отом одежду. Этому я была даже рада. Я прислуживала только женщинам и не знала бы, куда деть глаза, начни он раздеваться.
– Господин, – произнесла я, когда он толкнул ко мне пустую тарелку.
– Что? – Ипполит уже направился к постели – вороху белья в углу комнаты.
– Я не ваша обычная служанка.
– И что с того? Суп был вкусным. Теперь дай мне поспать.
Отвернувшись, он принялся окапываться в простынях и одеялах, точно животное в земляной норе. Я задохнулась от вони его белья. Нужно было сказать что должно и поскорее уйти.
– Я служанка царицы Федры.
Ипполит развернулся ко мне с дикими глазами.
Я отступила и глянула на дверь.
– Не хочу больше слышать имя этой женщины, поняла меня? Сил уже нет терпеть эту муку! – От ледяной ярости в его взгляде меня пробрала дрожь. Молниеносно поднявшись, Ипполит зашипел: – Больше ни слова о ней. Хватит. Хватит, хватит, хватит!
Он проорал последние слова. Я повернулась и рванула к двери.
– Не будь смешной, – раздалось за спиной. – Я не наброшусь на тебя, глупая жен…
Ипполит говорил что-то еще, но я не желала его слушать. Я возвращалась в покои Федры. Постепенно грохот сердца сменился ровным биением, и мне удалось спокойно сообщить принцессе, что Ипполит не имеет ни малейшего желания с ней встречаться.
Федра
Ипполит не пожелал встречаться со мной, и что-то в голосе Кандакии заставило меня отказаться от идеи искать с ним встречи. Вместо этого я совершила возлияния богам – они уж позаботятся о торжестве справедливости. Ипполит поклоняется Артемиде? Бывший учитель рассказывал, что Артемида превратила мужчину, увидевшего ее обнаженной, в оленя, а потом застрелила. Как же тогда она покарает мужчин, насилующих молодых женщин?
К тому времени мне уже опостылели мои комнаты. Кандакия, ссылаясь на обязанности, оставляла меня почти на весь день в одиночестве. Об искрометных беседах со служанкой речи не шло, но я предпочитала общаться с ней, нежели сидеть одной, глядя на море. Иногда ночью приходила Медея, и я лишь огромным усилием воли сдерживала мольбы навещать меня чаще.
Однажды утром я проснулась с горячечным, почти головокружительным желанием покинуть комнаты. Кандакия, по обыкновению, ушла, сказав, что ей нужно заняться стиркой. Я подождала, не вернется ли она за чем-нибудь, затем сменила темный унылый хитон, который ношу в своих покоях, на яркий яблочно-зеленый. Слегка взбила волосы и даже тронула краской губы. Я не ожидала с кем-либо столкнуться – во всяком случае, с кем-то значимым, – но, случись такое, не хотела бы, чтобы подумали, будто царица не заботится о своей внешности. Мама всегда выглядит безупречно: встречает ли сановников, срезает ли цветы в дворцовых садах.
Ступив в коридор, я на мгновение замерла, наслаждаясь прохладой воздуха, что обволокла лицо и плечи. Я чувствовала себя так, словно освободилась после долгих месяцев заключения. Отправившись же в путь, шла бесцельно, намереваясь просто сделать небольшой крюк вокруг дворца. Я дышала полной грудью, радуясь избавлению от смрада, забивавшего легкие с самого приезда в Афины.
Погрузившись в мысли, я вовремя не свернула на дорожке, и меня занесло к конюшне, довольно далекой от дворца.
Лошадиные стойла располагались полукругом вокруг лужайки. На травяном участке спинами ко мне стояли два близких друга Ипполита. Из железной хватки третьего юноши рвался вспотевший конь. И третьим был не кто иной, как сам Ипполит.
– Не понимаю, – чуть не плача, сказал один из них. – Я осматривал его копыта перед тем, как ехать, и во время езды не чувствовал, что в копыто забился камень.
– Твой конь не вещь, Филомен, а живое существо, – спокойным, но твердым тоном заметил Ипполит. – И одно из твоих заявлений ложно, поскольку в середине копыта застрял большой камень. Посмотри сам.
Филомен наклонился и тут же отпрыгнул от дернувшегося в его сторону коня. Ипполит со вторым своим другом засмеялись. Меня тоже рассмешило его бордовое лицо, и я прыснула.
– Кто здесь? – Ипполит покрутил головой, но копыто коня не выпустил. – Покажись. Анхис, дай нож.
Я ахнула, и он продолжил:
– Нужно вытащить камень. Филомен не сумеет. Принцесса Федра, я так понимаю, за стеной прячешься ты.
Покраснев, я шагнула вперед.
– Я не прячусь. Не хотела мешать вам.
Ипполит, не обращая на меня внимания, провернул ножом в копыте, а потом поднялся, чтобы успокоить коня и погладить его по голове.
– За ним приглядит мальчишка-конюх, – сообщил он Филомену. – Заберешь его назад, когда наберешься смелости управиться с ним.
Филомена всего перекосило, лицо его стало неприглядно багровым, но спорить с Ипполитом он не стал.
– Царица, – повернулся ко мне Ипполит, – чем можем быть тебе полезны? Раньше мы тебя здесь не видели.
– Я пришла взглянуть на коней. – Прозвучало по-детски, и я закусила губу.
Филомен с другим юношей грубо засмеялись.
– Теперь ты увидела их и, верно, оставишь нас делать нашу работу, – не слишком учтиво ответил Ипполит.
