Малка смотрела на все это с высоты птичьего полета.
Резня в Париже продолжалась неделю. В Руане, Трое, Орлеане, Анжере, Бурже, Лионе, Тулузе Бордо, то есть везде по всей Галлии – шесть недель. Резали всех. Женщин, детей, стариков. Всех кто попался под руку.
Французы спятили, им отказали разом и чувства, и душа, и мужество, и разум. Избивающие и избиваемые едва понимали, что они делают. Малка видела как, мадемуазель Иверни, племянница кардинала Бриссона, исповедовавшая протестантизм, пыталась спастись, переодевшись монахиней, но не сыскала нужной обуви. Шайка оборванцев растерзала ее, увидев, торчавшие из под рясы, шикарные туфли. А вот в Руане некая девица показывает убийцам тайник, где укрылись два протестанта, один из которых, будучи ей двоюродным братом, чем-то не угодил ей в детстве, другой был бывшим возлюбленным.
Толпы малолеток, не старше десяти лет от роду шатались по улицам и убивали тех, кто попался им под руку. Когда малыш принц Конти, как взрослый, попытался заслонить грудью своего воспитателя, погибли оба.
Малка с ужасом смотрела на реки, запруженные трупами и на воду рек, превратившуюся в кровь.
Это была не война, к которой привыкли они с Жанной и все сестры Артемиды. Это была бойня. Права была ее подружка, когда выдохнула первые слова, что она воин, а не палач.
– Зачем?! Зачем!? – безмолвно кричала Малка, – И почему ее наставница Макошь – Богиня судьбы, которой она служила столько лет и Марана – Богиня тьмы вместе в этом деле? – ответа не было. На ее зов не откликалась ни Мать Артемида, ни Святобор.
Она разбудила Жанну. Дала выпить квасу.
– Ты девонька ступай пока к Старцу в его обитель горную. Он тебе здоровье поправит. А сестренки твои где?
– Да они в Соборе Богоматери дожидаются.
– Ты их тоже зови. Отлежитесь там у него. Ты ж знаешь, у тебя еще Доля не легкая впереди, на страже Портала Великого стоять… и закрыть его…быть может на всегда, – Малка вздохнула.
– Знаю, знаю, кровница. Спасибо тебе! Пойду я, тревожно что-то мне за моих девонек. Гложет что-то. Сожгут мракобесы эти, как ведьм, да еще и петь и плясать будут. Прости, что расстроила, – она пошла к капищу, на ходу обернулась, помахала рукой и пропала.
– Беги, беги непоседа. Забирай своих жриц… и к Старцу. Похоже там уже почти все. Одна я еще здесь. Да Микулица. Да где-то Гуляй по миру колготится. Долго нам еще мучится? – она потянулась, из ее уст непроизвольно вырвался стон.
– Долго, долго, – раздался ответ, – А на вопросы твои будет тебе ответ. Завтра езжай в Коломенское, к Гусь-камню, там тебя Святобор встретит и ко мне.
– Артемида! – с облегчением узнала Малка. Повернулась, и пошла спать в теремок.
Глава 9Черный лес
Большая империя, как и большой пирог, легче всего объедается с краев.
Ранним светлым утром, после заутренней молитвы, сестры Алексеевской обители, что на Остожье, занялись привычным делом: сено косили, да стога копнили. Строгие сестры. Закутанные в черные платки по самые глаза, даже в это знойное, засушливое лето. Копнили споро. Просушенные стога клали на волокуши и везли на широкий двор в распахнутые настежь ворота. Так что суета началась с первыми лучами солнца. Потому и не заметил никто, как сразу после молебна от задней калитки отошел, ведя коней в поводу, небольшой отряд, то ли ратных сестер, то ли воинов, стоявших в обители на постое. Ватага была небольшая, человек пять-шесть. Отойдя по далее от тына и вывернув с тропы на дорогу вдоль реки, воины вскинулись в седла и легким наметом пошли в сторону царского теремного дворца, что у Ногайской поймы.
Малка последнее время старалась одна не ездить. Угрюмы по большей части своего времени были при государе. Микулица не вылезал из своих подземных хором, собирая старые книги и рукописи и скрывая их в потайных ходах. Даже к Лете заглядывал не часто. Чувствовал чернокнижник, что ему не долго в своей башне Тайницкой чародействовать осталось. Поэтому брала Малка на все выезды с собой сестер-вравроний, обряжая их в мужское платье. Больно много развелось на дорогах любителей чужого добра, как в старое время, еще при Черной Смерти. Ватага поспешала знакомыми ей тропами, срезая петли, что делала здесь река, одними им известными стежками. Вскорости кони вывезли их в обход теремного дворца в Дьяков овраг, где лежали два заговоренных камня: Гусь-камень и Девичий камень. Говорят, что на этом месте еще в старые времена было капище Жриц Артемиды, Лебедушек. Малка спешилась, знаком показав, что все свободны, пошла к камням. Вравронии расположились кругом, не забыв выставить на гребне дозор.
Малка подошла к Гусь-камню, издалека уже приметив сидящего рядом на взгорке стрельца. Стрелец, завидя ее, встал и тоже пошел к камню.
– Здрав будь крестный, – Малка узнала Святобора.
– Здравствуй красавица – Велес ласково улыбнулся, – Не жди, Артемиды нет здесь. Садись в седло, поедем с тобой в Пустошь, что у Черных Грязей. Девок своих не бери. Пусть здесь ждут.
