— Странно, а в газете вы ничего об этом не рассказали.
— И если мне нужно будет дело Хейли, я добьюсь своего.
— Бросьте.
Положив трубку, Джейк смеялся минут десять. Затем он закурил сигару и принялся работать над составлением заявления о перемене места слушания дела.
Через два дня позвонил Люсьен и велел Этель передать Джейку, чтобы тот явился к нему. По важному делу. У него сидит посетитель, с которым Джейк должен встретиться.
Посетителем его был доктор У.Т. Басс — вышедший на пенсию психиатр из Джексона. Он был старым знакомым Люсьена и в прежние годы вместе с ним принимал определенное участие в процессах по делам двух отпетых преступников, решивших прибегнуть к помощи специалиста его профессии. Однако, несмотря ни на что, оба до сих пор отбывали свои сроки в Парчмэне. Басс был вынужден уйти на покой по той же причине, которая привела к отставке и Люсьена, а именно из-за прочной, необоримой привязанности к «Джеку Дэниэлсу». У.Т. наезжал иногда к Люсьену в Клэнтон, Люсьен же совершал в Джексон поездки более частые; эти взаимные визиты приносили обоим неподдельную радость — друзья вместе напивались до беспамятства. Сейчас же двое мужчин были заняты тем, что сидели на просторном крыльце дома Люсьена и ждали Джейка.
— Просто скажешь, что в тот момент он был помешанным, — инструктировал своего гостя хозяин.
— А он был?
— Это не важно.
— А что важно?
— Важно дать жюри предлог оправдать человека. Их абсолютно не волнует, был он в то время чокнутым или нет. Но какое-то основание для оправдания им необходимо.
— Хорошо бы было хотя бы осмотреть его.
— Можешь. Можешь сказать ему все, что захочешь. Он сейчас сидит в камере и сгорает от желания поговорить с кем-нибудь.
— Мне нужно будет встретиться с ним несколько раз.
— Знаю.
— А если у меня не сложится впечатления о том, что он был невменяем в тот момент, когда открыл стрельбу?
— В таком случае тебе не придется давать показания в суде, ты не увидишь в газетах ни своего снимка, ни имени, и телевизионщики не будут брать у тебя интервью.
Долгую паузу Люсьен заполнил большим глотком из своего стакана.
— Делай то, что я тебе говорю. Расспроси его, испиши кучу листков бумаги. Задавай ему дурацкие вопросы. Ты и сам знаешь, что нужно. А потом скажи: да, он был невменяемым.
— Особой уверенности я не чувствую. Это и в прошлом не очень-то получалось.
— Послушай, ты же врач, нет? Так и веди себя соответственно — будь тщеславным, самоуверенным и высокомерным. Действуй так, как и должен. Выскажи им свое мнение, и пусть только кто-нибудь позволит себе усомниться в нем.
— Не знаю. В прошлом это давало осечки.
— Делай, как я говорю.
— Раньше я так и делал, а те оба и сейчас еще в Парчмэне.
— Они были безнадежны. Хейли — совсем другое дело.
— У него есть шансы?
— Некоторые.
— Мне показалось, ты сказал: «…совсем другое дело».
— Он порядочный человек, у которого были веские причины на то, чтобы убить.
— Тогда почему у него всего лишь «некоторые шансы»?
— Закон утверждает, что причины эти недостаточно серьезны.
— Закону виднее.
— К тому же он — черномазый, и это в белом округе. А к ханжам у меня нет никакого доверия.
— А если бы он был белым?
— Если бы он был белым, который пристрелил двух ниггеров, изнасиловавших его малолетнюю дочь, жюри присяжных под руки вывело бы его в зал со скамьи подсудимых.
Басс прикончил свой стакан и принялся наливать следующую порцию. Пятую. На стоявшем между мужчинами столике высилось ведерко с кусками льда.
— Кто там у него адвокат?
— Он вот-вот должен подойти.
— Работал раньше с тобой?
— Да, но мне кажется, вы не встречались. Он пришел в мою фирму года за два до того, как меня вынудили отправиться на отдых. Молод, чуть больше тридцати. Умен, энергичен, работает как вол.
— И он работал с тобой?
— Именно это я тебе и сказал. Для своих лет у него неплохой опыт. Это не первое его дело об убийстве, только, если я не ошибаюсь, первое, в котором его подзащитный сходит с ума.
— Рад это слышать. Мне бы не хотелось отвечать на кучу глупых вопросов.
— Спасибо, что хоть моему мнению ты еще веришь. Подожди, пока он придет.
— Мне не очень-то все это нравится. Мы уже дважды пытались, и ничего не получилось.
Люсьен в недоумении покачал головой:
— Должно быть, ты самый робкий из всех докторов, каких я встречал.
— И самый бедный.
— Тебе полагается быть гордым и заносчивым. Ты же эксперт. Так и будь им. Кто это осмелится оспаривать твою профессиональную точку зрения здесь, в Клэнтоне, штат Миссисипи?
— У штата есть свои эксперты.
