Общим для немецкой динамики 1930-х годов и нынешней американской динамики является то, что их движущая сила – вакуум. В обоих случаях политическая жизнь функционирует без ценностей; это не более чем движение, склонное к насилию. Раушнинг не определял нацизм иначе. Изначально член НСДАП, он вышел из нее: этот консерватор, нормальный, если хотите, человек не мог терпеть беспричинное насилие. В сегодняшней Америке я вижу опасный вакуум в сфере мыслей и идей с остаточной одержимостью деньгами и властью. Сами по себе последние не могут быть ни целями, ни ценностями. Эта пустота порождает склонность к саморазрушению, милитаризму, эндемическому негативу, – короче говоря, к нигилизму.
Есть один последний, существенный элемент, который заставил меня принять данную концепцию: отрицание реальности. Нигилизм не просто выражает потребность уничтожить себя и других. На более глубоком уровне, когда уже становится своего рода религией, нигилизм имеет тенденцию отрицать реальность. Я покажу, как это происходит в случае Америки.
Тратить больше, чтобы умирать чаще
Вот пример прикладного нигилизма: тенденции смертности в Соединенных Штатах.
В книге «Смерть от отчаяния», опубликованной в 2020 году, Энн Кейс и Ангус Дитон проанализировали снижение продолжительности жизни в США с 2000 года[113], особенно среди белых в возрасте 45–54 лет – за счет алкоголизма, самоубийств и опиоидной зависимости, – которое несколько компенсируется продолжающимся снижением смертности среди чернокожих. Америка – единственная страна с развитой экономикой, где наблюдается общее снижение продолжительности жизни: с 78,8 года в 2014 году до 77,3 года в 2020 году. Годом позднее, в 2021 году, американцы будут жить в среднем 76,3 года, британцы – 80,7 года, немцы – 80,9 года, французы – 82,3 года, шведы – 83,2 года и японцы – 84,5 года. В 2020 году Россия, где живут в среднем всего 71,3 года, все еще будет нести на себе отпечаток – так сказать, биологический отпечаток – своей мучительной истории. Однако в 2002 году ожидаемая продолжительность жизни в России составляла всего 65,1 года, а при Путине она выросла на шесть лет.
На рисунке 6.1 (в главе 6, посвященной Великобритании) уже было показано, что недавнему падению продолжительности жизни в Соединенных Штатах предшествовало замедление ее роста, начиная с 1980 года и далее, в годы неолиберализма. Мы также знаем, что продолжительность жизни не восстановилась быстро после ковида, в отличие от других развитых стран[114]. Ковид также, по-видимому, спровоцировал ухудшение ситуации во всех этнических группах.
Уровень младенческой смертности – предвестник грядущих событий – свидетельствует о том, что Америка отстает еще больше, чем те передовые страны, которые она «защищает» или с кем борется. В 2020 году, по данным ЮНИСЕФ, этот показатель в США составлял 5,4 на 1000 новорожденых живыми по сравнению с 4,4 в России, 3,6 в Великобритании, 3,5 во Франции, 3,1 в Германии, 2,5 в Италии, 2,1 в Швеции и 1,8 в Японии[115].
Следует сравнить эту американскую смертность с великой исторической целью, изложенной в Декларации независимости 1776 года. «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». Но еще более удивительно то, что рост смертности сопровождается самыми высокими в мире расходами на здравоохранение. В 2020 году они составили 18,8 % ВВП США по сравнению с 12,2 % во Франции, 12,8 % в Германии, 11,3 % в Швеции и 11,9 % в Великобритании. Конечно, эти проценты являются заниженными оценками, поскольку на ту же дату ВВП на душу населения в США составлял 76 тыс. долларов, по сравнению с 48 тыс. долларов в Германии, 46 тыс. долларов в Великобритании и 41 тыс. долларов во Франции. Читатели могут развлечься, умножив процент ВВП, выделяемый на здравоохранение, на ВВП на душу населения; это даст им представление о том, какие огромные финансовые усилия теоретически прилагают Соединенные Штаты для заботы о своих жителях. Я говорю «теоретически», потому что, как мы увидим, все это свидетельствует прежде всего о том, что понятие ВВП в значительной степени фиктивно.
