— Напоминают мне стаю стервятников, поджидающих у дороги, пока машина не собьет какого-нибудь беднягу пса, — заметил Мосс, глядя сквозь шторки жалюзи.
— Самые бесцеремонные типы из тех, кого мне приходилось видеть, — добавил Празер. — Они не представляют, что кто-то может им в чем-то отказать или просто сказать «нет». Уверены, что весь город будет за ними бегать.
— А ведь здесь еще не все — многие ждут у суда.
Оззи был не очень разговорчив. Какая-то газетенка раскритиковала его за то, что он с умыслом не предпринял всех мер безопасности в здании суда и вокруг него. Оззи уже устал от прессы. Сегодня он дважды приказывал вывести журналистов из помещений тюрьмы.
— У меня идея, — вдруг сказал он.
— Ну? — откликнулся Мосс.
— Куртиса Тодда еще не выпустили?
— Пока здесь. Выходит на следующей неделе.
— Он, так сказать, чуток смахивает на Карла Ли, верно?
— Что это значит?
— А то и значит, что он почти такой же черный, как и Карл Ли, что оба они почти одинакового роста и веса, так?
— Да, ну так что? — не выдержал Празер.
Мосс ухмыльнулся и взглянул на Оззи, который не сводил глаз с толпы на стоянке:
— Оззи, ты не пойдешь на это.
— На что? — Празер ничего не понимал.
— Пошли. Выводите из камер Карла Ли и Куртиса Тодда, — приказал Оззи. — Подгоните к дверям мою машину. Приведите Тодда сюда — хочу его проинструктировать.
Минут через десять двери тюрьмы распахнулись, и группа помощников шерифа, окружив арестованного, повела его по дорожке к стоянке. Спереди и сзади человека в темных очках и наручниках, которые, правда, были не застегнуты, шли по два полисмена, справа и слева — по одному. По мере того как идущие приближались к толпившимся на стоянке журналистам, все чаще раздавались щелчки затворов фотоаппаратов, жужжание кино- и видеокамер. Слышались вопросы:
— Вы признаете свою вину, сэр?
— Вы не признаете своей вины, сэр?
— Что вы скажете суду, сэр?
— Мистер Хейли, а может, вы действовали в состоянии помешательства?
Арестованный усмехался и продолжал медленным шагом идти к патрульным полицейским автомобилям. Полицейские мрачно улыбались, не обращая внимания на окружавшую их толпу. Фотографы принимали немыслимые позы, стараясь в самом эффектном ракурсе запечатлеть наиболее известного на сегодняшний день преступника в США.
Внезапно на виду у всей страны, прильнувшей к экранам, ничуть не смутившись присутствием охраны и дюжины фоторепортеров, ловивших каждое его движение, арестованный бросился бежать. Он совершал немыслимые скачки, дергался из стороны в сторону, высоко подпрыгивал на бегу, уворачивался от воображаемых пуль. С дикой скоростью он пересек автостоянку, перепрыгнул через кювет, пересек автостраду и скрылся из виду на противоположной стороне дороги, в зарослях высокого кустарника. Толпа газетчиков разразилась криками, кое-кто даже попытался броситься вдогонку за беглецом. Ко всеобщему удивлению, помощники шерифа кинулись в обратную сторону, наглухо закрыв за собой двери тюрьмы и оставив стервятников в разочаровании описывать на стоянке все новые и новые круги. Беглец же, очутившись в зарослях, снял наручники и спокойным шагом направился к себе домой. Куртиса Тодда выпустили из тюрьмы на неделю раньше.
Оззи, Мосс и Карл Ли через неприметную боковую дверь быстро покинули здание тюрьмы и тихими улочками подъехали к месту отправления правосудия, где их ждали заместители Оззи, чтобы провести внутрь.
— Сколько там всего ниггеров? — испуганно прокричал Буллард Пейту.
— Целая толпа.
— Великолепно. Целая толпа черномазых! И наверное, такая же толпа всякой деревенщины?
— А вот этих очень мало.
— Зал полон?
— Битком набит.
— О Боже! А ведь это только предварительное слушание! — Буллард не мог говорить спокойно. Он прикончил одну бутылку водки, и Пейт тут же подал ему другую.
— Спокойнее, судья.
— Брайгенс! Это все он виноват! Мог отказаться от слушания, если бы захотел. Я же просил его. Дважды просил! Он знает, что я все равно отошлю дело большому жюри. Знает! У нас каждый адвокат об этом знает. А теперь мне придется довести всех ниггеров до белого каления, потому что я, видите ли, не могу тут же освободить Хейли из-под стражи, а вся эта деревенщина тоже начнет сходить с ума, поскольку не в моей власти привести приговор в исполнение тут же, в зале суда. Брайгенс мне за это ответит. Он красуется перед камерами. Мне нужно думать о перевыборах, а ему нет. Или все-таки нужно?
— Ему не нужно, судья.
— Как там с охраной?
— Охраны достаточно. Шериф вызвал резерв. Вы в безопасности.
— Что насчет прессы?
— Она заняла передние ряды.
— Никаких камер! Хейли здесь?
— Да, сэр. Он сидит рядом с Брайгенсом. Все готовы, ждут только вас.
Его честь наполнил пластиковый стаканчик неразбавленной водкой.
— Ну, пошли.
