– Сарат, вот тут написано, что это кристаллы, они могут быть коричневыми, бесцветными, зелёными… С какой стати драконы расстанутся с такой ценностью?
– Как раз насчёт ценности очень сомневаюсь. Гляньте на твёрдость – они мягче кварца. Магостойкость, сами понимаете, какая.
Бирос решил сыграть роль скептика:
– Допустим, это мы соберём в тех краях или даже купим у драконов. У вас найдутся объяснения для крылатых, с чего это нам понадобилось такое сырьё?
– Тот, кто будет вести переговоры с драконами, скажет им чистую правду: это исходный материал для создания кристаллов, которых нет в природе. Технология их производства тоже нам пока неизвестна – и это также правда. Есть лишь теория.
– Допустим, крылатые возражать не станут. А как насчёт вот этих добавок в расплав?
Бирос, это ваш сундук, я в него не лезу. Насколько помню, магнезит встречается… где карта… вот здесь, например. Добыть из него окись магния для вас плёвая задача. Кстати, её много и не понадобится. А вот где найти эти добавки, даже не представляю. Как мне кажется, сам Профес этого не знал. А вам названия что-то говорят?
– Что такие существуют, я знал, но только из записей Професа. Эти металлы и редки, и дороги, и, главное, никому не нужны.
– Возражу вам, Бирос, пока не нужны. Я достаточно много работал с Професом, чтобы усвоить, что бесполезное сегодня может оказаться бесценным завтра. Ладно. Сегодня же начну отбирать посланников к драконам.
Такую простую огранку (октаэдр!) Первый мастер, разумеется, сам не делал. По правде говоря, уровень подобной работы был для подмастерья, даже не мастера. Ну, хорошего подмастерья.
Но почему-то именно в этот раз глубокоуважаемый Сафар был смурнее обыкновенного при раздаче заданий. Мастер Юргин, получивший семидесятифунтовый кусок галенита на разрезку, это заметил, но не догадался о причине. Ну не мог же Первый мастер так огорчиться лишь оттого, что от этих семидесяти фунтов после первичной разрезки осталось бы не более двадцати фунтов материала, пригодного для дальнейшей работы, а в конечном счёте получилось бы не более сотни готовых кристаллов (в самом лучшем случае). К сожалению, доля бесполезного материала из года в год только росла.
Да и дома у глубокоуважаемого всё вроде в порядке. По крайней мере, дела глубокоуважаемой Хаоры шли с большим успехом, а сыновья, хотя и были большими шкодниками, но учились хорошо.
Сам Сафар знал причину собственного недовольства немногим лучше, чем посторонние. Не будучи предрасположен к самокопанию, он просто чувствовал: что-то он делает не так, и это «что-то» кроется в кристаллах галенита. Но он никак не мог понять, что именно ему не нравится.
Если бы в тот момент гранильщик воспользовался услугами хорошего психоаналитика, то получил бы объяснение: у вас, мол, глубинное недовольство подходом к проблеме с галенитом и, более того, вы, уважаемый, уже близки к решению. Нужно лишь время, чтобы ощущения оделись в логику и превратились в то, что можно высказать словами или нарисовать на чертеже. Но даже сам термин «психоанализ» был тут пока неизвестен.
А между тем производство гранёных галенитов замедлилось, поскольку упомянутая глыба галенита была последней. Следующая поставка ожидалась лишь через пару месяцев.
Коммодор Филипс-Райдер, будучи командиром разведывательного отряда, обязан был доложить о результатах миссии своему непосредственному начальнику адмиралу Дандасу, что добросовестно и сделал. Пространное донесение со схемами и картами вполне можно было уложить в один-единственный лист бумаги без всяких приложений. Да, подойти к порту можно. Да, обстрелять его тоже можно. Но вот делать там высадку совершенно нецелесообразно, поскольку следует ожидать громадных потерь.
Отдельным разделом пошло описание боестолкновения с русским кораблём-разведчиком. Филипс-Райдер был сдержанно-оптимистичен.
– …В сумме, сэр, русские дали четыре выстрела. Бомбы, использованные их артиллеристами, обладают огромной взрывчатой силой. Но скверно взятый прицел позволил нам обойтись повреждениями на уровне ниже критического: потеря фок-мачты, течь, с которой помпы успешно справлялись, и пожар, который удалось довольно скоро погасить. Все, кто оказался убит (двадцать пять нижних чинов и двое офицеров), были в момент взрывов наверху. А вот на нижней батарейной палубе ни одного пострадавшего. Да, ещё один эффект: взрывы сопровождались настолько яркими вспышками, что трое матросов временно лишились зрения. Оно восстановилось через час.
Адмирал был опытным флотоводцем, поэтому задал естественный вопрос:
– Коммодор Филипс-Райдер, почему, по вашему мнению, русские выпустили только четыре бомбы?
– У меня сложилось впечатление, что этот разведчик просто испугался нашего ответного артиллерийского обстрела. Ядра легли недолётом, но, придерживайся русский прежнего курса, в него попали бы. Вот почему он отвернул. – Вдруг на капитана снизошло вдохновение, и после совсем небольшой паузы он продолжил: – Также возможно и другое объяснение, сэр. Принимая во внимание огромную мощность его машины, низкое качество топлива, а также отсутствие парусного вооружения, предполагаю, русский капитан опасался, что при повторении атаки ему не хватит запаса хода на возвращение в порт.
