Казак слушал и мотал на ус. А потом, явно вспомнив нечто важное, метнулся в лазарет.
Мариэла удивилась визитёру, но виду не подала. Лишь улыбнулась и с чуть наивным видом спросила:
– Что-то случилось, Тихон Андропович?
– Здоров, хвала Богу. Но кланяюсь с малой просьбишкой.
Лекарь чуть приподняла бровь.
– Вот я подумал: не поучите ли вашему языку?
Маг жизни усилием воли сдержала удивление и спросила, стараясь придерживаться самого меркантильного тона:
– Какой вариант желаете: полный или половину?
В этот момент до неё дошло: ну конечно, казак обзавёлся деньгами в результате налёта на чужое судно (слово «абордаж» в словаре Мариэлы пока отсутствовало). Она даже успела подумать, что наверняка хорунжий выберет более дорогой вариант. Так и случилось:
– Коль не в тягость, то хотел бы полный. Только платить буду французской деньгой… вот. – На ладони казака появился наполеондор. – Как, хватит?
– Если не хватит, я скажу. Когда хотите начать? Лучше прямо сейчас, пока время есть.
– Так я на то согласный.
Если с утра командир пребывал в радужном настроении, то доклад старшего помощника о результатах допроса пленного озаботил его. Французский и два английских корабля были в составе эскадры и получили приказ обстрелять как порт, так и близлежащие укрепления с целью выявить артиллерийские позиции. И Семаков прекрасно понимал, что отвечать огнём на обстрел придётся. Трофейный корабль принимать в этом участие не способен: состояние корпуса требовало немедленного докования, а снять орудия и установить их на позиции просто не успеют. И ещё неизвестно, дойдёт ли захваченный пароходофрегат даже до Севастополя, не говоря уж об Одессе: если те двое, что идут следом, догонят, то придётся в спешке снять своих и удирать, затопив трофей. Лучше, чем любой из находившихся на борту офицеров, лейтенант Семаков понимал, что в бою с «Эридис» было везение: все французские негаторы, что были, сосредоточились в районе кормы, что и позволило положить гранату под форштевень. Но Фортуна – дама с капризами; уж кто-кто, а моряки это знают. Сверх того, донесение о результатах разведывательного рейда «Морского дракона» необходимо доставить начальству как можно скорее.
Неправильно было бы сказать, что русским морякам ещё раз повезло. Скорее, тут посодействовала изрядная фора по времени. Как бы то ни было, до Севастополя им встретились лишь две греческие шаланды.
Уже перед самым входом во внешнюю гавань командир собрал всех нижних чинов на палубе.
– Благодарю за службу, храбрецы!
Ответ грохнул в полном соответствии с уставом:
– Р-р-ра… раться!!!
– Есть хорошая новость. Всем напишу представление к георгиевским крестам, заслужили! Надеюсь, адмирал Нахимов поддержит.
Опытные матросы сразу докумекали, что среди новостей есть нечто худшее. Неопытные догадались, что лучше промолчать.
– Французский капитан, которого мы взяли в плен, рассказал, что те два английских корабля, что многие из вас видели близ Босфора, направляются к Одессе с приказом разведать и обстрелять. С ними большая эскадра.
Разумеется, никакого шевеления в строю не последовало.
– Поэтому приказываю: никакого берега! За нами идут по пятам. Не исключаю, что часть эскадры пойдёт на Севастополь. Если так, то запас по времени на подготовку к бою очень мал: хорошо, если тройка часов. Береговые батареи получат предупреждение. – Про себя Семаков подумал, что ещё неизвестно, прислушаются ли к нему. – А вот у кораблей времени на подготовку к бою и походу не будет, за это ручаюсь. «Морскому дракону» предстоит ещё раз идти в дело. На длительный бой гранат не хватит, на прямое попадание не рассчитываю, потому, если дойдёт до боя, надобно будет не поразить неприятеля, а заставить отойти. Р-р-разойдись! Кроев, сосчитай, сколько боеприпаса осталось.
Новость о том, что «Морской дракон» возвращается, а за ним следует пароходофрегат под Андреевским флагом, облетела порт мгновенно. Совершенно из ниоткуда возникли как встречающие, так и просто любопытные.
«Морской дракон» пришвартовался. Знатоки из свидетелей тут же отметили, что сделано было умело. Судя по тому, как распоряжался офицер в чине лейтенанта, он командовал кораблём, он же и отправился на доклад к начальству. А пароходофрегат под названием «Эридис» без спешки направился к докам.
Набережная наполнилась мнениями.
– На абордаж взяли! Вот это лихое дело…
– …И не верю я в этакое. На этом кораблике просто не хватило бы абордажной команды…
– …Глянь-кось, ведут вон того под руки…
– Ранен, стал быть?
– …Убитых вроде как нету…
– …Французский мундир, милостивый государь, уж тут не ошибусь. Выходит, в плен захватили…
Внимание встречающих было устремлено на доблестного «Морского дракона», а не на захваченный пароходофрегат. Между тем именно с французского корабля понесли на носилках непонятную личность, почти полностью укрытую одеялом. Лицо, впрочем, оставили открытым, так что внимательный наблюдатель мог подумать, что обитатель носилок лишь ранен. Этот вывод был бы ошибочен.
Магистр Тифор находился в состоянии крайнего истощения и отдал распоряжение перевезти себя в снимаемый группой иностранцев дом. Он справедливо рассчитывал, что там сможет отоспаться.
Хорунжий Неболтай также умчался со всей возможной скоростью. Разумеется, заметивший это командир «Морского дракона» никак не отреагировал, полагая, что казак поспешил на доклад к своему начальству. Он был почти что прав: это было первым делом. Второе же заключалось в визите к меняле. Заполучив более чем недурную добычу, казак рассчитывал, что сумеет рассчитаться со всеми долгами и ещё останется с прибылью.
У Семакова же состоялся непростой разговор с иноземцами. При сём присутствовали и другие офицеры. Подошёл также лейтенант Малах.
Начал он с выражения благодарности. Ответ Малаха был вполне вежлив по форме, хотя и твёрд:
– Владимир Николаевич, нам льстит такая высокая оценка нашей скромной помощи. Однако позволю себе напомнить: мы в вашу войну не вмешиваемся, и потому не намерены принимать участие в боевых действиях. Магистр Тифор уж этого точно не сможет делать в ближайшее время: ему срочно надо восстановиться. Риммер, вы что-то хотели сказать?
Обращение не по имени-отчеству резануло слух русских офицеров, как показатель некоторой отчуждённости. Но, конечно, никто ничем этого не показал.
Иностранный моряк заговорил нейтральным тоном:
– Да. Со своей стороны могу оценить степень подготовленности господ офицеров и нижних чинов на уровне «похвально». Если же я ошибся и в дальнейшем выявятся какие-либо недочёты в умениях и знаниях членов экипажа, то готов провести надлежащие занятия по предмету.
Госпожа маг жизни подняла указательный палец. Пришельцы, разумеется, знали этот жест, а местные догадались о его смысле.
Малах кивнул в её сторону.
– Поскольку предстоит сражение, полагаю своим долгом быть на «Морском драконе».
И тут командир учудил нечто совершенно для всех неожиданное.
– Дозвольте… – И поцеловал молодой женщине руку.
Некоторое время никто не произносил ни слова. Магистр беспомощно хлопала глазами:
– Почему вы так поступили?
– Сударыня, так у нас принято делать в знак глубокого уважения к женщине.
– По какой причине вы так ко мне обращаетесь? Ведь у меня нет воинского чина.
Мичман Шёберг совершенно бездарно изобразил приступ кашля. Лейтенант Мешков притворился, что изданный им горловой звук означает вопросительное хмыкание. Лейтенант Семаков единственный из всех русских моряков понял смысл реплики, и потому, чуть улыбнувшись, заметил:
– В русском языке слово «сударыня» употребляется в качестве особо вежливого обращения к женщине и к воинским чинам касательства не имеет. Ещё раз благодарю. Мне, однако, надо идти на доклад в высокие инстанции. В случае чего меня оттуда привезут весьма скоро. До встречи, госпожа Мариэла! До встречи, господа!
Глава 15
Прогнозы лейтенанта Семакова оказались несостоятельными. Ни один корабль противника не показался в виду Севастополя. И насчёт высоких инстанций лейтенант также промахнулся. Они, строго говоря, были, но очень недолго. Всё же взятие на абордаж пароходофрегата – дело достаточно неординарное, чтобы адмирал Корнилов лично поздравил командира такого корабля. Улучив момент, Семаков проверил адмиралов на негацию – сигнал не высветился. Но потом Корнилов вместе с Истоминым, извинившись перед Нахимовым, удалились. А тот продолжал дотошно расспрашивать:
– Прежде всего: каковы потери-с?
– Тяжело ранен младший унтер-офицер Зябков, ваше превосходительство. Но госпожа Мариэла его вылечила. Полагаю, с завтрашнего дня войдёт в строй.
Нахимов несколько удивился:
– Что за ранение?
– Попадание чугунного осколка в сердце. В понимании госпожи лекаря – пустяк, ваше превосходительство, но при условии, что раненый вовремя попадет в её руки. Она особо заметила, что кости не были задеты, потому такое быстрое выздоровление.
– Разрешаю без чинов. Повреждения имеете?
– Имеем, Павел Степанович. В четырёх местах краску поцарапало.
Сказано было с большой долей скрытой дерзости, но многоопытный Семаков не сомневался в хорошем настроении Нахимова. Как раз этот прогноз оправдался.
– Шутить изволите? Ну да ладно; в самом деле, расходы будут не из великих. Феофан Христофорович распорядится насчёт маляров. Теперь по поводу того пленного. Что он поведал? И с подробностями-с!
– Прежде всего ещё раз воздам хвалу нашей Марии Захаровне. Она этого Мерсье на ноги поставила. Причём утверждала, что работа не такая простая: контужен он был. Так вот: большая эскадра идёт на Одессу…
Нахимов мрачнел на глазах. Понять его было можно: отразить это нападение флот был не способен. Или способен, но ценой огромных потерь.
– Это всё должен знать Владимир Алексеевич, также Владимир Иванович. Ладно, то моя забота.