– Возможно, она пришла поглазеть не на коней, – ухмыльнулся Филомен и ткнул друга локтем, отчего тот снова гоготнул.
– Не понимаю, о чем ты, – холодно отозвался Ипполит.
– Ипполит почитает Артемиду, общества земных женщин он не ищет. – Я хотела помочь, но Ипполит нахмурился, и я поняла, что оплошала.
– Даже Артемиде порой приходится на что-то закрывать глаза, – заметил Филомен.
– Не смей проявлять к богине неуважение! – рявкнул Ипполит.
– Я уважаю ее, еще как! – без толики веселья в голосе воскликнул Филомен. – Я уважаю охоту.
– Как мы уже обсуждали раньше, должно почитать всех богов, – вмешалась я. – Артемида – богиня охоты, но Дионис и Афродита тоже достойны поклонения.
– У меня нет времени на Афродиту, – отрезал Ипполит. – И еще меньше времени – на тебя.
Он отвернулся к стойлам, но Филомен не собирался его отпускать.
– Ты хочешь сказать, Ипполит, что ни разу не отдал дань уважения Афродите? Вот прям ни разу?
– Это ужасно, – согласилась я. – Хоть раз соверши возлияние. Что я такого сказала?
Оба друга Ипполита покатились со смеху.
– В кои-то веки критский бык заткнул за пояс афинскую сову, – зубоскалил Филомен.
Не глядя ни на кого из нас, Ипполит открыл дверцу стойла и вывел лошадь. Запрыгнул на нее и, поскакав прочь, крикнул:
– Охота, друзья! Похоже, вы забыли, что это такое.
– Соверши возлияние, – передразнил меня высоким голосом тот, чьего имени я не запомнила. – Прямо в яблочко, ваше величество.
– Это не было издевкой, – тихо сказала я, внутренне радуясь тому, что сумела растревожить Ипполита.
Возможно, я еще смогу освоиться среди юных мужчин, особенно если перестану коротать свои дни в покоях.
Трифон
Тесей уехал уже несколько месяцев назад, забрав с собой Пирифоя – единственного оставшегося в Афинах мужчину с головой на плечах. Мы и представить себе не могли, какие хаос и беззаконие за этим последуют. Дворец превратился в цирк. Один из юнцов проехался на лошади по главным коридорам, и от оставшейся после этого вони не избавиться никакой уборкой. Другой, дабы не отставать от дружка, выменял на что-то у разносчика дикую обезьянку. Пару дней она была всеобщей любимицей, потом надоела и теперь бродит по коридорам, таскает еду и огрызается на всех, кто попадается ей на пути. Стало обычным делом спотыкаться о пьяных, громко храпящих мужчин: они спят где попало, всегда с кубком вина и в луже мочи. Самые здравомыслящие из нас стараются не покидать своих комнат.
Время от времени я выхожу прогуляться – как правило, днем, когда худшие возмутители спокойствия или еще спят после бурной ночи, или прочесывают верхом лес в поисках мифических чудовищ. Ипполит объявил испытание: найти лошадь с торчащим во лбу рогом или чем-то вроде того. Видно, вдохновился приездом своего крестного, Геракла. Ну хоть в неприятности не лезет.
Мои соглядатаи продолжают собирать информацию: в Афинах и за их пределами. Так что я знаю, что путешествие Тесея успешно и далеко от провала, на что втайне надеются недостойные мужи. Мне эти новости приятны, ведь, несмотря на все мои недостатки (коих у меня полно, и я это признаю), Афины у меня всегда в приоритете. Служба царю сделала меня богатым, но я никогда не подвергал свой народ опасности. Именно поэтому я с глубочайшим удовлетворением слушал донесения о том, как нищие цари один за другим соглашаются с тем, что их положение лишь укрепится, если они откажутся от титула и вступят в совет, который будет править новой, объединенной вокруг Афин Аттикой. Описания Тесеем Крита в связи с этим выглядели крайне убедительно, и меня удивляло, почему Тесей не подумал взять с собой саму критскую принцессу.
На самом деле он не только не взял ее с собой, но и, похоже, не подумал о том, каково ей будет остаться одной во дворце. Поразмышляв над этим, я даже подумывал предложить ей пожить в одном из моих сельских домов, пока не вернется Тесей и не восстановится мир. Но я быстро отмел эту мысль. Пока принцесса не высовывает носа из своих покоев, опасность ей не грозит. Так что нет причин впускать чужаков в мою частную жизнь.
В слухи о тайной связи между Федрой и Ипполитом я не верил. Юноша излишне привязан к своему коню. Но, что важнее, я внимательно наблюдал за их беседами и не видел ни единого признака влечения с ее стороны. Да, Федра мило краснела, когда Ипполит заговаривал с ней, но он всего лишь мальчишка, а она его мачеха.
Бремя же насмешек и поддразниваний несет на себе Ипполит, в основном от дурачья, которое зовет своими друзьями. Он тщетно отнекивается, продолжая выражать свою приверженность богине Артемиде. Те стоят на своем: принцесса Федра украла его сердце, а вместе с ним и целомудрие Ипполита.
Так случилось, что однажды я находился в обеденном зале, как раз когда молодые люди завели один из подобных разговоров.
Начал его Резус, шумный мускулистый парень и сын моего давнего друга. Его язык заплетался от количество выпитого за полдня алкоголя. Он поднял свой кубок и закричал безотчетно громко: