Эта достойная дочь своих предков, так и осталась в душе главой рода ростовщиков и менял. Однако она стремилась все делать, как у знатных старых родов. Кто-то напел ей в уши, что при старых богах миром правила любовь, преобразующая мир и дарящая согласие людям. Ничего не поняв в этом, но пытаясь стать в ровен с теми, кого отметила Артемида, она решила покровительствовать музыке и поэзии. Даже открыла Академию искусств. Ей пришло в голову, что воссозданные старые мистерии музыки и поэзии, помогая людям услышать гармонию, дадут им понятие о духовной красоте, управляющей Вселенной, и тем самым позволят ей и ее сыновьям бороться с варварством и хаосом, наступающим со всех сторон под знаменами новых вер. Вот эти, вновь созданные, академики и разработали ей всю брачную церемонию. Даже время венчания, в день Святого Варфоломея, было выбрано не случайно. Вся деятельность королевского двора накануне Варфоломеевской ночи служила преодолению взаимного отчуждения недавно враждовавших родов. Ритуал бракосочетания принца-гугенота и принцессы из правящего рода строили эти невежды, как они считали по законам магии Посвященных. Академики, считавшие, что они служат старым богам, построили действо так, что группы врагов будут идти навстречу друг другу, в точности следуя, как они думали, слиянию противоположностей дня и ночи. Организованная в соответствии с астрологическими расчетами, церемония была призвана произвести над королевством магическое действие, являя образ Ареса, бога войны и человеческих страстей, плененного богиней любви Афродитой. Хотя какой из этого худосочного принца Генриха Арес, хотя и течет в нем кровь медвежьих Бербонов. Да и из этой плоскогрудой Марго тоже Афродита та еще. Она и рядом со златовласой пышнотелой Кипридой не стояла. Однако, в русле преломленного сознания покойной Жанны Наваррской и ее последователей, в голове, пытавшейся подняться до уровня великих воинов, торговки Екатерины, магический обряд навсегда изгонял войну и раздор, знаменуя наступление Золотого века. На деле же, все они и сама королевская власть оказались в плену своих идей и иллюзий, уверовав в собственное всемогущество и способность пышными торжествами и мудрыми указами навязать подданным мир. Одним выстрелом из аркебузы установление Золотого века мира и согласия, который так счастливо должен был начаться благодаря прекрасному союзу Ареса и Афродиты, оказалось отсроченным навсегда. Все было готово к тому, что бы примирить всех, и вернуть заблудших к истокам. Малка смотрела на мелькавшие картины, проносившиеся в уставшей голове спящей. Сама Макошь – Богиня судьбы была против того, что замыслили эти смертные женщины. Малка видела, только ей доступным взглядом, как в город входили богини мщения Аринии, распустив по плечам свои медные косы.
– Откуда ж их столько, – удивилась она, – Я столько своих товарок вместе и не видела никогда. Сколько ж народу о мщении думает. Ужас! Что ж вы делаете люди!!! – хотела крикнуть она, но это была не ее жизнь, а видение Жанны, – Какая любовь? Какая Афродита? Какие день и ночь – сутки прочь? Даже Маране такое не снилось!
Все было готово к венчанию. До дня Святого Варфоломея оставалось три дня. Гости с обоих сторон съехались и ждали. Но в душе каждого горел огонь мщения, властолюбия и алчности. Малка видела это и со страхом ждала. Когда?!
Все началось с утра. С раннего тихого, безоблачного утра пятницы, знойного и душного августовского лета.
Суровый адмирал Гаспар. Надежда протестантов и их опора. Герцог де Колиньи, слегка покачиваясь в седле, ехал в свою резиденцию на улице Бетизи. Малка краем глаза зацепила рыжие косы, мелькнувшие рядом с неприметным человеком, стоявшим на углу улицы, у дома вдовы герцога Франсуа Гиза, убитого по приказу адмирала. Аринии начали раскручивать пружину мщений. Неприметный человек поднял аркебузу и …в этот момент адмирал нагнулся поправить застрявший в стремени сапог. То ли стрелок был еще тот, то ли норны посланцы Макоши выполняли то, что им сказали, но пуля только раздробила руку и оторвала палец. Залитый кровью адмирал начал падать с коня. Стража рванулась к убийце, но получила только дымящуюся аркебузу. Раненого адмирала отвезли в Лувр под охрану короля, который сам направил к нему своего лекаря Амбуаза Паре, отца хирургии.
Затем Малка увидела, как выскользнула из дверей Лувра ее маленькая Жанна, закутанная в зеленый плащ, и быстрым шагом пошла в свой дом за рекой. Потом из дома выехал всадник в черном плаще с надвинутой на глаза шляпой. Ведунья узнала в нем поэта и воина Агриппу Теодора д Обинье.
– Узнаю свою крестницу. Вся в меня. Любит она поэтов. Это у нее еще от великого Данте и непревзойденного Боккаччо, – с улыбкой подумала она, – Спасла, значит. Уберегла от удара судьбы. Пусть живет, пусть поет свои песни.
Она опять нашла свою подругу, уже вернувшуюся в Лувр, где у постели раненного адмирала шел спор между родами, кто уступит, и кто ответит за этот выстрел. Король и его мать пытались убедить заносчивых наваррцев, что это просто кровная месть выжившей из ума вдовы. Но Аринии уже мелькали везде, нашептывая в уши, что Ангелы опять попирают гордость воинских родов, воспитанных в кантонах горной Швейцарии, колыбели лучших воителей этого мира. Что этот выстрел, был выстрелом по свободе медвежьих родов, и что ангельская голубая кровь давно уже разбавлена красной кровью обозных шлюх и маркитантов и пора ее выпустить наружу.
Королева мать тоже собрала в своих покоях ближний круг. Здесь были: король Карл, брат его Генрих Анжуйский, и герцоги Гизы. Ордынские воеводы Гизы, гетманская верхушка казаков убеждала Екатерину, что у них хватит сил из тех воинских родов, что на их стороне, сломать хребет восставшим медведям и привести их в покорность. Генрих Гиз, молодой воевода кинул на чашу весов последний аргумент.
– Надо обезглавить их войска. Неистовая Жанна Наваррская умерла. Боги прибрали ее в нужный момент, – он перекрестился, – Колиньи в наших руках, так же как и принц, Генрих Бурбон, – он назвал его на наваррский манер с упором на «у» вместо «е», – Остальные, почти все, разместились в Лувре. Кое-кто в постоялых дворах в Париже, но почти все здесь. Одним ударом мы лишим изменщиков всей верхушки заговора. Великие лекари Гиппократ и Авиценна, – закончил он, – Приписывали, если не помогает клизма при лечении болезни, то надо пустить кровь, что бы с дурной кровью вышла болезнь. Надо пустить кровь!
– Пусть будет так! – принял решение король, – Лучше малой кровью избавиться от большой, – Малка увидела, как замелькали медные головы Ариний среди принимавших решение.
– Надо убить Колиньи и принца Генриха, – вставил Гиз. Малка увидела, как Ариния шепчет ему в ухо, что принц отбил у него Марго, а Колиньи отдал приказ убить его дядю.
– Мсти!!! – кричала ему в ухо рыжеволосая Богиня.
– Мсти!!! – кричали ее сестры всем остальным.
– Нет! – властно остановила его Екатерина, оправившись от наваждения, – Генрих должен остаться жить! Вечером вызвать ко мне городскую стражу и запереть ворота Парижа. Ты, – ее палец упирался в грудь щеголеватого Гиза, – Ты принесешь мне голову Колиньи…. Раз ты этого хочешь! Ночью мы разрубим этот узел!!! – она мнила себя древней Валькирией или Жрицей Артемиды, или весталкой лесных друидов. Смешная женщина.
– Разрешите перевезти адмирала в его дом на улице Бетизи, негоже убивать врага в собственном доме. Тем более что его соратники об этом просят, – сказал чей-то голос. Только Малка заметила, что предложение исходит из уст неприметной серой тени, затерявшейся в углу залы, рядом с золоченой портьерой.
– Отправьте адмирала в его Отель, как он этого просит! – скомандовал король.
Все пошло тем путем, каким его вели эти рыжеволосые бестии, старые подруги Малки, посланницы всех Богов, верные служки Макоши и Мараны, великие и ужасные Богини мщения Аринии.
Посреди ночи к дому раненного адмирала прогрохотали сапоги дружинников герцога Гиза. Они закололи Колиньи, легко справившись с его стражей, и выбросили труп в окно под ноги своему воеводе. Насытив свою жажду мщения, герцог махнул платком. С высоты колокольни Сен-Жерменского предместья ударил набат. Кровавая обедня началась среди кромешной темноты. Отряды казаков Гиза и стража герцога Анжуйского, шла точно по спискам, имевшимся у командиров. Малка видела, как вели их, невидимые для них, рыжеволосые проводники.
В Лувре Генрих Наваррский и его брат принц Конде сидели под охраной стрелков Маргариты, давши клятву, вернуться к старой Вере.
– Париж стоит обедни! – коротко обронил Генрих Бурбон.
– Но не такой кровавой, – ответил запальчиво юный принц Конде.
Но люди только предполагают, а Боги располагают судьбой. Малой крови Макоши и Маране было не надо. Им, что больше всего поразило Малку, им вместе, свету и тени, ночи и дню, было мало крови, пролитой под покровом Мараны. Им надо было большой крови, и свет дня не остановил их.
Утром на кладбище Невинно убиенных младенцев расцвел засохший боярышник. Расцвел яркими цветами и начал сочиться кровью.
– Бог требует истребить всех!!! – раздался истеричный крик, – Боярышник сочится кровью невинно убиенных гугенотами. Они ели младенцев!!! Истребить всех, кто глумился над Богом!!! – Малка с удивлением узнала знакомого ей скомороха, или очень похожего на него человека в одежде мясника, – они оскорбляли славу Богоматери!!! Они не чтили Мать Богородицу!!! – Поддержали его в толпе серые тени.
В костер народного бунта бросили хворост ненависти. Ненависти ко всем. Аринии шептали людям в уши.
– Мсти тому, кто отобрал у тебя дом! Мсти тому, кто был с тобой не согласен в споре! Тому, кто увел у тебя девчонку! Обсчитал тебя на грош! Выпил твою кружку вина!
И они мстили. Пожар убийств разгорался по городу, выплескиваясь за стены и разбегаясь по дорогам Франции. Сопровождался грабежами и насилием. Но больше всего, сведением личных счетов и мщением.
Сил остановить эту вакханалию не было. Королева приказала закрыть, оставшихся в живых протестантов в тюрьмах, спасая им жизнь.