Энн Кейс и Ангус Дитон показывают, что рост смертности произошел в то время, когда часть расходов на здравоохранение была направлена на уничтожение населения. Я имею в виду опиоидный скандал. Крупные фармацевтические компании при поддержке высокооплачиваемых недобросовестных врачей предоставляли пациентам, находившимися в тяжелом моральном состоянии по экономическим и социальным причинам, опасные, вызывающие привыкание обезболивающие, которые часто приводили непосредственно к смерти, алкоголизму или самоубийству. Это явление объясняет рост смертности среди белых людей в возрасте 45–54 лет. Таким образом, мы действительно имеем дело с действиями определенных высших классов, разрушающих часть населения. Это граничит с позором, но давайте придерживаться технической формулировки: это мораль нулевого уровня. В 2016 году конгресс, контролируемый этими лобби (которые легально и официально являются частью американской политической системы), принял закон об обеспечении доступа пациентов и эффективном применении лекарств, запрещающий органам здравоохранения приостанавливать использование опиоидов. «Представители» народа приняли закон, позволяющий фармацевтической промышленности продолжать убивать его[116]. Значит, нигилизм? Разумеется, это так.
Вернемся в прошлое: хорошая Америка
Нам нужно вспомнить, чтобы понять действующую в американском обществе регрессивную динамику, какой была старая добрая Америка и какие принципы лежали в ее основе. Я не собираюсь останавливаться на рузвельтовской Америке явно «левого толка» периода New Deal (нового курса), Америке, которая решила обложить богатых налогами и учредила профсоюзное движение как противовес, – два важнейших элемента социального баланса, позволившие рабочему классу вписаться в средние классы и сделавшие возможной демократическую мобилизацию во время Второй мировой войны. Я собираюсь нарисовать в общих чертах картину Америки эпохи Эйзенхауэра, президента-республиканца, который занимал Белый дом в течение двух сроков, с 1953 по 1961 год.
В 1945 году американская промышленность составляла половину мировой. Уровень образования в стране был самым высоким из всех, в том числе и в сфере протестантизма. В период между войнами была широко развита система средней школы. В послевоенный период настала очередь университетов, в частности, благодаря «закону о военнослужащих» 1944 года, более известному как GI Bill, который, помимо других мер по перестройке гражданского общества, предоставлял бывшим призывникам финансовые возможности для получения высшего образования. Америка Эйзенхауэра оставалась протестантской лишь на две трети, однако ее основополагающие ценности были полностью протестантскими. Даже католики смирились с подобным вниманием к образованию, которое для евреев было уже прошедшим этапом.
Послевоенное религиозное возрождение, похоже, было особенно заметным в Америке. Роберт Д. Патнэм и Дэвид Э. Кэмпбелл относят верхнюю точку «прилива» к 1950-м годам[117]. Эти два автора граничат с понятием зомби-религии, определяя религию американцев того времени как в основном гражданскую и противостоявшую в первую очередь атеистическому коммунизму. В этот период появляется термин «иудеохристианство» (который абсолютно ничего не значит в религиозном плане). В то время в стране происходило возрождение зомби-протестантизма с тем нюансом, что сохранялась значительная религиозная практика, консолидирующая местные общины, но чей метафизический смысл остается туманным.
Америка Эйзенхауэра была пропитана истинно демократической культурой и заботилась о благополучии всех своих граждан; ее внутренние ценности совпадали с принципами ее внешней политики в борьбе с тоталитарным коммунизмом. Латинская Америка оставалась полуколониальной зависимостью, и, конечно же, сохранялась сегрегация чернокожих. Но первые ростки борьбы за гражданские права путем десегрегации подорвали принцип ограничительного равенства исключительно для белых. Кампания бойкота, начатая Розой Паркс и Мартином Лютером Кингом в 1955 году, привела к тому, что в 1956 году Верховный суд признал сегрегацию в автобусах неконституционной. Однако Верховный суд создавался отцами-основателями как инструмент сдерживания демократии, как центр власти, закрепленный за истеблишментом.
Властная элита перед 1955 годом
Так что же за правящая элита была в Америке Эйзенхауэра? Хотя страна уже была этнически и религиозно разнообразной, с огромным количеством ирландских католиков, итальянских католиков, восточно- и центральноевропейских евреев и других меньшинств, ее правящий класс отнюдь не являлся таким. В 1956 году в своей книге «Властная элита» К. Райт Миллс описал узкую и исключительно WASP группу (белые англосаксонские протестанты)[118]. И не просто низкопробный WASP, но представители епископальной церкви – американского эквивалента англиканской церкви, протестантизм которой допускает присутствие начальства и социального авторитета.
Эта епископальная элита получала образование в частных школах-пансионах, подражавших британской системе обучения. Во главе списка стояла Гротон – школа, которую посещал Франклин Делано Рузвельт, прежде чем поступить в Гарвард. Как и в Англии того времени, но в более гибком и менее спартанском стиле, государственные школы истеблишмента WASP не были одержимы интеллектуальными достижениями. Их целью являлось формирование «характера