Казак первым проявил сообразительность:
– Так покланяйся Марье Захаровне. Ей присутствовать на стрельбах ну вовсе без надобности. Пусть ты заплатишь хоть и пятнадцать рублёв, абы на пользу. Опять же, за разговор вовсе денег не возьмёт.
И любящий муж оставил друзьям бричку, а сам помчался домой распорядиться насчёт пролетки. Он подкатил к мысу меньше чем через час.
Разговор в пещере оказался коротким. После приветствий и объяснений князь напрямую спросил:
– Мариэла Захаровна, возьмётесь вы за лечение?
Маг жизни не раздумывала ни мгновения:
– Да, это мой долг, но окончательное согласие только после осмотра. Экипаж у вас есть?
Маг жизни подумала, что и сама пациентка, и кто-то из домашних может оказаться негатором, потому и сделала оговорку.
– Разумеется.
Мариэла чуть-чуть помедлила. Ей хотелось сберечь силы на лечение применением настоев и отваров, но она осознавала, что энергию можно восстановить в течение, самое большее, суток, а лекарства Маэры могут оказаться трудновосполнимым ресурсом. И маг жизни решилась, тряхнула головой и скомандовала:
– Едем!
Тут успокоившийся было заботливый супруг снова встревожился:
– Мариэла Захаровна, а как же вы говорили, что наш мир враждебен вашей магии?
– Не сам мир, а люди, и притом не все. Я проверю всех окружающих. Но на всякий случай ни с кем посторонним встречаться ей нельзя, пока организм больной не заменит конструкт на свою ткань. А уж потом любое воздействие будет безразлично…
Горничная Фрося встретила молодого барина круглыми глазами и шёпотом:
– Барыня-то совсем нехороша: и не ест ничего, и не встаёт, и лоб горячий. Я за лекарством, что немец прописал, сходила, только-только вернулась…
– С лекарством подождём, – неожиданно для самого себя ответил Мешков. – Мы сейчас с этой дамой к ней.
– К больной гостей не надобно, – твёрдо ответила Фрося, знавшая свои права. В их число входило право давать хозяину советы, хотя и в небольшом количестве.
– Надо. Это не гостья, а как раз по поводу болезни.
Возразить было нечего.
Княгиня чувствовала себя прескверно, но находилась в почти ясном сознании. Вот почему вид мужа, появившегося в спальне в компании с незнакомой дамой, показался зрелищем не из обычных. Но князь не дал удивлению жены развиться, перехватив, как и подобает офицеру, инициативу:
– Дорогая, разреши представить тебе Мариэлу Захаровну. Она учёный доктор, приехала издалека. Я её пригласил ради тебя. Госпожа Мариэла, это моя жена Татьяна Сергеевна.
Неожиданно для всех и в нарушение светских правил заговорила посетительница. Тон показался знакомым княгине. Именно таким раздавал приказы домашним её дедушка, отставной полковник Волков. Пожалуй, только любимая внучка осмеливалась (да и то не всегда) противоречить приказам. А ещё уши резанул отчётливый акцент.
– Князь, не будем терять времени на пустые разговоры. С вашего позволения, я… – тут иностранка чуть запнулась, – вымою руки, осмотрю больную, потом выйду к вам, всё расскажу, а уж после начну лечение.
Мытьё много времени не потребовало. Магистр втихомолку воспользовалась сигнализатором негации, но тот ничего не показал. Далее женщина-доктор вежливо, но решительно попросила хозяина выйти, аккуратно закрыла дверь, потом мягко обратилась к потрясённой больной:
– Ничего не бойтесь. Я не буду даже касаться вас руками, позвольте только отбросить одеяло… Так…
Маг жизни подумала, что диагноз поставил бы без ошибки даже студент-второкурсник (соответствующей специализации, понятно). Но кое-какие детали вызвали небольшое поднятие бровей. Тут не только воспаление лёгких присутствовало… интересно. Похоже, можно получить политические выгоды.
