К Жоре решительно направлялся молоденький крупногабаритный мент.
Тебе б за ЦСКА под щитом играть, со злостью подумал Жора, а не метро полировать.
– Сержант Лопатов, предъявите документы, пожалуйста.
Жора едва ли доставал сержанту Лопатову до плеча. Он молча достал паспорт и протянул наверх. Чего-чего, а этого добра у него хватало.
Минуты две мент изучал паспорт на имя Грищука Вениамина Ивановича. Потом молча повернулся и пошел. С паспортом.
Какое– то время Жора туповато смотрел ему вслед. Потом опомнился:
– Э-э, парень, сержант, да ты куда это?
Сержант Лопатов молча повернулся и поманил Жору за собой.
Жора как загипнотизированный двинулся следом. Потом опомнился, встряхнулся и пошел теперь, движимый скорее любопытством, нежели приказом. Ну что за фигня, в конце концов? Документы чистые, настоящие, прописка, все честь по чести… Он глянул на часы и понял, что до встречи с Азиатом осталось пять минут. Они уже подошли к эскалатору – совершенно очевидно, что мент собирался вытащить Жору на поверхность, в свое отделение или какой-нибудь гребаный опорный пункт, чтобы там то ли бабки с него срубить, то ли еще что. Мент, волчара, даже не оборачивался, так уверен был в себе и своей власти долбаной. Ну так шиш тебе!
И Жора, не дойдя до эскалатора, развернулся и, прячась за спинами, двинулся назад. Одним паспортом меньше, и фиг с ним. Сейчас есть дела поважнее. Надо только поскорее, пока сержант все-таки не вернулся…
Азиата он не заметил, тот сам дернул его за рукав. Тут очень кстати подошел поезд в сторону «Речного вокзала», и они сразу сели в него. Азиат был одет в потертые джинсы «рэнглер» и зеленую ветровку – от недавнего респектабельного вида не осталось и следа.
– Спасибо, что приехали.
– Что тебе нужно, Георгий?
– Даже не знаю, как сказать.
– Говори как есть.
– У моего шефа проблемы.
– Да уж не без этого, – прищурился Азиат. – Все, значит, прошло не так складно, как он надеялся?
– Да полная жопа, – прошипел Жора.
Тут поезд разогнался с такой силой, что они перестали слышать друг друга.
– Я… Он не контролирует ситуацию, – выдавил Жора, прекрасно понимая, насколько опасны такие слова. – И я хотел… Только поймите меня правильно… Дело тут не в том, я не благодарен ему за то, что он для меня сделал. Просто это уже реально становится небезопасно, я знаю, у меня на такие вещи нюх.
– Значит, парень, тебе трудно было прийти сюда и поговорить со мной, – не то спросил, не то отметил Азиат.
– А чего там трудного? – пожал плечами Жора. – Он же не знает, что я здесь, он думает, что его жену ищу.
– Я имею в виду с моральной точки зрения.
– А, – протянул Жора с таким видом, будто это слово он уже где-то слышал. – Я благодарен ему за все, что он для меня сделал, – снова начал было Жора, но Азиат оборвал:
– Да он с тобой как с дерьмом обращается, как с плохой лошадью, которую надо лупить время от времени. Неудивительно, что ты хочешь ему в задницу вцепиться.
– Я?! – оторопел Жора от такого поворота разговора,
– Ну а кто же еще, – одобряюще сказал Азиат.
– Давай выйдем здесь.
Несколько минут спустя Азиат заговорил снова:
– Тринадцать лет назад в Афганистане случилась такая история. В организации, в которой я в то время работал, был один человек, который стал опасен и не нужен. И организация решила, что от него надо избавиться, послать его к праотцам. И сделать это должен был я. В доказательство мне нужно было привезти кисть его руки, на ней была вытравленная татуировка. Но когда пришло время это сделать, я не смог. Да-да, что ты так смотришь? Не веришь, что ли?
– Ну… это с каждым может быть…
– Вот именно. Итак, я не смог. На все воля Аллаха. Так вот, когда это случилось, жена твоего Босса была там, в Афганистане. И она все сделала за меня.
– Не может быть, – пробормотал Жора. – Не может быть!
– Поверь мне на слово, все так и было. Возможно, она считала, что оказывает мне большую услугу. Возможно, это так и было. А возможно, она сделала глупость. Так или иначе, но она никогда звука об этом не проронила. И кстати, Георгий, организация меня вознаградила за эту акцию. Альбина, наверно, решила, что она и ее супруг заполучили мою верность до конца своих дней. Может, какое-то время так и было. Но о какой верности она вообще имеет наглость рассуждать?! Кроме того, теперь речь идет и о моей жизни. А со мной сейчас ничего не должно случиться! Иначе это будет удар по всей организации. Если этот диск попадет в чужие руки – все, ради чего я работал эти годы, будет уничтожено. Нельзя этого допустить. Я не могу продолжать поддерживать эту семью. Ты понимаешь меня?
– Да.
– Я хочу сказать тебе только одно, Георгий. – Азиат вдруг взял его за подбородок и заглянул в глаза. – Может быть, когда ты найдешь диск, ты принесешь его мне, а не своему шефу? Что скажешь?
– У меня есть одна идейка.
Жора сидел в плетеном кресле, положив ноги на журнальный столик и полируя ногти.
– Жора, ты где?
