар не учил.
Считал — ещё успеется.
Вампиры так не дрались, предпочитали по-звериному чувствовать, как рвут на куски противника.
Но Вейма не могла драться.
Как все — не могла.
Но могла — так.
Светлые глаза против тёмных. Водовороты крови. Боль, ненависть, жажда. Страх — и уже нельзя понять, чей. Трусость, предательство, слабость.
Сила и жажда власти.
Снова кровь.
Боль.
Власть.
Сила.
— Добрая госпожа, — откуда-то из другого мира позвал брат Полди. Не получив ответа, забормотал слова молитвы.
Вампиры одновременно прикрыли глаза, вылетая из своего странного поединка.
— Хватит, — тяжело дыша, предложил Липп. Коротко глянул на зашевелившихся грабителей — и они снова уснули. — Уходи, сестра. Эти люди — не твоё дело. Я займусь ими сам.
Вейма передёрнула плечами. Кружилась голова. Она не выиграла и не проиграла, но второй раз подобное могла и не повторить.
— Идём, монах, — резко приказала она.
Врени сидела в кабаке и мрачно напивалась. Было… противно. Мерзко. Подло. Ей было не в чем себя упрекнуть, но гнетущее ощущение не проходило. Поодаль за столом сидели Марила со своим нагбарским «дружочком». Сумасшедшую трясло и Мюр почти насильно поил её сидром, который как-то сумел выпросить у кабатчика.
— Моя говорить — не ходи искать я! — тоскливо напоминал юноша.
Марила не отвечала, только смотрела перед собой пустыми глазами да время от времени начинала всхлипывать.
Врени слишком поздно догадалась, почему Мюр не понимал их вопросов и предостережений. Он попросту не видел безумия своей долгожданной подружки. Понимая чужой язык с пятого на десятое, он видел главное: она пришла к нему, она хочет с ним гулять. Это одно делало женщину в его глазах прекрасной. Её же безумные повадки он принимал за добродушные шутки, не более. К тому же при нём она почти не каркала. Это Врени тоже подметила: Марила начинала каркать, если рядом оказывались оборотни в волчьем облике. А тут… у вороны не могло быть «дружочка», у человеческой женщины — мог.
Только вот другие нагбарцы тоже не могли увидеть её безумия. А вот женщину, которая охотно с ними заигрывает, они разглядели, и ещё как!
Врени вроде и отошла-то ненадолго. Но шкодливая безумица успела найти «друзей своего дружочка» и привязаться к ним с вопросом, куда он подевался. Слово за слово — и вот её уже хватают за руки и просят — пока ещё просят — погулять с ними.
Другая бы, может, отшутилась. Или отовралась. Притворно согласилась бы, чтобы усыпить внимание.
А сумасшедшая поджала ноги и завопила.
Раздосадованные нагбарцы, уже предвкушавшие удовольствие, принялись заламывать ей руки, затыкать рот…
Врени вернулась как раз вовремя. Вовремя появился и Мюр.
Врени со стуком поставила стакан на стол. Взмахнула рукой, мол, кабатчик, плесни ещё!
— Ты злая, — покосился на неё Мюр. — Нечестно пинайся! Можно нет так!
— А выкручивать руки девчонке — честно? — огрызнулась Врени.
Против кинжалов — ведь мечей оруженосцам не положено — у неё было очень, очень мало шансов. Но кое-кто познакомился с бритвой цирюльника раньше своего «славного Грей-как-его-там» — и притом бесплатно. А ещё кому-то хватило и пинков.
Марила протяжно всхлипнула и Мюр поспешил поднести ей новый стакан сидра. Сам он почти не пил и только расстроено гладил свою женщину по плечам.
Как оказалось, он не зря обещал драться за неё с кем угодно. На крик Марилы он прибежал чуть позже, чем надо, зато с большой дубинкой наперевес. Теперь у него была здоровая шишка на голове и синяк на боку.
— Ты нет говорить об этот, — просительно посмотрел на Врени нагбарец. — Нас нет люби тогда!
Врени невесело хмыкнула.
— Это тебе не у меня надо просить, — резко ответила она. — У неё. Или ты поэтому так с ней сейчас возишься?
Марила была не так уж беспомощна, просто их было больше и они были сильнее. Одному она прокусила руку, в ногу второго вонзила сапожное шило, которое до того невесть где прятала. После этого нагбарцы, кажется, уже расстались с мыслью приятно провести время и просто захотели побить строптивую бабу. А, может, и нет. Одно другому не мешает.
Врени выругалась и осушила стакан.
— Не понимать, — покачал головой нагбарец. — Ты нет говори. Прошу! Нас нет люби! Совсем не люби тогда!
— Вас и так «не люби», — огрызнулась цирюльница.