Не прошло и пяти минут, как Мариэла снова накрыла больную одеялом и встала.
– Мне всё ясно, княгиня. Сейчас я выйду, переговорю с вашим мужем, а потом вернусь и начну лечение.
Татьяна Сергеевна даже не собралась с ответом, а непонятная женщина уже исчезла за дверью.
Князь в нетерпении ожидал в гостиной, меряя её шагами из угла в угол. Рядом с дверью стояла горничная. В глазах её читалась твёрдая решимость защищать хозяйку от немки.
Тон мага жизни был тем же самым, то есть командным:
– Михаил Григорьевич, мне срочно нужны бумага и… чем писать.
– Фрося, принеси.
Строптивая прислуга подчёркнуто неторопливо вышла из комнаты и вскоре вернулась с листом и карандашом. По её мнению, пера с чернильницей эта барынька не заслужила.
Женщина-доктор уселась за стол и через пару минут протянула хозяину дома исписанный лист.
Князь прочитал, с некоторым усилием продравшись сквозь непривычно выглядящий текст. Язык был явно русский, но так бы не написал ни один из его знакомых: не было ятей, буква «фертъ» имела необычное начертание, словом, многое было не так, как учили. Да и фразы построены иначе. Врачебный вердикт заставил удивиться, но Михаил Григорьевич почёл за лучшее промолчать.
Мариэла продолжила с теми же интонациями:
– Сколько времени вы женаты?
– Полтора года.
– На Троицу два года будет, – уточнила придира горничная.
– Детей у вас нет?
Отрицательное движение головой.
– Я так и думала по причине… – палец ткнул на строчку, – и это я берусь также вылечить. Но придётся затратить больше труда.
Мешков счёл, что пора прояснить некий деликатный момент.
– Сколько вы берёте за визит?
Чужестранка явно удивилась:
– За визит? Нисколько. Я беру за результат.
Князь сделал зарубку в памяти.
– Если лечить только это… – и палец указал на другую строчку, – моя работа стоит десять рублей на ваши деньги. А если вместе с тем… ну, вы знаете… тогда добавьте ещё пять рублей.
– На её здоровье мне никаких денег не жалко.
И на стол с коротким звяком опустились золотые монеты.
– Тогда прошу не беспокоить в течение… – снова небольшая заминка, – примерно двух с половиной часов.
Никто из землян не знал, что Мариэла, не будучи сильна в устном счёте, затруднялась мгновенно перевести маэрские часы в земные.
Женщина снова скрылась в спальне, притворив дверь. Фрося не вытерпела:
– Барин, так как же эта немка нашу-то княгинюшку лечить собралась?
– Сам не знаю, я ж не доктор.
Мешков отвечал несколько рассеянно. У него из головы не выходила мысль, которую туда почти силой впихнула иномирская дама. И как же он сам не додумался?
Горничная изо всех сил вслушивалась. Но из спальни сначала донеслось сколько-то невнятных слов, а потом и вовсе ничего.
Князь принимался за книгу, потом швырял её на столик, делал несколько кругов по гостиной, тоже пытался услышать хоть что-то из спальни и, понятно, слышал ровно столько же, сколько и Фрося, ещё раз пытался читать – с тем же успехом…
Наконец, Мариэла Захаровна появилась из спальни.
– Михаил Григорьевич, как понимаю, завтра у вас с утра будет много дел по службе?
Лейтенант кивнул.
– Ну, утром от вас много не потребуется: пришлите за мной экипаж. Мне предстоит ещё раз осмотреть вашу супругу. Вообще-то это лишнее, сейчас она спит здоровым сном, и я уверена, что к утру будет в полном порядке, но я точно так же уверена, что наставница непременно отдала бы распоряжение об утреннем осмотре. У меня всё же ранг магистра.
Князь решил, что правильно понял смысл.
