– Понимаю, мой господин. Порой за мужской работой незначительные детали вылетают из головы. Если не было поручено сменить паруса, то их и не сменят.
Пирифой говорил спокойно и уверенно, но смысла его слов я не понимала. Почему они не собираются делать обещанное? Кому так важен цвет парусов корабля? Хотя черный цвет – довольно странный выбор. Корабль в нашей гавани выглядел траурным. Возможно, на афинском причале он будет смотреться так же неуместно.
– Тогда мы поняли друг друга. Спасибо, Пирифой. Ты всегда был моим самым верным помощником. И я позабочусь о том, чтобы, когда придет время, тебя должным образом вознаградили.
Шаги приблизились, и я вздрогнула от неожиданного возгласа Тесея.
– Что это?! Почему эти женщины здесь?
Я подняла на него взгляд, сонно моргая, словно только что очнулась ото сна. Кандакия рядом делала то же, правда без притворства.
– Вы слышали, что я говорил? Слышали? – навис над нами Тесей. Он не повышал голоса, но металлические нотки в нем пугали пуще яростных криков.
Я медленно покачала головой.
– Правда? Ничего не слышали?
Я снова покачала головой, на этот раз энергичнее. Вспомнились предостережение Ариадны и слова афинянина, что он не видел знакомую мне трибутку после отбытия на Крит. Кандакия вцепилась в мою руку, и мы вжались друг в дружку уже не от холода, а от страха.
Тесей, поверив, со вздохом выпрямился. Служанка не отпускала моей руки, стискивая ее с такой силой, что у меня наверняка останутся синяки.
– Ты посмотри на них, Пирифой. Ни слова не проронили. Сидят молча, как парочка немых.
Пирифой сократил расстояние до нас всего за пару шагов. Он подхватил лежавшие на скамье веревки легко, словно пух, хотя они весили больше меня.
– Ты бы радовался этому, Тесей. Стихотворцы говорят: «Нет худшей доли, чем ворчливая жена».
Тесей засмеялся тем странным лающим смехом, в котором нет радости.
– Так говорят? Что ж, возможно, они и правы. Пойдем, Пирифой, у нас много дел. Пусть эти перепуганные птички поспят.
Мужчины пошли прочь, и я услышала, что Тесей заметил Пирифою:
– Одна болтала без умолку, другая ни слова не говорит. Никакой золотой середины.
Пирифой рассмеялся куда мелодичнее своего господина.
Провожая их взглядом, я думала о том, что Тесей сложен лучше и на вид более царственный, но жена Пирифоя будет счастливее, пусть он и не любит ворчания. А потом вспомнилось, что жена Тесея – я, хоть это и кажется мне сейчас невероятным.
Остаток путешествия прошел без приключений. Кандакия поскулила немного после ухода мужчин, но вскоре снова погрузилась в сон и захрапела.
Видения меня больше не посещали, но, в отличие от служанки и несмотря на убаюкивающее движение корабля, заснуть я не могла: мешали тревожные мысли. Я сидела, уставившись на сверкающее море, пока не показалось, что еще чуть-чуть – и ослепну.
Спустя полдня пути мы достигли афинского побережья. Корабельная команда кричала и прыгала от радости, а мы с Кандакией молча смотрели на наш новый дом. Даже афиняне, казавшиеся счастливыми при нашем дворе, обнимались, улыбались и смеялись.
Однако восторг был кратковременным, поскольку до земли еще надо было доплыть, и все занялись делом. Никто не пришел сменить паруса, и те, наполненные ветром, гордо чернели на фоне голубых небес. Наверное, их было видно за мили вокруг.
Они притягивали мой взгляд, но я боялась смотреть: вдруг Тесей заметит и поймет, что я слышала их с Пирифоем разговор?
Когда корабль приблизился к земле, моряки сели за весла. Благодаря сильному ветру мы не нуждались в последних большую часть пути, но сейчас нужно было провести корабль между скал, а для этого требовалась более тонкая работа. Волны шумно бились о берег. Здешнее море агрессивнее нашего, мягкого, к которому мы привыкли на Крите.
Если кто сочтет меня наивной в божественных вопросах, то в свою защиту я могу лишь сказать, что в Кносском дворце ни дня не проходило без разговоров о богах. Я без тени сомнения принимала то, что мой дед по материнской линии – бог солнца Гелиос, а дед по отцовской линии – царь богов Зевс. И говорить об этом было ни к чему, когда вокруг столько доказательств: в одеждах, которые мы носили; в том, как обращались ко мне придворные и простолюдины. И пусть я никогда не встречалась ни с одним из дедов, я также не встречалась ни с кем, кто бы опровергал мое родство с богами.
С чего Гелиосу посещать своих дочь и внучек, когда ему ежедневно приходится объезжать Землю, освещая ее? А у Зевса столько сыновей – неудивительно, что он не уделяет особого внимания Миносу, своему сыну от Европы. (А вот бабушку Европу я видела множество раз, но, конечно же, не смела поднимать с ней тему папиного зачатия. Даже мама страшилась бабулю.)
Более того, править людьми могут только потомки богов. Мой папа обладал божественным правом править Критом, так как его отец являлся богом всего мира. Именно поэтому, когда Тесей прибыл в Афины с мечом своего смертного отца и царственной осанкой, его незамедлительно признали как сына Эгея и Посейдона и как наследника престола.
