Глава 3Годунов
Справедливость без мудрости значит много, мудрость без справедливости не значит ничего.
После ухода Микулицы, Малка замкнулась в себе. Ее не интересовали ни поиски библиотеки, устроенные Иваном, к которым он подключил всех своих сыскарей, ни Ливонская война, пока победоносно ведомая воеводой Богданом Бельским и заставившая полностью забыть прошлые подвиги Малюты Скуратова. В народе даже появилась байка про его доблестную гибель под крепостью Пайда. Малка знала, что все эти сплетни и слухи рождаются и разносятся по земле не без помощи скоморохов и серых теней, но не придавала этому значения и не останавливала своих новых слуг. Управление страной и всеми уделами взяла в руки Удельная дума, во главе которой встали Годуновы, заочно Бельский, да новые бояре Нагие. Старый постельничий царя Дмитрий Годунов стал подвизаться на поприще сыска. Постельный приказ расследовал заговоры против особы царя. Ему царь поручал и поиск Бомелиевской библиотеки, пропавшей вместе с лекарем и его толстушкой женой, но безрезультатно. Книги, как в воду канули, вместе с планами подземного Кремля. А псы годуновские тыкались только в завалы, которые как не разбирали, упирались за ними в глухие кирпичные стены или земляную насыпь. Малка прыскала от смеха, смотря на эти жалкие потуги новоявленного государева заступника, проходя после его людей через эти стены и насыпи, нажав секретный рычаг или сдвинув потайной камень. Однако заслуги Дмитрия Годунова были оценены, и он получил боярский чин, не полагавшийся ему по худородству. Его племянник Борис вошел в Удельную думу с чином кравчего, а свояк Бориса Богдан Бельский стал оружничим. Афанасий же Нагой оказывал царю важные услуги, будучи послом в Крыму. Под влиянием Афанасия Нагого царь ввел в Удельную думу и брата его – Федца, пожаловав ему чин окольничего, того у которого подрастала красавица дочь Мария Нагая. Именно это имя, когда его услышала Малка, и заставило ее очнуться и выйти из сонного состояния, в котором она пребывала последнее время.
В одно морозное утро в ворота подворья Нагих раздался повелительный стук. Стучали служки ключницы царевой. Да и сама она дожидалась хозяев, сидя в убранном дорогими мехами возке.
– Открывай тетери! – звонкий молодой голос разбудил сонных слуг боярских, – Гостью встречайте!
– Открывайте тетехи! – засуетился Федор Нагой, – Сама ведьма пожаловала!
– Мир дому сему! – в горницу уже входила боярыня, отряхивая снег с дорогой собольей шубы.
– Милости просим, милости просим, – залебезил хозяин, – За что честь такая?
– Да чести здесь нет, – отрезала Малка, – Я с вопросом к тебе.
– Рады будем услужить, – хозяин подвинул резной стул и сам помог гостье снять тяжелый опашень.
– С дороги взваром побалуй, – садясь, уколола Малка.
– Сей минут. Девки! Взвару горячего на меду и с грушами! – рявкнул Федор, – Может меду крепкого желаете?
– Не откажусь с мороза. Да пусть мне его дочка твоя подаст.
– Машка! – еще громче рявкнул Нагой, – Гостье дорогой меду крепкого, да яблочка сахарного!!!
– Нет! – вздрогнула ключница, – Яблочка сахарного не надо!!! – а в мозгу вертелось припевом, – Кандарелла, кандарелла.
– Не побрезгуйте, – в горницу вошла девица необычайной красоты и стати, неся на подносе серебряный кубок тонкой работы и фрукты.
– Хорошо живете, свежими фруктами посередь зимы балуйтесь, – беря кубок и с подозрением смотря на фрукты, сказала гостья, – Откель невидаль такая.
– У нас бабулька в доме живет, она мастерица на такие дела, – бойко ответила девица.
– Позови сюда, – попросила боярыня, про себя отметив, – Не токмо красива, но и бойка девка-то. А ты красавица присядь. Да расскажи, от каких пор вы род ведете? Пошто у вас имя такое смешное – Нагие, не от нагайских ли мурз, али от нагайских орд?
– Да нет! – охотно ответила молодица, – Когда в стародавние времена, еще при Иване Добром, – Малка отметила, что для нее Иван Добрый стародавние времена, – Жил злобный тысяцкий на Москве, Бесоволк прозывался, потому что служил бесам, – она рассказывала страшную историю, так, как ей рассказывала в детстве нянька, – Вот этот тысяцкий всех губил, обирал и мучил со своими разбойниками. А в то время в Москву еще приезжали ведуньи, волховини из старых мест и со старых капищ, – она понизила голос и огляделась.
– Так, так, – подбодрила ее Малка.
– Вот приехала одна ведунья из дремучего леса и столкнулась с тысяцким тем на дороге. Не уступила ему тропы, и невзлюбил ее Бесоволк. Поклялся он отомстить весталке. Вечером как-то нагнал на площади гостью, что жила в Спасе на Бору у монахов на постое, рванул ее за ворот парчового платья. Кликнул холопов, чтобы потешились. Она сама скинула платье и осталась в ослепительной наготе под светом полной луны, – молодица зарделась от своего рассказа, но продолжила так же увлеченно, – Когда же тысяцкий соскочил с коня и пошел к ней на призыв ее, поманив холопов своих, волосы огненные на голове ее превратились в змей медных, а пред холопами предстали волки в человеческий рост и завыли на полную луну. А была та гостья самой Девой Ариев, Ариной – Богиней мщения и лопнуло сердце у злодея по прозвище Бесоволк, потому, как никакому волку против самой Марьи-кудесницы не устоять. Да и псам опричным, супротив волкодлаков кишка тонка. Вот и сгинул ненавидимый Бесоволк, жадный во всем и неудержимый даже в смерти своей. Встреча та посеребрила головы холопов его сединой от ужаса, как напоминание всем, что придет час расплаты, к тем, кто не чтит устоев старых, – она перевела дух и выпалила, – А звали ту ворожейку Марья… и прозвали ее за тот случай Марья Нагая…за наготу ее в которой она перед злодеями предстала…с нее мы и род свой ведем. И я Мария Нагая! – гордо закончила она.