Чужестранка повернулась к Фросе:
– Вас зовут Фрося?
От такого обращения у бедняжки подкосились ноги, но всё же она устояла и даже нашла в себе силы несколько раз кивнуть.
– Вот вам приказ, Фрося. Татьяна Сергеевна сейчас спит и будет спать до утра. Не беспокоить. Не будить. С утра она проснётся голодной. Есть ей можно всё, но много не давать. Лучше небольшую порцию, а потом через два или три часа – ещё такую же. В полдень уже может есть как обычно. Ходить… ну, сначала я её осмотрю, пусть дождётся моего приезда и не встаёт с постели.
Горничная, которая знала барыню ещё с детских лет, вспомнила этот командирский голос. Точно так же отдавал приказы старый барин. А уж он в этом деле понимал толк.
Но немка на этом не остановилась. В её глазах появился зоркий прищур.
– Повторить приказ!
Фрося собралась с силами.
– Барыня сейчас почивать изволят, её не трогать и не будить. С утрева дать завтрак, её любимый: яишенку да сметанку, да хлебушек свежий, да кофий. Потом, если захочет, ещё кусочек грудки куриной, да хлебушка пару кусков отрезать, да молочка. А потом уж в полдень, как обычно…
Суровая чужеземная барыня вдруг улыбнулась:
– Весьма неплохо, Фрося. Похвально.
Маг жизни по привычке имела в виду студенческую оценку. Но горничная поняла слово в прямом смысле и подумала, что докторша, хоть и не русская, но справедливая.
Князь взялся лично отвезти госпожу до её жилища. А верная горничная немедленно решилась нарушить приказ, на цыпочках прокралась в спальню и слегка тронула губами лоб своей любимицы. Горячки не было. К тому же княгинюшка чуть улыбнулась во сне. И это лучше всего убедило Фросю, что её касаточка выздоровела. Осталось лишь вознести благодарственную молитву Заступнице Небесной, что и было сделано по выходе из спальни.
А о лекарстве от доктора Хофбауэра почему-то все забыли.
Глава 8
Маг жизни была права: у Мешкова и Семакова, а равно у капитана Риммера и лейтенанта Малаха день, начиная с утра, должен был получиться очень занятым. Таким он и заделался.
Первые двое во взаимодействии с лейтенантом Острено обеспечивали техническую поддержку со стороны землян, как то: сам артиллерийский корабль, постройку и установку мишеней на якоря, а также выделение четырёх матросов на транспортировку гранатомёта. Вторые двое указывали, как уложить гранаты в ящик, а Малах, со своей стороны, принимал у Тифора амулет, обеспечивающий «Гладкую воду». Ещё с час лейтенант потратил на первую лекцию земным комендорам. В результате шлюп отдал швартовы лишь после полудня.
Вопреки ожиданиям, погрузка и установка гранатомёта не вызвала ажиотажа. Что-то вроде очень малокалиберного орудия с очень сомнительными характеристиками – вот каково было мнение всего экипажа. Острено, будучи адъютантом адмирала, исполнял обязанности наблюдателя, то есть вообще ни во что не вмешивался. Командир корабля лейтенант Азарьев получил все нужные инструкции. Также ему представили двух непонятных иностранцев в одежде незнакомого кроя. Один из них был лейтенантом-артиллеристом, судя по имени – турком или татарином. По любым соображениям такому делать на борту корабля Русского императорского флота было совершенно нечего, но приказ шёл от самого Нахимова. Второй оказался капитаном дальнего плавания. Этот хотя бы по имени был германцем; правда, его акцент совершенно не походил на германский. По этой причине Азарьев подумал, что, наверное, Риммер Карлович родом из Баварии, потому что всем известно: баварцев даже природные жители Гамбурга не понимают. Он поделился (шёпотом, конечно) этой догадкой с лейтенантом Семаковым, получив в ответ неопределённое хмыкание.