— Да, возятся, — согласился Мин, глядя в сторону задне-пещерной двери. — Но что-то нерешительно.
— Там узость, с бревном не развернешься, — пояснила все знающая и все видевшая Лоуд. — Интересно, чего удумают?
Глава восьмаяТрофейные хвосты
Гарнизон успел предпринять некоторые меры по возведению запасного рубежа: развернули стол, нагромоздили перед задней дверью табуреты, банки из-под картечин и прочее ненужное. Лоуд хотела посадить туда же носильщика-хвостача, но догадливый пленник уперся.
— Оставь его, не шуршите, — приказала Катрин, доставая из мешка многоцелевые клещи. В распоряжении гарнизона имелась найденная в чулане катушка проволоки, и грех было ей не воспользоваться.
Оборотень деятельно разматывала катушку и резала клещами. Катрин показывала куда цеплять и слушала возню за дверью. Опутанная медной проволокой баррикада принимала все более сюрреалистический вид.
— Жаль, колючей проволоки не имеем, — заметил Мин, пытавшийся вернуть патрубок на место и привести забастовавший пулемет в рабочее состояние.
— Что, уже и колючую придумали? — восхитилась оборотень.
Катрин рассказала древний анекдот про любвеобильных ужа и ежа, гарнизон похихикал. Пар в каземате рассеялся, было как-то зябко и сыро, словно в остывающей бане. Все с опаской прислушивались к происходящему за дверью — хитрозадость противника озадачивала. Обнадеживала пофыркивающая топка рабочего пулемета…
Видимо, краснокамзольщикам удалось привести в чувство остатки хвостатой дивизии, поскольку атаковали Шоненбург-Крол яростно и скоординировано. Хвостачи цепями пошли снизу — Мин прижимал их короткими очередями — в ярком солнечном свете было отлично видно, как пули рикошетят от камней или бьют в мертвые тела. Ну, иногда и живым доставалось. Потом штурмующие подобрались к фронтальной двери, начали бухать бревном-тараном. Все это оказалось отвлекающими действиями: забравшиеся выше по склону хвостатые саперы стали сбрасывать на амбразуры ветки, брусья и иной хворост. Многообещающий маневр себя не оправдал — над самым казематом стена была отвесной, скатывать горючую дрянь хвостачам приходилось со склона выше, отчего материалы широко рассеивались и распрыгивались. Хвостачи все же подожгли заграждение, попытались подпихнуть ветки ближе — Катрин сняла двух смельчаков из «пневма», а Лоуд длинной доской отпихнула подальше от амбразур дымящие охапки. Как справедливо было замечено «иной раз веслами и не такое дерьмо приходилось отгребать».
…Дым потихоньку рассеивался, вонюче тлели шаровары на давешнем ночном трупе, что скалил зубы перед амбразурой на уступе не досягаемом для стратегической доски. Где-то у лестницы стонал раненый. Размеренно, но вяло бухал в надежно подпертую дверь таран…
Гарнизон прокашлялся и пил воду — имело смысл экономить, оставалось неполное ведро.
— Не пойму ихнюю стратегию, — озабоченно признался Мин.
— Будут долбить, пока мы сами не выскочим, — поморщилась Лоуд. — У меня от баханья этого шмондючего бревна уже башка болит.
— Выжидают, — прошептала комендантша.
…Взрыв был не то чтобы внезапным — сначала за тыловой дверью что-то неслабо зашипело. Вероятность применения такой тактики уже рассматривалась, личный состав Шоненбург-Крола был проинструктирован. Катрин скомандовала залечь, бойцы попрятались. Слушать шипение было жутковато…
…Пол содрогнулся. Катрин видела, как подбросило легкого главного пулеметчика, потом с потолка посыпались камни, каземат заволокло клубами густого порохового дыма. Мин что-то орал из-за опрокинувшегося пулемета, но разобрать, что кричит, было трудно — оглушило всех порядком…
Видимо, штурмовой отряд перед подрывом достаточно далеко отходил из скальной галереи — промежуток между взрывом и атакой получился солидным, защитники успели слегка прийти в себя, и главное, дым уже поразвеялся. Тыловая дверь оказалась вышиблена, но она легла на сдвинувшуюся баррикаду под углом, оставив под потолком не особо широкую щель. Когда полезли штурмующие, Катрин как в тире уложила четверых. Перезаряжать «пневмы» было некогда и завязалась недолгая, но крутая резня…
Штурмовали красначи, они были куда поосторожнее хвостатых героев, но, к сожалению, намного умнее. Катрин спасла кольчуга и закрытый шлем — пули «пневмов» броня держала недурно. Ну, еще за ночь пальцы комендантши взялись за ум — в смысле, вполне уверенно держали рукоять кукри…
…Хрипы, проклятья, звон стали, хлопки «пневм», вонь пороха и разгоряченных тел… Катрин рычала, вспарывая животы и тараня стальной головой красные мундиры. Было тесно и кроваво, длинные палаши штурмующим в этой ситуации больше мешали. Деятельно путая всех и всё, орала на разные голоса «чертт, крабье вымя, слева заходи, осел тупой» неуловимая Лоуд. Тактически-идеально засевший в углу Мин разил врага своими свинцовыми шариками. Истошно матерился и визжал почему-то оказавшийся под ногами дерущихся грузчик-хвостач…
…Катрин показалось что ей отрубили голову, но это только показалось, ее кукри отсек кисть, сжимающую короткий кинжал, комендантша из последних сил опрокинула врага…
…Как бывает в рукопашной, все как-то сразу кончилось: противник отступил, брыкая каблуками, втискивался в щель над дверью последний удирающий краснач…
— Чего замер? — сварливо поинтересовался у Мина ободранная коки-тэно. — Дал бы ему шара в зад.