При приближении к афинскому берегу я заметила на скале одинокого всадника на лошади, совсем крошечного издали. На зрение я не жалуюсь, поэтому разглядела, что он поднял руку, завидев корабль. Затем конь встал на дыбы, сорвался с места и помчался так, будто за ним гнались боги ветров. Тесей поймал мой взгляд и улыбнулся.
– Это мой сын Ипполит.
– Ты узнал его на таком расстоянии? – поразилась я.
О сыне Тесея я слышала впервые, к тому же настолько взрослом, уже ездящем верхом.
– Я понял это по тому, как он правит конем. Впрочем, вопреки этому конь его обожает. А может, и не вопреки, а благодаря.
Он собрался отвернуться, но я хотела удержать его внимание и нашла что спросить:
– Сколько ему лет? Твоему сыну, а не коню.
– Около шестнадцати. А, нет, семнадцать ему. После битвы с амазонками минуло восемнадцать лет.
– Значит, его мама… – я не посмела закончить предложение.
– Антиопа, царица амазонок. В юности мы все совершаем глупости, но я уж точно не жалею ни о чем, связанном с Ипполитом. Он замечательный мальчик.
Я не желала слышать большего. Сколько еще цариц и принцесс забрал у родных Тесей? Но восемнадцать лет назад ему, наверное, было столько же, сколько сейчас Ипполиту и мне.
– Земля! – крикнул рядом моряк, и я вздрогнула.
Мы с Кандакией мешали, где бы ни пристроились, пока команда слаженно работала, причаливая к берегу. Процесс этот был трудоемким и долгим, и к тому времени, как мы пришвартовались, начали опускаться сумерки.
– Переночуем на берегу и завтра пойдем во дворец? – спросил Тесей Пирифоя.
Тот уже собирался ответить, как на берегу раздались крики.
– О горе, горе! Пирифой, ты вернулся?
На берегу неистово махал рукой всадник. Не тот, которого мы видели ранее. Это было видно по тому, как он управлял конем. Предыдущий всадник напоминал кентавра. Нынешний явно жаждал вновь оказаться на ногах.
Пирифой с Тесеем обменялись быстрыми взглядами.
– Да, мы вернулись, – отозвался Пирифой. – Но почему ты кричишь: «О горе»? – Его голос звучал натянуто, и он нервно теребил одежду. От уверенности капитана не осталось и следа.
– Потому что ты вернулся без принца.
Мужчина на берегу все еще пытался обуздать коня. Он не смотрел на корабль и не видел стоявшего там Тесея, лишь кивнул Пирифою.
– Не понимаю, мой друг, – хрипло проговорил тот. – Принц здесь.
– Принц здесь? Тогда «о горе» вдвойне!
Не справившись с конем, мужчина сдался и соскользнул вниз. Приземление вышло неуклюжим, и конь взглянул на него с презрением.
– Ты принес дурную весть? – вступил в разговор Тесей, не дождавшись ничего внятного от Пирифоя. – Говори по существу.
Мужчина пал на колени, выпустив из рук поводья. Получив свободу, конь не преминул ускакать. Мужчина глянул ему вслед с тоской и отчаянием, но лишь на секунду – в следующий миг его взгляд обратился к Тесею.
– Приветствую вас, Тесей, царь Афин. Ваше величество, ваш отец умер.
Акт II. Афины
По углам зала располагались альковы – ниши, предназначенные для статуй богов. Однако их сочли слишком темными и неподходящими для божеств, которых надлежало чтить. Суеверным людям даже в солнечный день мерещилось в густых тенях альковов крошечное существо, подрагивающее внутри, наблюдающее за ними. В нише едва бы уместился взрослый мужчина. Так что неудивительно, что в алькове дальнего правого угла таился не он.
Медея, прозванная колдуньей, была уже немолода, и ее спина ныла от неудобной позы, принятой в маленьком алькове. «Двоюродная сестра Федры, по возрасту годящаяся ей в матери», – с иронией подумала она.
С этого ракурса Медея не видела принцессу, но могла представить. Ей помнились их совместные разговоры, секреты, которые раскрыла ей Федра. Что она чувствует сейчас? Эта одинокая девушка в зале, полном мужчин. Столь беззащитная или кажущаяся таковой.
Правду Медея не ведала. Федра назвала его насильником, и Медея поверила ей. Но это не значит, что принцесса искренна во всем. В конце концов, при необходимости женщины способны на большее, чем ложь. Медея знает это лучше других.
Медея
Я прислушалась к кричавшим в небесах чайкам и вздохнула. А день начинался так хорошо. Обещал быть лучшим с тех пор, как я сбежала от мужа из Колхиды, обремененная лишь одеждой и сохраненными в голове тайными знаниями.
Эгей пригласил меня на завтрак в свои личные покои. О, я знаю, о чем шептались люди. Дурачье! Если бы между нами было то, о чем сплетничали, Эгей приглашал бы меня не на завтрак.
Я вела себя как спустившаяся к царю с Олимпа божественная Афродита. Точно юная дева облизывала мед с кончиков своих пальцев, смеялась над предсказуемыми шутками и лениво размышляла над тем, что отвечу, попроси меня Эгей остаться на ночь. Само действо меня мало заботило: в возрасте Эгея оно будет быстрым, как чих. А моей репутации, признаться, ниже пасть уже некуда. Но если сделать этот шаг, то желательно извлечь из него максимум пользы. Хочу ли я стать царицей Афин?