— Да нечего рассказывать, — огрызнулась Магда.
— Ты зубки-то не показывай. Не я попался, а ты.
— Я надеялась, что смогу его придумать, — пояснила Магда. — Отдала все свои силы за знание. Что-то удалось увидеть, а потом силы закончились.
— А почему так, знаешь?
— Да уж догадываюсь, — отвернулась ведьма. Проклятье таких, как она — невозможность выполнить самое заветное желание.
Батрак ободряюще похлопал её по плечу. Как будто даже утешающе. Ну, да, что ему. Он же победил.
— Больше ничего мне не хочешь сказать, а?
Магда колебалась. Если он узнает… А если не узнает?.. А если сам бы никогда не узнал?..
Виль уловил её сомнения.
— Говори. Облегчи душу. Смотри, Маглейн. Сам узнаю — хуже будет.
— Арне встал на твой след, — вздохнула ведьма.
— Волчонок этот? А чем я ему не угодил?
— Он… Я встретила его у той рыжей ведьмы, а потом он меня проводил. Учуял тебя… И испугался.
— Трусливые рыцари нынче пошли, — заметил Виль.
— Он за меня испугался! — рассердилась Магда.
— Да-да-да, я так и понял, — глумливо усмехнулся батрак. — Ну, что ж, найдёт — ему же хуже будет. А что у вас с рыжей вышло?
Магда рассказала и это, опуская только самые… личные подробности. Виль только кивал и улыбался такой гнусной улыбочкой, что было ясно: о чём он сам не догадается, то с удовольствием додумает.
— Это всё? — спросил батрак, когда ведьма закончила. Дождался её кивка, налил в стакан вина и подвинул к ней. — На-ка, выпей. А теперь слушай, Маглейн, я повторять не буду. Ещё раз такое выкинешь — так легко не отделаешься. Поняла? Чтоб без спросу даже не думала колдовать. И по ведьмам знакомым ходить перестань. А про то, чтобы избавиться от папаши Виля — даже не заикайся. Ты пей, пей.
Магда послушно выпила. Это, кажется, было лучшее вино в её доме. И как Виль его нашёл?..
— Теперь вот что. В город девчонку больше не отправляй.
— И не собиралась, — проворчала ведьма.
— Вот и умница. Можешь же.
— Я не…
— Брось, Маглейн, ничего умного ты не скажешь. Иди-ка спать. А завтра с утра за козами. И чтобы без глупостей.
— А то что? — устало спросила ведьма. Батрак снова хлопнул её по плечу.
— Не могу же я каждый раз тебя спасать, а, Маглейн? Пора бы своим умишком обзаводиться.
Конечно, всё не так-то просто закончилось. Ночью ведьма проснулась от нового вопля. Дрожа, она поднялась со своей лавки и успела увидеть, как Виль, который, похоже, вовсе не ложился, склонился над освещённой алым заревом кроваткой девочки.
— Всё, — веско произнёс он. — Всё уже, всё. Закончилось. Больше ничего не будет. Всё.
Мужской голос протяжно всхлипнул и этот всхлип перешёл в сонное хныканье девочки. Батрак кивнул ведьме. Та подошла ближе, но Эрна так и не проснулась, только заворочалась, устраиваясь поудобнее. Магда подоткнула ей одеяло. Алое зарево постепенно гасло.
— Всё хорошо, — прошептала Магда. — Мамочка рядом.
Эрна окончательно расслабилась. Дыхание её сделалось спокойным и ровным.
Магда посмотрела на Виля поверх детской кроватки. В тусклом свете очага было не очень-то видно, но она и так знала, что батрак ухмыляется. И было чему. Она и близко не представляла, чем может расплатиться за то, что он для неё сделал. Эрна ещё не скоро успокоится, не скоро сможет доверять «доброму дяде Вилю», как доверяла прежде. Но он, конечно, придумает, что с этим делать. А она? Она, Магда? Когда он за один день вернул её дочери здоровье и рассудок?
— Иди спать, — приказал батрак, разрывая молчание. — Я ещё посижу. Что ж ты про колодезный ворот молчала, дурында?
Магда не ответила.
— Ты его убил? — спросила она, когда тишина сделалась нестерпимой.
— Кого? — не сразу понял Виль. — А, сморчка этого! Нет, не убил. Я его старшим братьям оттащил, пусть дальше сами с этой крысой разбираются.
— Но ты убил кого-то, — уверено сказала Магда. Есть вещи, которые ведьма просто чувствует. Виль пришёл к ним с кровью на руках после свежего убийства. Пришёл, едва только убедился, что по его следу никто не идёт. Только тогда ей было не до того, чтобы присматриваться.
— Я много кого убил, Маглейн. Тебе лучше не знать. Ты и половины этого, — кивнул он на воздух над кроваткой, где ещё недавно мерцали жуткие видения, — не выдержишь. Нечего тебе про мои дела расспрашивать. Чего не слышала, про то не расскажешь.
— Или не прокричишь, — съязвила ведьма. На душе было паскудно.
— Или не прокричишь, — согласно кивнул батрак. — Спать. Живо.
Глава втораяРасследование
Суматоха в Сеторе улеглась нескоро. Нагбарцы перестали интересоваться турниром и немедленно покинули город. Все, даже Мюр, камерарий двора, тот самый славный Грайогэйр, оставшийся старшим, послал сказать баронам (но получилось почему-то Братству Помощи), что после смерти великого тана они не связаны с Тафелоном никакими обязательствами, а посему отправляются домой, где всенепременно расскажут о подлом предательстве.