— В зад цель не убивается, я пробовал, — объяснил коротышка, ощупывая себя под комбинезоном. — Подобью, он застрянет и орать будет. Значит, вытаскивай, добивай вручную. Сейчас не до этого.
— Умный какой, закудхаться можно, — проворчала оборотень и взглянула на Катрин.
— Что, хлещет? — прохрипела комендантша, зажимая свою шею — под пальцами было горячо.
— Эй, енот, иди, будем башку Леди привязывать, пока вовсе не отвалилась, — пригласила коки-тэно. — Вообще, там только кожу сняло, везучая Светлоледя, этого не отнять…
Мин спешно бинтовал, Лоуд наблюдала за обстановкой, естественно, не забывая напоминать, что в таких случаях повязку надлежит затягивать потуже, а то может вовсе соскочить.
— Теперь голова не вертится, — прохрипела Катрин, надевая шлем. — Что там в предполье?
— Все плохо, — заверила оборотень. — Я тут вообще никого не вижу. Только вопят у главных пещер, да побитые хвостачи по камням ползают. И добейте нашего ющеца, а то он расскулился, аж в ушах режет. У меня, кстати, тут с вами вообще уши спортились.
Мешконосец действительно корчился на полу, придавленный трупом краснача и душераздирающе стонал.
Катрин с главным пулеметчиком скинули мертвяка, освобождая военнопленного.
— Ой, помиру, добевати менэ, — стонал несчастный на языке, глубоко чуждом долине реки Кроличья.
— Да ты поспокойней, вполне еще жив, — заверила Катрин.
При попытке его посадить, раненый взвыл.
— Хвост ему оттоптали, — догадался Мин.
— Кладем тылом кверху, — скомандовала Катрин. — И иди к технике, я его уйму.
Хвостач лежал на забрызганной кровью крышке стола и тихо всхлипывал.
Катрин набрала в уцелевшую кружку немного воды и спросила по-русски:
— Пить хочешь? Давай, успокойся.
Пленный глотнул и прошептал:
— Повбивайтэ. Все одно не жилець. Приречений я без побратимив, почнеться агония, навищо таки тортури.
— Надо будет, добьем. Зовут-то как?
— И-волинтер 1055, Илья я, ой, — несчастного передернуло. — Илля, я, Илля!
— Корежит, значит, с дикарского языка? Ладно, на мове размовляй. Я вполне понимающая.
— А ви звидки? — прошептал хвостач.
— Сам-то как думаешь?
— Москали? Та звидки тут⁈
— Куда же от нас, клятых, деться? Сам-то откуда?
— 3 Харкова. А ви звидки припливати?
— Чисто проездом. А ты что заканчивал? Вроде образованный?
— ХАЫ. Четвертий курс. У магистратуру збирався.
— К бриттам в магистры, что ли? И как евроинтеграция? Офигительно горд ускоренно ассоциированным хвостом?
— Це тимчасово. Королева обицяла…
— Я в курсе. Новые земли, хутора, рассвет демократии, Нью-Кыив и льготное кредитование закупок сельхозтехники.
— Та звидки ви… ФСБ⁈
— Нет, я домохозяйка-общественница. Что с тобой делать. Десять Пять Пятый?
— Добейте. Боляче… моторошно…
В содержательную беседу влезла Лоуд, умело вытряхивающая очередного мертвеца из одежды:
— Не пойму, чего вы там бормочите, но сдохнет красавец. У самцов любой хвост ющецово чувствителен. Вон как кровью исходит.
Дамы посмотрели на круп пленника — остатки хвоста выглядели безобразно. Несчастный застонал, тоже пытаясь разглядеть увечье.
— Не жилец наш шмондюк, — резюмировала Лоуд, швыряя очередные брюки в кучу одежды. — Даже жаль, мешок он старательно волок. Подучить бы подзаглотника, толк бы вышел.
— Ты, милосердная, какого хрена над мертвыми измываешься? Устроила некрофильский стриптиз.
— Ничего я не устраивала. Куртку себе подбираю. Если этак пойдет, я вообще без красного останусь.
— Ты в их содранных штанах куртку подбираешь?
— Штаны для порядка. Тут в карманах всякие разные разности попадаются. И вообще интересно. Ты ихние нижние портки видела?
— Видела.
— Вот я и говорю — смешная ющецовость. И вещицы интересные, — Лоуд показала табакерку и маленькую, обтянутую кожей серебряную фляжку.
— В посудине есть что-то? — уточнила Катрин.
— Булькает.
— Давай сюда.
— Э, что за ублёвость? Этого красноча я сама на нож взяла — вон в нем моя дырка.
— Не кудхай, флягу верну. А спиртным поделись.
— Это что, на жопу мешконосцу тратить? — возмутилась догадливая коки-тэно.
— Эксперимент проведем.
— Не потрибно знову експеримент! — испугался Илля Десять Пятьдесят Пять.
— Нужно! — вдохновилась Лоуд. — Мы вот на салми с парусом экспериментировали — не фрух, что помогло, но было очень интересно.
Тянуть не стали: прихватили ремнями хвостача за руки за ноги к столу, Лоуд заткнула взвывший рот страдальца толстой стопкой галет. Мин успел подточить свой нож. Собственно, ампутацию закончили в полминуты. Больной мычал-кашлял, дробил зубами галеты, а пострадавшее место уже было продезинфицировано и зашито. Шов залепили крест накрест лейкопластырем.