– Так точно, ваше превосходительство. Всё вышеназванное не получило пока практической проверки.
– Какой вы мыслите сию проверку?
– Выйти на перехват этих трёх кораблей, ваше превосходительство. Разумеется, лишь по окончании наладки гранатомёта.
– При всем старании вам не успеть. Эта эскадра будет у наших берегов уже этим вечером. А ночью вы не сумеете целиться.
– Так точно, ваше превосходительство, но мы сможем настичь их завтра в открытом море. Осмелюсь также добавить, что господа… кхм… оттуда ясно дали понять, что намерены и впредь совершенствовать своё орудие.
Хозяин кабинета ответил не сразу. В тот момент лейтенанту показалось, что Павел Степанович мгновенно постарел, но через секунду Семаков решил, что ошибся. Наверное, адмирал просто устал и оттого выглядел чуть хуже обыкновенного.
– Добро, Владимир Николаевич. Но помните: это испытания, не полноценный бой.
Разумеется, лейтенант отложил эти слова в память.
Магическое руководство Заокеании получило необходимые данные. Их Сарат и решил довести до сведения ближнего круга подчинённых.
– Ситуация такая, соратники. Категорически настаиваю: ни тёмный кварц, ни турмалин в тот мир посланы не будут. Если очень кратко: самим нужны. С галенитами же положение таково… – Высокопочтенный достал листок бумаги. – Наш существующий запас составляет сто двадцать восемь штук, в пересчёте на стандартный размер кубика – один дюйм. Меньше нельзя: очень уж большое расстояние от маячка до приёмника. Поступление ожидается, но не слишком большое. Также я навёл справки: на Маэре галениты товар случайный, широким спросом он не пользуется; у четырёх оптовиков в сумме не более пятидесяти кристаллов. Между тем наши коллеги, находящиеся на Земле, утверждают, что уходить их будет чрезвычайно много как из-за влияния негационного эффекта, так и по причине несовершенства прицелов. Ну, последнее можно улучшить, меры уже приняты… Так вот, что тут можно сделать? Кто желает высказаться? Шахур?
– Тут я просчитал: можно чуть увеличить эффективность кристаллов галенита, изменив огранку. Сделать её октаэдрической, тогда при той же плотности потоков (а её, понятно, уменьшать нельзя) эффективная отдача повысится на двадцать процентов, круглым счётом. А это, в свою очередь, даёт возможность применять октаэдры с ребром в девять десятых дюйма. Экономия.
– Это вариант. Готхар?
– Обратиться к драконам. На их территории есть месторождения свинца; уж если даже я знаю об этом, то сведения достоверны.
– Не факт, что там галенит. Свинец может быть также в форме других минералов, например…
– Не согласен! Спросить, как мне видится, надо. Риска ведь никакого.
– Поддерживаю. Кто ещё?
Заседание уже кончилось, но в коридоре Сарата изловил главный специалист по выращиванию искусственных кристаллов магистр Харир.
– Сарат, имею небольшую просьбу. Нельзя ли поглядеть в те записи Професа, что о кристаллах и об их выращивании? Хочу кое-что проверить.
Начальник пристально поглядел на подчинённого. Тот спокойно выдержал взгляд.
– Добро, ты можешь сделать магокопию с этого раздела.
Конечно, господину кандидату в академики были до последней степени интересны причины такого любопытства, но расспрашивать о подробностях вряд ли стоило. Если лишь записи желательно смотреть, значит, идея у Харира, возможно, и есть, но её практическое воплощение – дело будущего.
Наступил день опробования носового гранатомёта. Матросы почти не удивились, когда с причала стали загружать мешки с провизией. Все подумали одно и то же: после испытаний будет боевой поход.
Семаков приказал испытывать носовой гранатомёт подальше от порта, не менее четырех миль. Командир также не упустил случая предупредить всю команду, что взрыв будет гораздо мощнее, чем от кормового, и что возможен разлёт осколков. Щиты качались на волнах на дистанции восемь кабельтовых. Тифор громко заявил, что, дескать, выставляет регулировку так, чтобы заведомо получить солидный перелёт.
– Что ж, посмотрим, – негромко (видимо, из опасения спугнуть удачу) промолвил начарт и добавил уже командным голосом: – Давай, Патрушев, целься на высоту тридцать сажен!
Комендор, зная высоту щита (сажень), прицелился самым аккуратным образом.
Результат превысил все возможные ожидания. Взрыв был настолько силён, что корпус «Морского дракона» ощутимо вздрогнул. Мало того, на месте взрыва возник ярчайший огненный шар, который, впрочем, очень скоро потух.
Реакция свидетелей была одинакова по смыслу, хотя и различалась по форме:
– Никола-угодник, да что ж это было?
– Царица Небесная, чем же такое могло разразиться?
– Иисусе Сладчайший, спаси и помилуй нас, грешных!
– Будто сам Тёмный, не к ночи будь помянут, хватил огнём…
Все прочие мнения печатному изложению не поддавались.
Когда волна, поднятая взрывом, достигла корабля, качнула его и ушла дальше, командир, как и подобает, очнулся первым. Он сразу заметил, что щит почти цел. Для начала, по мнению Семакова, иномирские специалисты должны были дать объяснения. Однако на их лицах было написано столь открытое потрясение и изумление, что сразу стало ясно: объяснения маловероятны. Так и оказалось:
– Владимир Николаевич, чем хотите клянусь: не только не видал ничего похожего, даже не предполагал, что этакое возможно…
– Присоединяюсь к мнению Тифора: и не видывал и не слыхивал, но я всё же только капитан…
– Отдалённо похожее видел. Профес однажды устроил большой взрыв; он сказал, эквивалентный десяти тоннам тротила, но тот был камень-в-камень, огненного шара не появилось. Я и не знал, что возможно такое смешение стихийных…
Никто на Маэре не знал, что мелкодисперсное железо самовозгорается на воздухе. В те времена на Земле это тоже было неизвестно. Наверняка сам Профес был осведомлён об эффекте, но почему-то не довёл его до сведения товарищей.
После третьего выстрела и отсутствия попаданий лейтенант Мешков выразил вслух то, что должен был сказать любой артиллерист:
– Как прикажете производить пристрелку? Ведь я только и видел, что щит целёхонек.
Ответил, как ни странно, Риммер:
– Есть средство, Михаил Григорьевич. Если Тифор Ахмедович сможет устроить, надо бы палить большой гранатой, не запуская малую. Взрываться она не будет, просто упадёт в море. А болванка весом в пятьдесят пять фунтов даст приличный фонтан воды. Думаю, он будет даже повыше самого щита. Вот и средство для пристрелки.
Малах досадливо скривил рот (на очень короткое время). Он и сам было додумался до этой идеи, но моряк его опередил. Командор высказался в другом ключе:
– Жаль только будет больших гранат: их не так много у нас.
– Так ведь, Малах Надирович, всё равно истратим, со взрывом или без. Тифор Ахмедович, так как, пробовать будем?
Почти через четыре часа напряжённой работы наладка совершилась. Порядка ради последнюю гранату истратили уже со взрывом. Многих (Семакова в том числе) очень интересовало, может ли наблюдавшийся огненный шар вызвать пожар, но как раз это выяснить не удалось: щит разметало в такие щепки, что загораться было нечему.
И ещё весь экипаж «Морского дракона» уловил редкие орудийные выстрелы, чуть слышно доносившиеся со стороны Севастополя. Но они прекратились задолго до окончания работ по наладке. Уже потом выяснилось, что это береговые батареи не особо удачно пытались обстрелять три парохода союзников, производивших разведку. Канонада стихла, когда солнце уже клонилось к западу.
– Кроев, доложить о количестве боеприпасов!
Через несколько минут добросовестный боцманмат стоял на вытяжку:
– Ваше благородие, больших только две, а малых так все двести восемьдесят шесть.
Пауза была вызвана не стремлением командира к театральным эффектам. Он и в самом деле думал.
– Собрать щиты!
Команда была привычной, но все же к моменту её выполнения солнце уже готовилось нырнуть в Чёрное море.
Семаков оскалился в уже хорошо знакомой экипажу улыбке:
– Корабль к бою и походу изготовить! Будем догонять тех троих!
Глава 20
Боевой приказ коммодору Филипсу-Райдеру был яснее ясного: довести отряд из трёх пароходофрегатов до Севастополя, произвести разведку, в бой не ввязываться, вернуться в Константинополь и доложить. Выполнение задания не показалось сложным. Береговые батареи, правда, пытались обстрелять корабли союзников, но огромная дистанция позволяла попасть разве что по дикой случайности. Зато пушечные дымы не увидел бы разве что слепой.
Командующего отрядом не смутили даже чуть слышные отзвуки артиллерийской канонады на юго-юго-востоке. Хотя нет, какая там канонада – всего-то четыре выстрела. Он решил, что у русских произошло боестолкновение с турками. Наверняка не с английскими или французскими кораблями, ибо об их местоположении Филипс-Райдер имел самые точные сведения. Ну а турки, по глупости сцепившиеся с русскими, не заслуживали сочувствия и не могли рассчитывать на помощь: боевая задача эскадры этого не предусматривала. Опасность встречи с противником он полагал малой: линейные корабли просто не могли догнать быстроходные пароходофрегаты по причине юго-западного ветра. Правда, русский разведчик вполне способен настичь их, но бой, по мнению командора, был маловероятен. Всё же трое против одного – неприятный расклад для кораблика с одним-единственным орудием. Но на случай потребности в маневрировании Филипс-Райдер поставил менее опытного (по его мнению) француза – это был капитан Леру на «Артемиз» – в конец кильватерной колонны, рассудив, что так у английских кораблей меньше шансов на досадные помехи от действий заведомо неуклюжего союзника.
Капитан Фрэнсис Скотт, командовавший пароходофрегатом «Один», был настроен куда менее благодушно. У него на уме было другое объяснение пушечным выстрелам: русский разведчик вполне мог проводить артиллерийские учения. Вот почему, отправляясь в свою каюту, он приказал вахтенному офицеру немедленно будить себя даже в случае каких-то непонятных неожиданностей, пусть на первый взгляд и не кажущихся опасными.