Как и до шестидесятых, в давно минувшие времена, зал был поделен на две половины: белую и черную. Граница проходила по центральному проходу. По нему и вдоль стен зала стояли офицеры охраны. Объектом их повышенного внимания была группа подвыпивших белых мужчин, усевшихся во втором и третьем рядах. В некоторых из них признали двоюродных братьев недавно погибшего Билли Рэя Кобба. Охране было приказано не спускать с них глаз. Первый ряд кресел, как на белой, так и на черной половине зала, был занят не менее чем двумя десятками журналистов, представлявших издания самых разных направлений. Одни писали что-то в блокнотах, другие набрасывали карандашом портреты обвиняемого, его адвоката и, наконец, судьи.[5]
— Похоже, они собираются сделать из этого ниггера настоящего героя, — заметил какой-то мужчина, по виду фермер, достаточно громко для того, чтобы слова его услышали и в первом ряду.
Когда Буллард занял свое место, охрана закрыла двери зала.
— Можете вызвать вашего первого свидетеля, — обратился судья к Рокки Чайлдерсу.
— Обвинение вызывает шерифа Оззи Уоллса.
Шериф был приведен к присяге, а затем препровожден на свидетельское место. Оззи вздохнул, немного расслабился и начал долгое и детальное повествование, подробно рассказывая о стрельбе, о положении тел, о ранах, об оружии и отпечатках пальцев на нем и их соответствии отпечаткам пальцев арестованного. Чайлдерс предъявил судье аффидевит, подписанный заместителем шерифа Луни и засвидетельствованный самим шерифом и Моссом Джуниором Тэтумом. В своих показаниях Луни утверждал, что стрелявший был не кем иным, как Карлом Ли. Оззи подтвердил подпись Луни и зачитал аффидевит для протокола.
— Шериф, а известны ли вам другие очевидцы происшедшего? — без всякого энтузиазма задал вопрос Чайлдерс.
— Да. Мерфи, уборщик помещений суда.
— Как его имя?
— Это никому не известно. Он просто Мерфи.
— Хорошо. Вы говорили с ним?
— Нет. Это делал мой следователь.
— Кто является вашим следователем?
— Лейтенант Рэди.
Рэди привели к присяге. Он сменил на свидетельском месте шерифа. Пейт тем временем успел сходить в кабинет судьи, чтобы долить в его пластиковый стакан «ледяной воды». Джейк исписывал целые страницы своего блокнота. Он не будет вызывать никаких свидетелей и подвергать шерифа перекрестному допросу тоже не будет. Пусть свидетели обвинения поднапутают в своих показаниях в ходе предварительного слушания. При перекрестном допросе Джейк, протокола ради, коснется этих расхождений и неточностей. А затем во время суда, когда в ход вновь пойдут всякие натяжки со стороны обвинения, он истребует обратиться к сегодняшним показаниям, чтобы пригвоздить лжецов к позорному столбу. Но это будет позже. Не сегодня.
— Скажите, сэр, у вас была возможность побеседовать с Мерфи? — обратился к свидетелю Чайлдерс.
— С каким Мерфи?
— Не знаю — просто с Мерфи, уборщиком.
— А, вот вы о ком. Да, сэр.
— Отлично. Что же он сказал?
— О чем?
Чайлдерс опустил голову. Рэди был новичком, ему нечасто приходилось давать показания. Оззи подумал, что это будет для него неплохой практикой.
— О выстрелах! Расскажите нам, что он говорил вам о выстрелах.
Джейк встал:
— Ваша честь, я протестую. Мне известно, что на предварительном слушании допускается изложение чужих слов, но ведь этого парня, Мерфи, можно разыскать. Он работает здесь, в этом здании. Почему бы не выслушать его собственные показания?
— Потому что он заикается, — объяснил Буллард.
— Что?!
— Он заикается. А я не желаю слушать, как он в течение получаса будет пытаться сказать одну фразу. Протест не принят. Продолжайте, мистер Чайлдерс.
Джейк сел, не веря собственным ушам. Буллард мигнул Пейту, отправившемуся за новой порцией «ледяной воды».
— Итак, мистер Рэди, что же Мерфи сказал вам по поводу стрельбы?
— Ну, его было довольно трудно понять, он волновался, а когда он взволнован, заикается так, что ничего не разберешь. То есть, я хотел сказать, он вообще заикается, но…
— Просто повторите то, что он вам сказал! — прокричал Буллард.
— Хорошо. Он сказал, будто видел, как чернокожий мужчина пристрелил двух белых парней и офицера.
— Благодарю вас, — проговорил Чайлдерс. — А где он в это время находился?
— Кто?
— Мерфи!
— Он сидел на ступенях лестницы, расположенной напротив той, где произошло убийство.
— И он видел все от начала до конца?
— Так он говорит.
— Мерфи опознал стрелявшего?
— Да, мы предъявили ему десять фотографий чернокожих, и он опознал обвиняемого, который сидит вон там.
— Отлично. Благодарю вас. Ваша честь, больше у нас ничего нет.
— У вас, мистер Брайгенс, есть вопросы? — повернулся судья к Джейку.
— Нет, сэр.
— Ваши свидетели?
— Нет, сэр.
— Какие-нибудь поправки, замечания?
— Нет, сэр.
— Благодарю вас, мистер Брайгенс. Суд находит, что в его распоряжении сейчас достаточно свидетельств для того, чтобы передать дело обвиняемого на рассмотрение большого жюри. Мистер Хейли останется под стражей, без права выхода на свободу под залог. Заседание закончено.