После этого представитель Братства Помощи лично сходили к ним в сопровождении какого-то оборванного монаха, долго разговаривал, что-то сулил и в итоге нагбарцы встали лагерем под Сетором, а к своему королю отправили гонца.
Турнир, разумеется, был прекращён.
Бароны каждый день собирались в доме Норы и обсуждали случившееся.
Первым делом разобрались, что же всё-таки произошло в ложе и на трибуне нагбарцев. Распорядителя даже не пришлось запугивать, чтобы он признался, что некий человек, которого он особенно не запомнил, попросил отправить нагбарцев именно на эту трибуну. Ничего не объяснил, но дал много золота. Это золото после допроса отобрали в пользу союза баронов и отпустили распорядителя. Нора подумала, посоветовалась с Веймой, та посоветовалась с Виром и в Сеторе было объявлено, что всякий, кому некий человек дал какое-нибудь поручение относительно нагбарцев, может рассказать об этом, не боясь наказания. А если их рассказ будет полезен, они получат награду. Никакую награду никому не дали, но несколько простолюдинов, которых ради нагбарцев выгнали с трибуны, признались, что к ним подходил какой-то человек, дал золота и предложил высказаться насчёт трусости нагбарцев и особенно их великого тана. Вейма лично заглядывала всем в глаза и убедилась, что они не врут. Им позволили оставить при себе полученное золото, но новое давать отказались. Что было странно, никто из них не помнил лица и даже сословия человека, который с ними разговаривал. Вейма, конечно, знала, кто это сделал. Знал и Вир. Догадывалась Врени. Но что они могли сделать? Прозревшие не выдают друг друга, тем более — высшего посвящённого. Они могли помогать разобраться в том, что произошло. Но говорить о том, что знают потому, что они прозревшие… Этого они сказать не могли.
Потом в совет баронов была вызвана Марила, о чьей шуточке с крысой шептались ещё до начала турнира. Сумасшедшая то смеялась, то рыдала, а то и вовсе принималась каркать. Нора была очень терпелива.
— Расскажи, что произошло в тот день, — мягко предложила она.
— А ты мне дашь браслетик, сестричка? — перестала рыдать и каркать Марила.
— Нет, — всё так же терпеливо ответила Нора.
— Фу-ты-ну-ты. Тогда не скажу.
— Я дам тебе браслет, — сказал граф цур Вилтин. — Рассказывай.
— Мы пришли, — без предисловий начала сумасшедшая. — А там эти! Надутые! И каркали! Жадные и совсем, ну, ни чуточки не смешные! Я и решила уходить! А там — человечек! Смешной такой! И крысу протягивает. Сказал, это будет смешно. А вышло совсем не смешно! Он обманул меня!
Сумасшедшая села прямо на пол и навзрыд зарыдала.
Потом отняла руки от зарёванного лица и сказала:
— А где браслетик? Я больше ничего не знаю!
— Ты ясно видела того человека?
— Ты что, думаешь, я слепая?! — обиделась сумасшедшая.
— Отвечай!
— Ясно, ясно, — проворчала Марила. — Вот как тебя вижу.
— Ты его разглядела?
— Конечно!
— Как он выглядел?
— Он был смешной!
— Марила, что значит «смешной»?
— То и значит, — рассердилась сумасшедшая. — Смешной такой. С крысой.
— Ты знаешь его имя?
— Неа.
— Какого он был сословия?
— Откуда мне знать?! — изумилась Марила. — Мы ж про крысу говорили, а не про его папу с мамой!
— Он был нагбарец?
— Нет!
— Какого он был роста?
— Обычного.
— Марила, какой рост для тебя обычный?
— Не великан, значит, и не козявка. Какая ты скучная сегодня, сестрица! Хочешь, я у тебя брошку из уха вытащу?
— Марила, не время шутить.
— Как?! Шутить всегда есть время!
— Ты видела его раньше?
— Ага!
— Где?
— Он мне браслетик подарил, а вы не дарите, жадины!
— Что он тебе передавал?
— Браслетик. И крысу!
— Марила, я дам тебе два браслета. Что ты о нём можешь сказать?
Сумасшедшая всерьёз задумалась.
— Не из богачей он, это точно. И не из господ. И умный очень. А ещё, он не жадный! Смешной. И с крысой!
Нора закатила глаза, но тут вмешалась Вейма.
— Марила, скажи, а здесь сколько смешных людей?
Сумасшедшая скользнула по ней равнодушным взглядом.
— Да почти все. Только вы сейчас скучные.
— А что ты делаешь, когда кто-то не смешной?
— Хочешь, покажу? — загорелась Марила.
— Третий браслет! — поспешно отозвалась Вейма. Сумасшедшая надулась.
— Так неинтересно!
— Марила, отвечай!
— Что, что, — ещё сильнее рассердилась сумасшедшая. — Делаю, чтобы было смешно. Вот мне человечек крысу-то и дал. Только не смешно вышло. Браслетики-то давайте. Четыре! А то знаю я вас!
Следующей вызвали Врени. Цирюльница страшно нервничала, хотя именно сейчас была ни в чём не виновата, но баронам она не верила ни на медяк.
— Ты Врени по прозвищу Большеногая? — спросила Нора так, как будто видела её первый раз.
— Да, ваша милость, — призналась Врени, с надеждой глядя поверх плеча баронессы, прямо в глаза вампирше. Та гадко улыбнулась и цирюльнице стало совсем тоскливо.