Внутрь я попал во время перерыва, когда делегаты клубились в фойе и коридорах Большой аудитории, причем здорово заметно было, кто в артелях давно, а кто нет. И не в одежде дело, френчи и сапоги работы артельных пошивочных носили многие, больше говорили детали, вроде часовой цепочки или почему-то вошедших в моду кавказских поясков с серебряным набором. Но сильнее всего выдавало поведение — кооператоры с десятилетним стажем не боялись спорить даже с профессурой и отстаивали свое мнение, потрясая добытыми из карманов и портфелей тетрадками с записями и выкладками. Новое “поколение” пока что робело и больше смотрело в рот старшим товарищам, но было видно, что на путь к великой крестьянской мечте о справном хозяйстве и сытой жизни они встали твердо и будут учиться и вкалывать без дураков.
Стоило войти, как многие качнулись в мою сторону — старые друзья, артельные активисты, ученые, агрономы, да кто только тут меня не знал…
— Михал Дмитрич! — звонко раздалось сбоку, ко мне проталкивался Сеня Ляхов из Бологого.
— О, привет, какими судьбами, делегат?
— Не, — улыбнулся во все тридцать два зуба парень, — по обмену опытом, в магазине. Я как раз туда делегатов веду, хотите с нами?
Магазин мы открыли одновременно со съездом — первые этажи и пассаж Политехнического как раз сдавали под торговлю, ну а поскольку мы в строительстве здания принимали самое деятельное участие, то образцово-показательный коопторг здесь и открыли. По последнему слову техники, ага, вплоть до того, что музей водил экскурсии. Нет, не прямо к нам, просто вместо сплошной стены между магазином и коридором музея мы сделали витринные окна и теперь вся “внутренность” была на виду, что, кстати, очень дисциплинировало сотрудников. Ну и такой еще понт был — дескать, у нас все на виду, честность напоказ, приходите и смотрите.
А посмотреть было на что.
— Итак, господа, в магазине созданы отделы молочный, мясной, рыбный, бакалейный, овощной и хлебный. Почти все товары собственного производства.
— А что чужое?
— Сахар, чай, часть бакалеи, спички, соль.
— А цены?
— Заметно меньше, чем в среднем по городу, а по кооперативной книжке еще дешевле.
За стеклом загудел рефрижератор мясного отдела, но Сеня уже направил экскурсию в торговый зал. Аквариумы рыбного отдела с проточной водой, чистота, потолочные вентиляторы, холодильные лари со стеклянными крышками, блеск хрома и кафеля… Делегаты из “новых”, да и многие старички восхищенно крутили головами, самые толковые расспрашивали о производителях оборудования и записывали названия моделей.
От мух кисея.
Сыры не засижены.
Лампы — сияют.
“Цены снижены!”
Вот точно, “стала оперяться моя кооперация”, и так обрадовалась разрешению двинуться вперед после стольких лет запретов, что пришлось притормаживать. Нет, планов громадье было вполне осуществимо, если бы не маячила на горизонте война. При первых же выстрелах несколько больших начинаний неизбежно зависнут на полпути до запуска и заморозят немалые ресурсы. Но эйфория была сильна, пришлось собирать узкий круг — Губанова, Муравского, Свинцова, Баландина и еще пару человек — и вырабатывать общую политику.
— Да что думать, — пожал плечами Свинцов, — мы же на стороне кредиты не берем, вот и объявить, что наши средства больше чем на год выделить невозможно. Чтобы, значит, через год уже все построено было и работало.
— То есть мы откладываем большие проекты исключительно по финансовым соображениям, — согласился Савелий, — тогда надо идти в кулуары и объяснять, объяснять, объяснять… Сейчас съезд разбился на отдельные комиссии и группы, вот расписание по залам и кабинетам. Давайте решать, кто куда…
Главное заседание прошло под колоссальным световым фонарем на потолке Большой аудитории, где на березовых скамьях расселись почти шестьсот человек — делегаты, гости, газетчики…
Устав Союза кооператоров утвердили “на ура”, за столько-то лет его вылизали до блеска, выборы Центрального совета тоже прошли успешно. Председателем стал Савелий Губанов, членами Алексей Пешехонов, наш банкир Павел Свинцов, рижский кооператор Александр Блюменбах, экономист Иван Озеров, апологет кустарных артелей Штанге и даже бывший марксист Туган-Барановский. Хотя последний, на мой взгляд, был большим путаником, вот, например, как он писал “преимущества эти коренятся в одной определенной области сельского хозяйства — в области производства, где, в силу технических условий, крестьянское производство оказывается значительно более производительным, чем капиталистическое…” И это в научной статье! В области производства производство более производительно, а? Одно слово — ренегат, что с него взять.
Ну и меня до кучи избрали, так сказать, за заслуги.
С планами не все нас поняли, но большинство проголосовало за “консервативный” вариант. Оставили только Нью-Васюки, то бишь можайский агрогород (да и то, из-за плотины и отселения проект был не чисто кооперативный, а совместный с государством) и четыре обрабатывающих центра под Питером, Киевом, Нижним и Харьковом. Успеем их за год построить — начнем следующие четыре.