Адмирал Дандас еле заметно двинул подбородком сверху вниз, что должно было обозначать благожелательный кивок.
– Вероятно, вы правы, Филипс-Райдер. Сколько времени продлится ремонт?
– Это не от меня зависит, сэр. Я уже подал заявку на необходимые материалы. Доски для палубного настила найдутся на здешних складах, стеньги – может быть, а вот с фок-мачтой, уверен, придётся ждать.
Капитан несколько исказил истину. Мачта нашлась бы и у турок, но в качестве материала он был совершенно не уверен и потому предпочёл подождать прихода заказа с Мальты. Или даже из Саутгемптона.
– Хорошо, – ворчливо ответствовало высокое начальство. – Вы свободны, коммодор.
Глава 21
Шахур негодовал. Он кипятился. Он метал ужасающие взгляды и грозные фразы.
– Да как вы не понимаете?! Не может, НЕ МОЖЕТ негация давать магический сигнал! Она может лишь гасить его! А толку? Признайте, что задача нерешаема!
Сарат же, наоборот, был удивительно спокоен, даже флегматичен. В тот момент он явно играл под Професа: во всяком случае, интонации были похожи.
– Мы сами знаем, что она не имеет решения, – изрёк высокопочтенный. – Мы хотим знать, как её решать.
Присутствовавшие на совещании низшие маги, избалованные снисходительностью старших в ранге, воспринимали диалог как театральное действо. На него стоило посмотреть. Его стоило послушать. Им стоило восхититься.
Удар был нанесён тем, от кого никто ничего подобного не ожидал. Выступил магистр Харир, интересы и специализация которого лежали, мягко говоря, в стороне от обсуждаемой темы:
– Разрешите вопросы, дорогой Шахур?
– Разумеется, дорогой Харир. – Специалист по выращиванию кристаллов был чином ниже, но снобизм в этом обществе не одобряли, поэтому Шахур напрягся и сделался вежливым.
– Как понимаю, негация гасит любой искусственный магический сигнал, не так ли?
– Вы абсолютно правы.
– А почему бы не использовать пропажу сигнала как сигнал?
Воцарившееся после этой фразы молчание можно было бы назвать глухим или тяжёлым.
Многоопытный Сарат сразу сообразил, каким способом это можно сделать, но предпочёл отдать заслуги победителя автору идеи:
– Дорогой Харир, не затруднит ли вас…
– Ну, конечно, не затруднит. Вот, – под рукой магистра-огневика оказался бумажный листок, – представьте себе большую гранату, вот так она падает на цель, здесь кристалл, который излучает магосигнал, а вот тут второй кристалл, связанный с первым, и в момент гашения он, в свою очередь, выдаёт сигнал на телепортацию…
Уж чему-чему, а искусству громить чужие идеи Шахура учить не было необходимости. Он сам мог преподать эту науку кому угодно.
– К моему большому сожалению, ваш замысел не пройдёт, дорогой Харир. Как только граната попадает в негополе, то и этот кристалл ничего сделать не может. – Эти слова сопровождались елейной улыбочкой.
– Совершенно с вами согласен, дорогой Шахур. – Оппонент принялся за дорисовку схемы. – Но подумайте: в момент, когда досюда негополе дотянулось, а здесь его ещё нет – пожалуйста, получайте возможность телепортации, но только вот сюда, как показано.
– Минуточку… – Сарат взял листок со схемой и показал его всем сидевшим за столом. – Основная мысль, полагаю, ясна. А теперь, господа, предлагаю высказываться. Морош?
– Всё зависит от скорости включения телепортации. Кто-нибудь знает исследования по этой части?
Первым ответ дал председательствующий:
– Как специалист могу уверить: в этом направлении теоретические исследования не велись.
Казалось бы, авторитета Сарата оспорить никто не мог, но магистр Морош это сделал:
– Так то теория, высокопочтенный, а как насчёт практической магии?
– Бросьте чины, Морош, не до них… Кто-нибудь что-нибудь слыхал? А? Я тоже нет. То есть надо проверять экспериментом.
Шахур вздел палец. Улыбку на его лице нельзя было бы отыскать и под микроскопом.
– Есть серьёзное препятствие. На Маэре нет негаторов. На чём прикажете проверять?
Удар был столь же метким, сколь и болезненным. Несмотря на все усилия, воспроизвести негацию магии не удалось. Определить её наличие – это да. Защититься – вполне возможно. Но не создать её искусственно.
– Господа, – голос полковника Тарека звучал солидно и убедительно, – ведь вполне возможно перенести наши опыты в тот мир.
– Всё верно, Тарек, но тут уже политика диктует. Они ж там не дураки, враз поймут, что это нам надо.
Шахур чуть сузил глаза, но промолчал. Вместо него в дискуссию кинулся Морош:
– Вот и хорошо, что поймут. Между прочим, им результаты надобны не меньше, чем нам. Предлагаю университетский подход.
Слова вызвали всеобщее внимание. Исключением был лишь доктор Бирос, который, кинув острый взгляд, так и остался деланно безучастным. А Морош продолжал: