Клэр кивнула — сережки в длинном нежном ушке волнительно качнулись, — и раскрыла пенал с перьями, тонкими полосками бумаги, крошечными пенальчиками и флаконом особых чернил.
— Каков текст, сэр?
Вот умная и приличная она девушка, но какого черта такая изящная?
Отдаленный берег таял во тьме — Луна озаряла лишь вершины дальних холмов. Ближе к кораблю лунная дорожка начинала желтеть и расширяться, подрагивать на волнах. Штиль… «Коза» стояла на якоре, ворчливо поскрипывала, свет Луны и Темной Сестры расчерчивали палубу тысячами клеток-теней, падающих от вант и иных снастей. Игра такая, заумная. Аша вздохнула и глянула на мужа: тени легли и на Костю, сделали черты резкими и жесткими, почти незнакомыми. Бандит, пират, брутал суровый, очень романтично. Тьфу, чем у Дарьи Георгиевны сегодня голова забита⁈
— Что там?
— Да ничего особенного. Думаешь, колдовство с почтой такое уж шумное?
«Тузик» был почти неразличим на темных волнах — лодочка отошла подальше от корабля и лунной дорожки. Горбилась спина гребца-огра, капитана не разглядеть — наверное, к воде склонился.
— Да чего там шумного? — прошептала Аша. — Посвистят-пошепчут, вынырнут почтальоны, куда они денутся…
С рыбами у переводчицы отношения складывались непросто — имелась взаимная антипатия. Во-первых, эти ограниченные тюлькообразные независимо от размера впадали в панику, ощутив, что кто-то с ними пытается говорить. Во-вторых, мыслишки подводных удручали своей вопиющей ограниченностью. Можно общаться с существами, у которых умственный процесс полностью сосредоточен на поиске червей, планктона и прочего корма, да и емкость мысли на того мотыля смахивает? Если взять, к примеру, корову или лошадь — сложные личности, многогранные, пусть ограниченные в кругозоре, но вполне достойные. О свиньях и собаках даже говорить нечего. Цуцик, например, порывается начать мемуары надиктовывать, да все некогда обормоту.
_ В лодке шевельнулись — огр тоже нагнулся к борту. Ага, значит, подошли иглоносы. Сейчас отправители с пристраиванием капсулы повозятся — закрепить послание довольно сложно. Впрочем, у Ныра есть опыт…
Экст-почта — дело новое, многообещающее. По морю послание пронесется мгновенно. Иглоносы — жутко быстрые созданья. Аша полагала, что в Старом Мире их именуют рыбой-парусником[3], но не суть важно. В дельте Тюра эстафету примет иное рыбье семейство, где-то выше по течению третье… К «Двум Лапам» донесение доставит пусть не очень стремительный, но надежный жирец, коего Леди по старинке обзывает тайменем. Цепочка сложная, бестолковых рыб лишь используют, главное звено разумные дарки: слутры-лутры, навы, еще два народа, кои Аша знала лишь понаслышке. С каждым посредником заключен договор, каждый имеет свою выгоду. Ну, рыбы тоже свое получают. В Медвежьей долине лов жирцов строго запрещен — Леди проводила разъяснительные беседы. Впрочем, двинутых рыболовов в долине не так много, можно сказать, клуб избранных эстетов, к браконьерству вообще не склонных. В общем, работает экст-почта — через двое суток, а то и раньше, шифровку прочтут в Медвежьей. И механизм фельдъегерской связи, спецслужб и штаба армии Короны Ворона немедленно придет в движение. Второй иглонос умчит депешу к «Квадро» — тут рядом, еще до рассвета команда Жо свернет свои дела и двинется к Глору. «Коза» прибудет в южную столицу чуть раньше, нужные люди и нелюди будут предупреждены немедленно, система заработает и здесь, вторжение паровых хвостачей станет приоритетным вопросом для очень-очень занятых персон. Но если тревога окажется ложной… ой-ой-ой…
— Все правильно, — прошептал Костя. — Выбора у нас не было. Пойдем, на мальчишек глянем и делом займемся.
— Ну да, мы ж теперь еще и постоянные тюремщики, — с горечью признала Аша. — Ну не хера себе отпуск.
— Так ты сама возмущалась: «что я буду как дура загорать, у нас дел столько». Теперь при деле, все нормально.
— Ирония твоя абсолютно неуместна. Ладно, пошли…
За кормой, в барке был спокойно. Боред Уайксс нагло дрых, оборотниха сонно пыталась вспомнить, что за рваная цепочка отыскалась при мешочной инвентаризации и чем она ценна? Вообще рехнулась маньячка со своими дурацкими сувенирами.
Тюремщики заглянули в собственную каюту — мальчики спали, — и вернулись к сейф-чулану. Часовой бодрствовал.
— Подследственный не буйствует? — осведомилась Аша.
— Нет. Но вроде стонать начал.
Под замком сидел драгоценный пленный хвостач. Второго пленного — лже-рыбака перевели в трюм. Предварительный допрос дал немного: слегка поштопавшись, вложник признался, что родом из поселка в двух днях пути от Глора, был захвачен хвостачами, под угрозами и посулами согласился стать провокатором. Фигурировали в его признаниях какие-то «красные милорды», но эти важные детали требовали профессионального разбирательства, а на «Козе» дипломированных контрразведчиков не имелось. Важнее было доставить пленников в Глор и сдать в надежные руки.