– Хороша байка, – улыбнулась Малка, вспомнив все, как будто это было вчера.
– Однако не было ни в каком монастыре никакой гостьи со слугами. А после похорон боярина пропала та ведьма из города, – старческий голос из угла закончил рассказ по-другому.
– Ой, это нянька моя, – вскочила девица, – Это она фрукты свежими сохраняет. Вы боярыня сами ее звали.
– А что бабушка, ты другую байку знаешь? – Малка подошла к древней старухе и села рядом.
– Знаю, девонька, – старушка с удивлением посмотрела на гостью, в ее глазах мелькнул огонек страха, – Знаю, что Нагой ту ведьму не за наготу прозвали.
– А за что же, бабушка? Не таи, расскажи, – Малка подперла голову рукой и приготовилась слушать.
– Живут в Нави, мире, где нежить живет, драконы-демоны. Огромную мудрость хранят, огромные знания имеют. Самые мудрые мудрецы эти Наги, – старушка еще раз с интересом посмотрела на гостью, – Говорят люди, они боги, хранители пяти сфер волшебных, четырех сторон света и центра мира. Они плавают в пяти озерах и четырех морях-океянах. Они Мудрые и Сильные. Но есть среди них Нагайны. Это бабы драконы. Они, как все бабы, падки до людских мужиков, – Малка не сдержалась, улыбнулась, а старушка опять бросила на нее быстрый взгляд, – Потому Нагайны те превращаются в красавиц людских и в обличие энтом приходят в Явь, к нам, значится, в земные наши веси.
– За мужиками, значит? – уточнила Малка, – Свои драконы им не в новинку, им людских утешителей подавай.
– А ты как думала. Нельзя ж все время щи, да щи хлебать, супчику хочется, – здраво возразила старушка, – Вот так, касатки мои, Нагайны энти, приходя в Явь к мужикам людским. А что бы их не пугать видом свом, оборачиваются девками писанными. Так и ведьма та, что Бесоволка вывела, была Нагайной, а как он ее обидеть захотел, супротив ее воли, да еще на растерзание своим разбойникам отдать грозился, обернулась она драконом, да с того у него сердце злобное и лопнуло. Так-то вот, – она, кряхтя, поджала губы, Пошамкала ими и закончила, – Вот с того она и Марья Нагая. Просто люди неправильно говорят. Марья Нагайна она! А народ в Нагую превратил.
– А род-то, откуда пошел? Бабушка, род откуда? – гнула свое Малка.
– Так слюбилась она с добрым молодцем из дружины отроческой и родила от него сына. Молодец тот сложил голову буйну в сече, а сынка воспитали сродственники и дали имя ему Нагой, как отец завещал, уходя на рать. Вот с того Нагие и пошли. Драконово семя! – старушка замолчала, пытливо глядя на гостью.
– Хороша байка! – восхитилась Малка, – Значит вы драконово семя, от Мудрой Нагайны, хранительницы пяти сфер? Это ты бабушка хранительница мудрости. Вечные тебе годы, – она поклонилась ей в ноги, чем нимало удивила и Федора и его дочь, – Сколь живешь, не знаю, но столько же тебе еще прожить.
– Спасибо девонька, – хитро сощурилась сказительница, – Только мне за твоими годами не угнаться, – ответ еще больше изумил хозяев, смотрящих на молодую ключницу, едва разменявшую второй десяток лет, – Возьми ее Марью Нагую под руку свою, возьми чадо мной выкормленное.
– Возьму бабушка. Пусть драконово семя дальше растет, только шепни мне на ушко. От кого тот молодец сына принес, – она наклонилась к старушке.
– От монашки из обители Алексеевской, что потом голову на Кулишках сложила вместях с ним, – тихо шепнула нянька.
– Прощевайте хозяева. Берегите няньку вашу. Ей цены нет, – она расцеловала старушку в обе щеки, повернулась и, выходя, бросила Федору, – Готовь дочь. Быть ей царицей на Москве! – хлопнула дверью, на оглядываясь на обалдевших хозяев, – К Годуновым! – ткнула в спину возницу.
Покачиваясь в легких санках, Малка вспоминала, что она знает о Борисе Годунове, которого сама же и рекомендовала Ивану Грозному.
Еще при Иване Калите дружинами сборщиков дани – басурманов командовал у него Четь мурза. Направляясь из Сарая в Москву, на службу к Калите, ордынский князь Четь заехал в Кострому и основал Ипатьевский монастырь, как это было у всех ордынских ханов и князей принято. Монастырь этот принимал уходящих на покой воинов его дружин, и уходящих на вечный покой членов его рода. Сам Четь, ушедший в мир с воинской службы упокоился здесь под мирским именем своим Захарий, да и все потомки его после этого ложились в эту монастырскую землю. Внуки его Сабур, Зерно и Годун, дали начало трем боярским родам. Первый, из которых Сабуровы породнился с Рюриковичами еще при отце Ивана – Василии, дав жизнь, так не любимому царем старшему брату Георгию Васильевичу, лихому атаману Кудеяру, второй род разросся пышной кроной Вельяминовых-Зерновых, а к потомку третьего рода Годуновых и держали путь ее легкие санки.