И ещё три дня ушло на полноценные испытания самих гранат. Под конец предприняли испытание уже боевой гранаты с ударным взрывателем, жахнули одну. Не на землянку, конечно, а на пустое место. На однорукого унтера взрыв произвёл большое впечатление. Только увидев чудовищной высоты фонтан из комьев земли, он до конца осознал, что за мощь таится во вполне безобидной с виду чугунной чушке. Одновременно заказали второй гранатомёт для установки в качестве кормового.
Пристрелка носового заняла не так уж много времени: всего лишь день. Сказался накопленный опыт.
Казачий хорунжий нашёл время подкатиться к наименее занятому иномирцу, точнее, иномирянке.
– Марья Захаровна, ещё раз с просьбою.
На этот раз магистр магии жизни не поставила себе в труд тщательно прокачать потоки – и удивилась. В организме казака не было ничего такого, что потребовало бы вмешательства.
Впрочем, ответ был вполне нейтральным:
– Слушаю, Тихон Андропович.
– Мне тут Тифор Ахмедыч говаривал о том, что не так уж большой труд проверить способности человека… по этой части. А нельзя ли мне?
Мариэла не поняла, в чём тут подвох (а таковой просто не мог не быть), и поэтому ответила максимально серьёзно:
– Мне нетрудно такое, Тихон Андропович, и работа не из долгих. За неё больше вашего рубля взять – это совести уж совсем не иметь, но…
– Но?
– Но зачем тебе? Ну, допустим, я определю: да, способности есть – а смысл каков? Ты же ими не воспользуешься.
Казак хитрейшим образом прищурился.
– Это почему же?
– Так ведь сам знаешь: этому делу учиться надо. Долго. Трудно. Ведь Тифор, небось, это тоже тебе говорил?
– А то ж! Но только кто тебе сказал, что я не могу учиться? Пауза.
– Ну, будь по-твоему. Давай сюда три пальца. Где там мой браслет… Ага… угу… эге… Умеешь ты, Тихон Андропович, удивлять.
– На том стоим, – с суровой и чуть горделивой серьёзностью отвечал хорунжий.
– Угадал ведь, несносный человек. Да, способности есть. Более того скажу: редкие. Универсал ты… – Увидев, что казак явно не понимает, Мариэла поспешила объяснить: – Имею в виду, нет у тебя склонности к какому-то отдельному виду магии. Ко всем сразу есть.
Неболтай почувствовал, что сказано неспроста, и поспешил уточнить:
– Что это значит?
– А то, что учиться придётся больше, чем обычному студенту.
– Понял, чего тут не понять… А ещё Тифор Ахмедыч говорил, что в вашем деле теорю надо изучать, и практику – ну, так он называл.
– Верно тебе сказали.
– А можно ль теорю всю в голову впихнуть как вроде знание языка?
Ответ был произнесён предельно жёстким тоном:
– Можно. Но нельзя.
Видимо, у казака было прямо сверхъестественное дипломатическое чутьё, поскольку на эти фразы он вообще ничего не сказал, ограничившись вопросительным взглядом.
– Можно – это потому, что да, можно, хотя и дорого, и долго, и трудно. Но… нельзя. Студент, изучающий теормаг… теоретическую магию… в университете, прежде всего учится учиться. Без этого умения цена магу – медяк. Только полные бездарности по окончании университета прекращают искать и обретать новые знания. Умные продолжают учиться весь остаток жизни.
Последовал понимающий кивок.
– Ну а если по книгам её, теорю то есть?..
Мариэла задумалась, потом решительно тряхнула причёской:
– Не знаю наверняка. Вроде как вольные маги пробовали, но… нет, не скажу. Однако достать книги по теормагу можно, вот пропихнуть их в портал – это задача… Попробуем. Но книги эти лишь на время учёбы! Прочитаешь – вернёшь.
– Понятное дело.
Десант всё же случился. О нём командование российским флотом узнало бы даже без драконьей разведки: такое скрыть невозможно. И… ничего не сделало. Может, вступи «Морской дракон» в дело, что-то и изменилось бы. Как бы то ни было, тридцатитысячный экспедиционный корпус высадился у Евпатории.
Но на этот раз колесница истории получила толчок не от русского флота, а от англо-французского командования. На совещании адмиралы Дандас и Брюа после долгих споров сошлись во мнении: распылять морские силы союзников нельзя. У них на то были основания. Турецкая разведка донесла, что «Морской дракон» в последнем бою получил повреждения и находится в ремонте. Вывод был вполне естественным: чем больше размеры эскадры, тем меньше вероятность, что русский корабль решится на нападение. Даже если его отчаянный командир и пойдёт на рискованную атаку, то уж наверное не уйдёт безнаказанным.
Из этого решения должны были произойти большие следствия, но их предугадать никто не мог.
Глубокоуважаемый Первый мастер Гильдии гранильщиков не так уж много времени проводил за станком. Зато он был в курсе всех работ, на которых были заняты другие мастера.
Вот и сегодня Сафар почти машинально отметил, что мастер Юргин, не получив в разделку крупного куска галенита (очередная задержка поставки), занялся достаточно привычным делом: резкой крупного кристалла жёлтого кварца, только вчера доставленного из мастерской весьма почтенного Харира. Об этом доложил ученик уважаемого мастера.
Первый выслушал ученика, кивнул, странным образом глянул в никуда и вдруг выдал слова, содержащие явное одобрение:
– Да. Конечно же. Именно так и надо делать.
Ученик уже шёл к двери, поэтому никак не мог видеть глубокоуважаемого. Опытный человек мог бы прочитать на этом лошадином лице что-то вроде «Теперь всё понятно», а общая мимика наводила на мысль о победителе престижных скачек.
Сафар и впрямь чувствовал себя победителем в борьбе со сложной задачей. Осталось воплотить её решение в жизнь.
Эпилог
История – вещь инертная. Найдись в тот момент на Земле желающие её изменить, да притом знающие, как это делать, что для этого нужно и к чему это приведёт, – и тогда историю было бы чрезвычайно трудно сдвинуть с её колеи.
Путешественники между мирами вовсе не пытались её поменять. Они не ввязывались в чужую для них войну. При некоторой симпатии к русским то, что маэрцы делали для земляков Професа, трудно было бы назвать бескорыстной помощью. Она имела под собой вполне меркантильную основу. Маэрское оружие, боеприпасы для него, корабль, медицинские услуги – всё продавалось за полновесные деньги. Иномирцы копили их на алмаз, который позволил бы им вернуться.
Маэрцы были терпеливы. Они верили в себя, в друзей и коллег, оставшихся в родном мире. Они знали, что рано или поздно вырвутся из ловушки, в которую ненамеренно попали.
Правда, поиски Професа пока были безуспешны.
Зато в этом мире нашлись негаторы. Почему-то наставница велела Мариэле сделать всё возможное, чтобы доставить хотя бы одного на Маэру. Ученица не понимала, зачем это нужно, зато хорошо знала почтеннейшую Моану: та никогда не умалчивала о действительно важных вещах. По неким причинам наставница посчитала задачу важной, и потому ученица была уверена, что рано или поздно получит объяснения.
Следует, правда, отметить, что литература, посвящённая альтернативной истории, в те времена ещё не получила такого распространения, как в нынешние дни. Путешественники не знали, что, изменяя или пытаясь изменить чужую историю, они рискуют задеть свою собственную. Они над этим и не задумывались. Их мысли были заняты другим.
Мариэла думала, что пребывание в этом мире даёт не одну тему для докторской диссертации. Приспособление магии воды для медицинских нужд… это только на первый взгляд для магии воды, на самом же деле без знаний анатомии и физиологии задача неподъёмная. Потом – чистая магия жизни, но применительно к массовому лечению. И наверняка ещё что-то появится.
Таррот полагал, что у драконов имеется слишком много пробелов в знании человеческой психологии. Диссертаций у крылатых не существовало, а вот доклады на Ежегодном собрании универсалов были весьма престижными, и Таррот полагал, что этот самый доклад уже вырисовывается на горизонте.
Риммер ощущал некоторую тревогу. По его мнению, земляне явно ушли вперёд в применении кораблей в военных и торговых целях. Тут было чему учиться.
Тифора заняли мысли о вариантах исследования негаторского эффекта. То, что из этого можно сделать докторскую, сомнений не вызывало. Однако он помнил присловье «Тёмный прячется в деталях», хотя автора его не знал.
Малах тоже испытывал некоторое беспокойство. Ему казалось, что пятёрка маэрцев помимо воли и совершенно неосознанно втягивается в чуждую им войну, чего нельзя было допускать ни в коем случае. Хотя временами опытный военный брал верх над неискушённым политиком, и тогда Малах мысленно прикидывал, какие новшества из тактики и вооружения землян можно заимствовать. А заодно продумывались методы противодействия.
Что касается ближайших земных знакомцев иномирян, то мысли и морских офицеров, и казачьего хорунжего были заняты поисками способов отражения той страшной угрозы, которая нависла над Севастополем и Черноморским флотом как боевой единицей. В глубине души каждый из них рассчитывал на возможную помощь маэрцев, хотя и помнил, что это «не их война».
Словом, все что-то планировали, на что-то надеялись, о чём-то мечтали. А что касается истории…
Истории не было никакого дела до помышлений и предпочтений отдельных представителей рода человеческого, из какого бы мира они ни были. У неё были свои пути, по которым она двигалась.