Он подождал ее выезда из оврага, сидя в седле рыжего жеребца, холеного и ухоженного. Пристроился сбоку стремя в стремя. Так они и доскакали до Черногрязской Пустоши, где стояло старое капище еще с незапамятных времен. У капища, что пряталось в тени дубравы меж множества курганов их ждала владычица сих мест Огда и ее волхв – воевода Вирь.
– Смотри-ка, – подумала Малка, – Сохранились еще. Живут в глуши и веру старую чтят.
– Ты слышала былину-то про них? – обронил Святобор. Не дождался ответа, начал рассказ, – Они, когда капище это основали, мимо шли три волхва, те, что дары несли младенцу. Остановились здесь на ночлег, а утром за приют за ласку отдарили им три ларя. В первом была книга Велесова, – он ухмыльнулся, – Во втором – святые дары, а вот в третьем лежал колокол набатный. Колокол тот Огда на березу повесила. И теперь, как только им опасность какая угрожает, он звоном их оповещает о том. Потому и живут без опаски. Здравствуй Огда, – с седла кивнул он ведунье.
– Здрав буде Велес, – подошла красивая молодая весталка, – Мать Артемида ждет вас в священной роще под дубом. Давайте коней, мои люди покормят.
Малка и Велес спрыгнули на землю, предав поводья в руки статных парней. Пошли за Огдой, ведущей их к главному Алатырь-камню.
– А парни эти, атамана Бесово стремя, – на ходу продолжал рассказ Святобор, – Он сюда из Блистательной Порты прибег. Выкрал там, у султана из Сераля, девку Зельфу и убег от его гнева под защиту Огды. Девка та огонь. Но мне более по сердцу то, что в конях лучше ее никто не смыслит, на три дня скока отсюда. Даже в царевых конюшнях таких знатоков нет. Атаман тот сбил вкруг себя ватагу и вместе с Вирем места эти хранит, – за разговором они вступили под кроны священных дубов и вскорости вышли на поляну.
Проводив их, Огда отступила к дубам и пропала. Они стояли одни, пока легкое дуновение ветерка с запахом свежих цветов, не дало им знать, что Мать Артемида уже здесь. Она стояла рядом с Алатырь-камнем, как всегда величественная и прекрасная.
– Здравствуй братец. Ты, как всегда, со своей воспитанницей и любимицей. Одну ее не отпускаешь, – она кивнула Святобору.
– Здравствуй Прекрасная. Она такая же моя любимица, как и твоя. Могу оставить вас вдвоем.
– Будь ласка. Мы тут о своем, о девичьем. Вскорости я тебе ее отдам. Поброди там с Вирем. Разомнись медвежьим боем. Мало кого осталось, кто тебе ровня в этом деле. Вирь из них. Он с Евпатием Коловратом на врага хаживал, – Артемида явно пыталась задобрить Велеса, что бы он ушел.
– Ладно, уйду,…но скоро вернусь. Так что поспешайте свои девичьи секреты друг другу рассказывать, – Святобор пошел вслед за Огдой.
– Иди ко мне, любимица моя. Он прав этот Скотский бог, ты действительно моя любимица. Жанну люблю. Огду, Любашу, но тебя больше всех. Потому что ты горемычная. Это где ж видано, чтоб у бессмертных, и Совершенных и прядь седая? А у тебя есть. Все ты через сердце пропускаешь. Потому и любят тебя все. Не только я, но и Велес и Макошь, и Святовит. Даже Марана тебя любит, – Малка удивленно вскинула глаза на Артемиду, – Да, да и Марана тебя любит. Она такая же Богиня, как и я. Может мне ближняя сестра. Вон Ярило под солнцем красуется, а я под луной. А луна когда выходит, когда ночь кругом, когда Марана плащом своим землю накрывает. Вот для того я тебя и позвала Сиятельная. Так ведь тебя Совершенные зовут?
– Так, – тихо ответила Малка.
– А Посвященные – Лучезарной?
– Так, – опять кивнула девушка.
– Значит, свет от твоих кос идет. Да и так видно, что как с нимбом ходишь. Почти богиней стала, – она говорила ровно. Не в укор, – Почти богиней стала. Наравне с Ариниями суд вершишь, и они тебя за ровню держат. Наравне с Сибиллой завесу времени отдергиваешь, вперед все видеть можешь, а того, что пред носом собственным разглядеть не в силах! – в голосе Артемиды появилась жесткость.
– Чего не вижу? – смущенно удивилась Малка.
– Посмотри вокруг. Здесь раньше березовые рощи, да дубравы листьями шумели. Мачтовые сосны стояли, а ныне? Пошто бор – бором прозывается? Ты помнишь? Ты ж ведунья лесная. Тебя к нам Святобор привел!
– Так сосна она ж чистота и свет. Она сила мужская, святость, плодовитость она, – как прилежная ученица тихо сказала Малка, – Она от Святобора имя своим лесам взяла. Сосна она дерево жизни светлое дерево…как береза…как дуб. Под ней в дождь сухо, в жару прохладно. Медвежье дерево она…
– Помнишь, помнишь все. Молодец, – похвалила Богиня, – А еще она бессмертие и огонь очищающий. Правильно все Малка. Наше это дерево. Так ты оглянись вокруг. Где они сосны-то? Где боры светлые? Что молчишь? Сама отвечу, нет их! Кругом ели сосну задавили. Ну, начала так продолжай. Что ты мне про ель скажешь?
– Ель дерево темное, – понурила голову ученица, – Смелость она, до безрассудства и огонь всепожирающий. Надменность царская. Начало в ней нового, ранее не бывшего, – голос ее становился все тише и тише.