Да пошел ты, подумал Жора.
– Жора, ты мне нужен.
Жора закончил с ногтями и вытащил из кармана пиджака пакетик с чипсами.
Ага, сейчас, разбежался.
– Жора, да что за черт, куда ты там подевался?
Жора достал из кобуры воображаемый пистолет, хотя там лежал настоящий, и, прицелившись в воздух, прошептал:
– Ну все, я больше повторять не буду, заткнись, урод!
Тут появился Босс:
– Жора? Ты чем это занят, старик? Я тебя по всему дому ищу.
– Вообще-то, я не старик, – сказал Жора.
– Да ладно, что дуешься, это же дружеское обращение. С шестидесятых повелось. Со времен моды на Хемингуэя.
– Это еще что за хмырь?
– Да, – вздохнул Босс, – с тобой не соскучишься.
– Что же вы тогда такой хмурый?
…На другой двери висел тяжелый навесной замок. С таким никакому мужику голыми руками не справиться. Что же еще, что еще? Тумбочка? Пуста. Только ее косметические принадлежности. Ничего острого, металлического. Вилки и ложки пластиковые. Но вот в стене напротив врезан какой-то ящик, он был заперт. Она огляделась.
Ага!
Из спинки кровати она вывинтила металлический прут. Нет, с таким тяжелым навесным замком ей не справиться, что же делать?! Должен быть какой-то выход – она это чувствовала.
А что в этом ящике в стене?
Она всунула прут в замочную скважину, попыталась поддеть. С первого раза не вышло. Она покрутила его в разные стороны – что-то хрустнуло. Маша повторила это движение несколько раз. Дверца явно поддавалась. Еще несколько минут усилий – и это оказался пожарный стенд, а в нем огнетушитель и… и топор.
Топор!
Сорвав его со стены, она бросилась к двери, не к той, через которую заходил хозяин, к другой, с навесным замком. Топор был тяжелый, но сейчас он казался ей пушинкой, она знала, что справится, ей бы только вырваться из этих душных стен, и пятьдесят километров в радиусе без людей ее сейчас не пугали.
Она замахнулась и застыла. В последнюю долю секунды она успела подумать, что не знает наверняка, что хозяина нет дома. Да, он часто уезжает, но она определяет это только по тому, что он входит в комнату в верхней одежде. А как точно узнать: он приехал или уезжает? Звуконепроницаемость тут была отнюдь не совершенная, часы громовым боем били каждые шестьдесят минут где-то стенкой так, что ночью она подскакивала на кровати. Что же делать?
М– ммм…
Чертов хозяин. Чертовы стены. Чертовы часы…
Часы!!! Они же бьют! Надо только дождаться ровного часа. Последний раз они били минут двадцать, наверно, назад. Или тридцать? Или пятьдесят? Здесь со временем происходит что-то невероятное, оно то спрессовывается, то растягивается невероятно. Надо ждать. Не выпуская топор из рук, она присела возле двери. В голове лихорадочно вертелось черт знает что. Это была лихорадочная смесь из ее прошлой жизни. Обрывки лиц, мелодий, фраз, какие-то неясные картинки…
Вдруг у нее зазвенело в ушах. Раздался бой часов. Она отсчитала три секунды промежутка и под следующий удар обрушила топор на замок. Высекла искру и чуть не угодила себе по ноге. Не вышло. Соскользнул. Нельзя расслабляться. Еще раз, два, три. Удар. Теперь она попала точно по замку, но мощи не хватило, замок выдержал. И снова: раз, два, три. Удар. Замок дрогнул, но продолжал висеть. А что, если сейчас три часа и часы больше бить не будут?! Нет, нельзя думать об этом, надо ждать. Раз, два, три. Еще один удар часов – и удар топором. Победа! Замок раскрылся и повис на одном хомутке. Она сковырнула его, превозмогая собственную лихорадку, старалась действовать медленно, что в данном случае означало – тихо. Дверь открывалась наружу. Она налегла, и дверь поддалась. Самое ужасное было – это скрип. Его, наверно, было слышно не меньше, чем бой часов.
В лицо ударил свежий лесной воздух. Небо было черно и все в звездах. Ночь. Она чуть не задохнулась. Подставила лицо ночному потоку и, словно пьяная, вышла наружу. Сделала еще шаг и… чуть не сорвалась вниз.
Она стояла на неогороженном балконе, на эдакой ступеньке на высоте пять-шесть метров над водой. Дом был построен на сваях, он свешивался над прозрачным лесным озером. Вот куда вела дверь, запертая на тяжеленный висячий замок.
Она видела свое отражение внизу и давила в себе рвавшийся крик отчаяния.
– Ты куда-то собралась, милая? – спросил сзади вкрадчивый голос ее тюремщика. – Тогда купи мне свежую газету.
И тогда она бросилась на меня. Признаться, я этого не ожидал. Нет, конечно, это было логично, как я потом уже сообразил. Но в тот миг, когда она впилась ногтями мне в физиономию, я просто оторопел. И потребовалась целая минута, чтобы отодрать ее от себя. Она кричала что-то невразумительное, это были отдельные звуки, за ними, конечно, стояли какие-то слова, кто же, кроме нее, мог знать какие.
У меня на лбу появилась глубокая царапина.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу дышать!
– Обычно, когда я соглашаюсь на задание, я выполняю его и даже не думаю об этом. Но ты другая.