— Придется узнать как он там, — Аша глянула на мужа. Костя кивнул, намотал на кулак платок — чтобы там пленник не вздумал учинить, портить ему морду и кости никак нельзя. Аша приняла у часового лампу, моряк перехватил поудобнее свое копье и принялся отпирать дверь. Тюремщица-переводчица прикинула как будет удерживать лампу и отбиваться — на правую руку уже был намотан легкий плащ — кусаться хвостачу будет непросто.
Отбиваться не пришлось: руки пленника остались связанными, он лежал животом на старом пожертвованном боцманом тюфяке и стонал. Босые ноги вздрагивали, физиономия судорожно тыкалась в тюфяк, хвост омерзительно извивался под рваными штанами.
— Бормочет что-то, — с опаской прошептал часовой.
Аша улавливала обрывки мысли пленника. Собственно, там имелась одна мысль «больно-страшно». Действительно, мучился хвостач.
— Это еще что с ним? — с тревогой спросил Костя.
Аша ниже опустила фонарь: между лопаток пленника текла мутная струйка: кровь, сукровица, еще какая-то гадость.
— Это из царапины на шее. Воспалилась, что ли? Отойди подальше, — приказала Аша.
— Прямо щас, — хмыкнул муж.
— Отойди и принеси нашу аптечку.
Любимый супруг сквозь зубы выругался и выскользнул из карцера.
— Ты тоже отойди, — сказала Аша моряку. — Не похоже на заразу, но на всякий случай снаружи сторожи…
Костя вернулся мгновенно, раскрыл шкатулку. Аша начала перечислять:
— Перчатки, мазь безводную…
— Да понял я…
Аша натянула перчатки — дорогая штуковина, шили из тонких бараньих кишок, есть в Дубнике недурная мастерская… Костя обмазывал швы «санитарным герметиком». Рецепт Дока — надежность, проверенная годами. Теперь марлевая повязка… Костя повязал «намордник» и себе.
— Ты все ж не лезь, — пробубнила Аша сквозь марлю. — Ничего страшного, видимо, просто воспаление. Они ж грязные.
— Лучше б он сразу сдох. Навыменивали, дуплом его на древко, — заметил не склонный к безмерному милосердию супруг.
— Что уж теперь. Свети…
Ассистировать Доку в последние годы приходилось не так часто, штатной операционной сестрой и акушеркой Медвежьей больницы числилась Ито, у которой и образование-призвание, и все такое. Но медицинские навыки Аша терять не собиралась, тем более, по ветеринарной части практики хватало с избытком. Собственно, нам что люди, что свиньи, что хвостачи…
От прикосновений пленник панически зачистил:
— Сларагерва-агерва-герва-герва!
— Спокойненько, спокойненько, — прошептала Аша.
Никакая это не ссадина. Стоило приблизить фонарь и стереть тампоном розовую сукровицу, как стало понятно, что дело вовсе худо. У нижнего шейного позвонка пульсировало крошечное вспухшее отверстие, откуда и сочилась гадость…
— Ашечка, это что? — потрясенно прошептал муж.
— Разъем.
— Да спасут нас боги! Хвостач, что, весь изнутри металлический⁈ Как робот⁈
— Костя, да откуда мне знать? Сейчас попробуем понять.
…Блестел желтый металл среди живой плоти. Латунь? Бронза? Или вообще золото? Как это вообще может быть⁈ Явный, очевидный вход для штекера. Или это как-то иначе называется? Видят боги, это вообще не по нашей части…
Нет, роботом хвостач определенно не был: когда шевелился, под загорелой исцарапанной кожей напрягались мускулы. Ему явно было больно, бормоча сларагерву, попытался лечь на бок. Ребра раздувало неровное дыхание. Приоткрыл глаза, вновь зажмурился, заговорил, захлебываясь, путая языки и все срываясь на это проклятое заклинание…
Костя вздрогнул:
— Аш, он что из ваших⁈ Русских⁈
— Нет! Возможно, родственник, но не факт. Слушай, сейчас не до родословной. Нужно его обтереть, наложить тампон, попробовать забинтовать. В общем, тащи побольше воды, бутыль антисептика, простыню похуже — у боцмана должны быть. И объясни капитану ситуацию.
Костя исчез, пленник лежал, закрыв глаза, вздрагивал. Потом прошептал:
— Я завтра пасс йвей. Ох' курва ё долбанная маты. Энд ю також! Андерстенд? Помираю. Совсем помира., ох, холера ясна в жопу факинг ту, убивци. Повмираю…
— Чего это? — сердито поинтересовалась Аша. — Живи. Никто тебе ничего дурного делать не будет.
— Замучаете, закатуете. Дикуны вы есть, барбары, мардерс первобутны, безглудны, холопны… Нам куин землю пид фэрмы обицяла, энд под мысто лайково. Обдурила. Повмыраю. Дерьмом помру, лайном смердючим. Без побратимив нияк фор ми нельзя…
Аша понимала с трудом. «Место» какое-то, королева, ругательства, языки причудливо смешанные. Сплошной навоз у хвостача в башке ошалевшей. С ума сходит. Ладно, главное, это не инфекционная зараза. Ну, наверное, не инфекционная…
Солнце над заливом висело яркое, с веселой весенней прозрачностью. Сияла вода, бурно зеленели сады огромного города. Аша, облокотившись о планширь, смотрела на стены Цитадели, забитый кораблями порт и пузатую башню маяка. Глор, значит. Ну и на хера нам Глор? Понесла нелегкая.
— Ничего, прогуляемся через мосты, на рынок заглянем, полегчает, — оптимистично обещал Мин. — Потом к Син зайдем, поужинаем по-домашнему.