Он пожал плечами и ослабил свою хватку. Ему почему-то хотелось смеяться, хотя явной причины вроде бы и не было. Слова Летты не обидели, не ранили. Наверное, потому что Олаф прекрасно понимал, что именно этого девушка и добивается.
— Нет ходу? Я познакомился сегодня с двумя продавцами воздушных шаров — Циклисом и стариком, который ведет себя как мальчишка — Луном. Они спокойно приезжают в Темьгород и уезжают обратно.
— Все правильно! Ваши знакомые здесь не живут, Империя их не отвергла! — горячо принялась спорить Летта. — А мне надо стать темногородкой!
— Зачем?
— Я уже объясняла. Потому что в противном случае стану женой Миллиума Сверча. Законы Златгорода допускают бракосочетание даже в отсутствии невесты и её прямого согласия.
— Ну, подумаешь, станете чьей-то женой формально. Вам жаль своих денег? — не слишком удачно пошутил юноша.
На мгновение Летта онемела. Её эмоции пахли раскалённой землей, лавой, жженой шерстью.
— Мне жаль свободы и возможности выбора, — выдавила из себя девушка. — Деньги тут ни при чем.
— А здесь есть выбор?
— Есть, и я его сделаю! — она выскользнула из захвата и опустилась на кресло. — Миллиум Сверч давний кредитор дяди. И давно вхож в семью. Он удивительно пригож собой, очень умен и честолюбив. У него есть собственное приличное состояние, но чтобы получить титул — надо гораздо больше. Вероятно, не подвернись я со своим наследством, он взял бы в жены мою сестру Ситоретту, забыв про дядюшкины долги и тягу к званию. Они встречались уже почти год. Сестра просто возненавидела меня после объявления помолвки!
Олаф опустился на пол рядом с Леттой. На ковре оказалось довольно уютно, как на мягкой траве. Юноша нащупал холодные пальчики девушки и легонько пожал их. Она вздохнула, окутанная пряным ароматом благодарности.
— Зачем же сразу ставить на себе точку? Вы можете просто найти еще одного жениха, который не будет противен вашему сердцу, — предложил проводник.
— Кто согласиться, по доброй воле, взять меня в жены? — она помотала головой. — Я не верю в любовь с первого взгляда. Надо узнать человека, дышать с ним одним воздухом, загадывать одни желания, победить общих врагов, завести общих друзей. И лишь тогда связывать с ним жизнь, — Летта вскинула руки. — Нет. Знаю: став жительницей этого города, я потеряю многое. Но никто не отнимет у меня саму себя!
Олаф смотрел на собеседницу снизу. Молчал. Хотя мог бы возразить ей, что пусть не бывает любви с первого взгляда, все равно она может прийти внезапно, как озарение, как вспышка. Она подобна разряду молнии. Вздоху Жизнеродящей, наделившей душами всё живое в Империи. И порой надо лишь внимательно посмотреть по сторонам, чтобы в своем случайном попутчике увидеть того, кто способен без магии срастись с тобой душой.
— Думаю, мы сходим к мэру, когда он начнёт приём — поговорим, — решил проводник. — В конце концов, он давний знакомец вашего отца, и тот, кажется, в чем-то полагался на него? Если вам приятно встречать свой день рождения, зная, что в несчастье сестры нет вашей вины, а что ваша необыкновенная внешность — лишь следствие какого-то зелья, я соглашусь с вами. Но… — Олаф сделал паузу, — может быть, мы просто насладимся этим днем? Здесь рядом парк, и каждая улочка скрывает что-то удивительное. Давайте побродим по городу, как случайные приезжие?
— Да, — кивнула Летта.
— А вы знали, что тут есть обычай покупать шарики и загадывать на них желание? — неожиданно вспомнил Олаф. — Я купил один и подарил старику.
— И что он загадал? — заулыбалась девушка.
— Не знаю. Я не спрашивал, — он ответил на ее улыбку, потом поднялся и протянул ей руку. — Идемте же. До вечера у нас есть уйма времени.
Молодые люди возвратили книги, взятые Леттой, на место и тронулись в обратный путь по лабиринту из шкафов и кресел. Крепко взявшись за руки, словно два заблудившихся ребёнка, миновали разные залы. С целью развлечься, зачитывали заголовки, образующие порой вполне связные советы и предложения. «Приключений ради», «Терять себя», «Бессмысленный поступок». «Советы мудрости», «Ты знаешь сам». «Жизнь», «Опасная болезнь», «Ведущая к смерти». «Ритуалы Империи», «Шаг в никуда или возможность выжить». «Мудрые изречения», «Обычные слова», «В руках глупца». Даже стало интересно, специально ли кто-то подбирал последовательность, или так вышло совершенно случайно.
Олаф не мог сказать, те же люди сидели в Доме Книг в первом зале, когда он пришел сюда в поисках Летты, или другие. Во всяком случае, любопытства к девушке и проводнику они проявили не больше, чем до этого. Никому не было до них дела. И, похоже, никто не услышал, как они спорили.
На улице вовсю светило солнце. Полдень давно миновал. Голодный желудок требовал к себе внимания. Наверняка, в парке было место, где можно перекусить. Поэтому Олаф повел Летту сначала именно за кованные витиеватые ворота.
Аккуратно подстриженные кустарники, низкая бархатная трава, мощеные плиткой дорожки — все это было уже привычно глазам. Удобные скамейки прятались в тени. На некоторых сидели посетители парка, кто-то небольшой компанией, кто-то в одиночестве, встречались и влюбленные парочки. Олаф не приглядывался, но ветер нес ему навстречу ароматы любви и счастья. Неужели это было возможно и здесь? Впрочем, почему-то проводник уже не удивлялся.
В разных местах стояли диковинные статуи. Пара качелей, занятых редкими, а потому особенно драгоценными в этом городе ребятишками. В отдалении слышалась музыка. Кто-то трогательно и нежно подпевал. Слов было не разобрать.
По дорожке впереди прогуливались чудаковатого вида особы, выгуливая впереди себя петушков на привязи. Птицы забавно трясли гребешками и высоко задирали хвосты. Их хозяйки: одна довольно грузная с вислыми собачьими ушами, а другая, напротив, мелкая, худая с черной впадиной вместо носа — тихо беседовали между собой, и не обращали никакого внимания на пару молодых людей, впервые оказавшихся в этом городе.
В стороне показалась небольшая повозка с зонтиком. Скучающего вида торговец — пожилой, грузный, трехглазый и безухий — торговал различными вкусностями. Пахло свежей выпечкой, мясными пирогами и сладостями.
Олаф потянул Летту за собой и предложил купить все, что ей хочется. Она растерялась. Потом потянулась за чем-то похожим на торт, но почему-то из овощей. Торговец предложил к нему небольшую ароматную прожаренную колбаску. Юноша остановился на паре мясных пирожков и кружке горячего бульона. Молодые люди пообедали тут же, присев на пустующую скамейку. Поблагодарили торговца, и как можно было сообразить повара, и отправились гулять дальше.
На невысоком павильоне красовалась табличка «Зеркальный лабиринт». Однако дверь оказалась запертой.
— Не судьба, — развела руками Летта, но разочарования в ее запахе не было.
— Покачаемся на качелях, — предложил Олаф.
Найдя в стороне незанятые никем, они встали по разные стороны доски и начали раскачиваться. Движения были синхронно-противоположными: когда девушка приседала, юноша поднимался. Когда приседал он — вставала она. Будто маятник в часах, подчинялись особому ритму и взлетали. Вверх-вниз — привязанный шарик желаний, рвущийся в облака.
Еще до вечера молодые люди исходили Темьгород вдоль и поперек. Побывали на берегу реки, где в прозрачной воде сновали разноцветные рыбки. Поднялись на колокольню. Звонарь — великан с пятью руками — сыграл для гостей незнакомую торжественную мелодию. Когда они поинтересовались, кто сочинил музыку — тот смущенно признался, что автор — он сам.
Когда Олаф рассказал Летте о своём знакомстве с учёным по имени Крахен и о его приглашении зайти, сперва девушка отказалась — из опасений что визит окажется формальным. Однако вспомнила, что имя каплеобразного хозяина дома упоминалось в справочнике уважаемых людей Темьгорода. Чем занимался Крахен, Летта прочесть не успела.
Как и Олафа, девушку удивляли архитектура и жители, сама атмосфера и дух этого города. Имперский совет отверг этих талантливых людей, но даже запертые в своём гетто, они оказались свободнее большинства имперцев. Это поражало и вдохновляло.
В сумерках Олаф и Летта подошли к зданию мэрии Во всех окнах — в том числе и в белой башенке — горел свет. Приветливо распахнутая дверь будто приглашала всех мимо проходящих. Но никто особенно не спешил посетить место службы Моргера Тута, упомянутого в записках отца девушки.
— Ну, что ж, — Летта остановилась у самых дверей. — Теперь вы, надеюсь, убедились, что я намереваюсь остаться в прекраснейшем месте Империи. Мне не будет здесь плохо или грустно. Тут самобытные, но довольно милые жители, — несмотря на лёгкость слов и интонации, в запахе её проскальзывали колючие нотки тревоги и тоски.
Но даже не будь этого, юноша бы не обманулся.
— Я все же не оставлю вас. И буду до принятия последнего решения, — он уже давно решил про себя, что в случае чего воспользуется последним аргументом.
Коридоры мэрии оказались пусты. Светильники зажигались по мере того, как к ним приближались посетители, и медленно гасли за их спиной, поэтому наблюдался некий постоянный полумрак. Деревянные скамейки, стоявшие то тут, то там вдоль стен, были отполированы до глянца, но не спинами и штанами страждущих попасть на прием к мэру, а вручную. Все выглядело так, будто Моргер Тут — единственный, кто в данное время находится в здании, хотя, вероятно, за закрытыми дверями работали незаметные служащие и выполняли свои какие-то непонятные на праздный случайный взгляд функции.
В одном из ответвлений коридора стояла приемная арка. Похожая на ту, что осталась на станции Олафа, но сложенная не из каменных тяжелых блоков, а из какого-то неизвестного молодому человеку материала, светлого и пористого, однако довольно прочного на ощупь. Проводник привычным взглядом заметил некоторое сгущение воздуха под каменным сводом. И обратил внимание на срабатывающий на одного него сияющий глазок. Призывно мигнув несколько раз, тот погас, почувствовав, что юноша просто проходит мимо, а не собирается во мгновение ока перенестись в казематы одного из дворцов Империи.