— Да, есть один психиатр из Уитфилда. Он потратит на обвиняемого пару часов, а затем прикатит в суд и покажет под присягой, что Хейли — самый здравомыслящий человек из всех, когда-либо обращавшихся к психиатру. Он добавит, будто ему в жизни еще не доводилось видеть психически ненормального обвиняемого. Для него сумасшедших вообще не существует. Каждый из живущих просто обречен на полное душевное здоровье. И сам Уитфилд битком набит абсолютно нормальными людьми, правда, пока речь не заходит о правительственных субсидиях лечебнице — вот тогда-то они там все лишаются рассудка. Да его просто выгонят с работы, вздумай он показать, что обвиняемый невменяем. Вот каков твой соперник.
— И жюри поверит мне автоматически?
— Ты должен действовать так, будто никогда раньше ни в чем подобном не принимал участия.
— Дважды — не забывай! Первый был насильником, второй — убийцей. И оба — в полном сознании, вне зависимости от того, что я там говорил. И оба сейчас находятся там, где находятся.
Люсьен сделал еще один большой глоток и теперь рассматривал на свет плескавшуюся в стакане светло-коричневую жидкость с кубиками льда.
— Ты сказал, что поможешь мне. Видит Бог, ты мне действительно задолжал. Сколько я устроил тебе разводов?
— Три. И я все три раза вынужден был прилюдно полоскать свое грязное белье.
— Сам виноват. Развод такое дело: либо ты уступаешь, либо все твои привычки детально обсуждаются открытым слушанием.
— Так оно и было, я помню.
— А скольких клиентов, вернее, пациентов, я направил к тебе за все эти годы?
— Не так уж и много для того, чтобы я мог расплатиться с алиментами.
— А помнишь тот случай нарушения врачебной этики, когда курс лечения, который ты назначил одной леди, заключался в еженедельном катании вместе с тобой по медицинской кушетке? Твоя больная тогда еще отказалась от защиты, и тебе пришлось звонить своему другу Люсьену, который уладил все за какие-то гроши и не допустил дело до суда.
— Свидетелей никаких не было.
— Кроме самой леди. А папки в суде, полные заявлений твоих бывших жен, требовавших развода по причине постоянных измен мужа?
— Доказать они ничего не могли.
— Им не дали возможности. Нам обоим, помнишь, пришлось ради этого постараться.
— Хорошо, довольно, довольно. Я же сказал, что помогу. Я должен буду представлять какие-нибудь собственные документы, регалии?
— Ты что, вояка, что ли?
— Нет. Просто когда начинаю думать о судебном присутствии, я нервничаю.
— Твой престиж и так достаточно высок. Тебя и раньше квалифицировали в качестве свидетеля-эксперта. Не переживай.
— А как насчет этого? — Он выразительно приподнял свой стакан с виски.
— Ну, конечно, тебе не стоит пить так много, — ханжеским голосом ответил Люсьен.
Едва не выронив стакан, Басс зашелся хохотом. Вывалившись из кресла, он скатился к самому краю крыльца, хватаясь руками за живот и содрогаясь от смеха.
— Ты напился, — заметил Люсьен и отправился за новой бутылкой.
Когда примерно часом позже на дорожке, которая вела к дому, показался Джейк, Люсьен медленно раскачивался в своем массивном кресле. Доктор спал в таком же кресле, стоявшем в дальнем углу крыльца. Его босые ноги, простертые за невысокие перильца, скрывались от нескромных взоров густым кустарником, окаймлявшим крыльцо. Поднявшись по ступенькам, Джейк легонько коснулся плеча задремавшего Люсьена.
— Джейк, мальчик мой, как дела? — сонным голосом проблеял тот.
— Отлично, Люсьен. А вы здесь неплохо устроились. — Джейк бросил взгляд на пустые бутылки и на одну, в которой еще чуть-чуть оставалось.
— Я хотел познакомить тебя с этим человеком. — Люсьен сделал попытку сесть прямо.
— Кто это?
— Наш психиатр. Доктор У. Т. Басс, из Джексона. Мой старый друг. Он поможет вам с Хейли.
— Хороший специалист?
— Лучший. Нам приходилось работать вместе по ряду дел.
Джейк сделал несколько шагов по направлению к Бассу и замер. Их психиатр, в расстегнутой донизу рубашке и с раскрытым ртом, исторгал низкий, какой-то булькающий храп. У ноздрей доктора У.Т. Басса кружил овод размером с небольшую ласточку, испуганно шарахавшийся к спинке кресла при каждом мощном выдохе. Вместе с храпом по крыльцу разносился и перегар, повисавший в воздухе невидимым туманом.
— Это он — врач? — поинтересовался Джейк, усаживаясь рядом с Люсьеном.
— Психиатр, — с гордостью подтвердил Люсьен.
— И он помог тебе управиться с этим? — Джейк кивнул на бутылки.
— Это я помог ему. Он пьет как рыба. Но в суде будет абсолютно трезв.
— Звучит обнадеживающе.
— Он тебе понравится. И берет недорого. Он у меня в долгу. Обойдется просто даром.
— Я уже почти влюблен в него.
Лицо Люсьена было примерно таким же красным, как и белки его глаз.
— Хочешь выпить?
— Нет. Сейчас всего половина четвертого.
— Да ну! А какой сегодня день?
— Среда, двенадцатое июня. И давно вы с ним так пьете?
— Уже лет тридцать. — Люсьен захохотал, зазвенел льдом в стакане.
— Я имею в виду сегодня.
— С завтрака. Да какое это имеет значение?
— Он работает?
— Нет, ушел на пенсию.