Хороший съезд вышел, и по решениям, и даже по внешним атрибутам — с молебнами, присутствием на открытии губернатора Джунковского, градоначальника Адрианова, поздравительными адресами и телеграммами, думской делегацией Союза Труда, гостями со всего мира. Ничего не скажу, наловчились мы за десять-то лет.
***
От детского визга на лужайке задребезжали стекла в рамах — к моим Маше, Соне и болдыревским Аксюте, Максиму и Пете, валявшим в снегу нашего овчарку Цезаря, присоединились и коты. Ага, натуральный зверинец, собаку завели мы с Наташей, а племя мышеловов подкармливал Терентий. Причем бандитского вида рыжий Марсик и черная Сима, за исключительную ласковость допускались в дом.
Лавр у окна улыбался как ребенок, глядя на возню отпрысков во дворе. Надзиравшие за кучей-малой Наташа и Мария, жена Лавра, время от времени вынимали из муфточек руки в перчатках — только ради того, чтобы запустить снежком в общую свалку.
Приехали Болдыревы всей семьей на Святки и поселились у нас, внеся веселую суматоху в большой дом.
— Да, — протянул генерал-майор, отрываясь от снежного шоу, — в Триполитании все идет как по писаному. Но англичане-то, англичане каковы!
— В своем обычном стиле, себе на уме. Было бы странно ожидать, что они дадут проход турецким войскам.
— Но Египет ведь турецкая территория!
— Де-юре. А де-факто — британская колония и к Суэцкому каналу они никого не подпустят.
И оттого расклады в будущей Ливии были явно не в пользу османов. Пользуясь абсолютным превосходством своего флота, итальянцы нарастили свои силы в Африке до ста тысяч против вчетверо меньших сил турок и арабов. Что не помешало итальянцам облажаться под Триполи и Тобруком, лучше бы песни пели, как что серьезное затеют — чисто оперетка выходит.
— Ладно, там все ясно. Дальше Румелия, так?
Я кивнул. Даже не стал спрашивать, послал ли Болдырев туда “наблюдателей” — не первый год друг друга знаем, он к моим “прогнозам” относится серьезней некуда.
— И Китай, — продолжил я свое ясновидение. — Там сейчас династию сковырнут и начнется чехарда лет на тридцать-сорок, нам бы в этой мутной воде Северную Маньчжурию застолбить, а еще лучше — денонсировать право выкупа Китайской дороги.
— Думаете, надолго?
— Наверняка. Смотрите сами — у страны единой армии, в общем-то, и не было, все опиралось на лояльность цинских губернаторов. Сейчас династия уйдет…
— Вы ожидаете отречения? — Лавр расстегнул последний крючок на вороте мундира.
Вот тоже, армейский покрой тут не бей лежачего, да еще ежегодные изменения формы, от которых офицеры волком воют, все новые шмотки за свои кровные покупать приходится. Нет, молодцы израильтяне и американцы со своим подходом, главное чтобы дешево и практично, а гусарские кивера пусть кто другой носит.
— Так все к этому идет, — вернулся я от мыслей об одежде, — Юань Шикай позволит себя уговорить на президентство, но долго он не продержится, больно много воли губернаторы набрали и каждый свои войска формирует.
— Гражданская война? — уточнил Болдырев.
— Скорее, вооруженный гражданский мир, несколько группировок, все будут заверять, что подчиняются центральному правительству, но действовать сами по себе, пока не найдется лидер, способный объединить слабых и подавить сильных.
И это — еще одна виртуальность, мимо которой Россия проскочила благодаря революции. Что у нас, что в Китае многонациональная страна, темное, малообразованное население, нелюбимая династия, губернаторы с военной и гражданской властью. И реющие вокруг стервятники-империалисты — Англия, Германия, Америка, Япония, Франция…
И как в Китае некому было защищать династию, все были против — республиканцы, собственные войска, конституционалисты, монголы, криминальные триады, тибетцы и кто там еще, — точно так и у нас, монархистов лишь горсточка. И все держалось на генералах, когда в феврале 1917 командующих фронтами спросили, что делать, они дружно “проголосовали” за отречение. И Гражданская наша — те же самые клики милитаристов, только их затянутый на сорок лет конфликт у нас был спрессован в пять, но какой ценой!
Нет, революция и только революция, не мебель менять надо, а систему целиком. Но — мягко.
— И посмотрите, Лавр Максимович, по ключевым параметрам ситуация в Китае очень схожа с российской, как бы и нам в такое не свалиться.
— Да типун вам на язык!
— Надейся на лучшее, готовься к худшему.
Разведчик замолчал, обдумывая ситуацию, а я еще раз порадовался, что гости приехали зимой, когда Машка и Сонька скучают без общения с соседскими детьми, а сейчас хоть недельку покувыркаются в коллективе.
Вошла Аглая с подносом, на котором исходил паром кувшин глинтвейна и позванивали бокалы, поставила на столик и молча удалилась.
— Начнем сразу? — плотоядно улыбнулся Болдырев.