Американский спад в производстве материальных товаров нашел отражение в сельском хозяйстве. После заключения в 1994 году Североамериканского соглашения о свободной торговле с Мексикой и Канадой (НАФТА) американское сельское хозяйство претерпело процесс концентрации, специализации и упадка[136]. В главе I мы упоминали о производстве пшеницы: если в России оно выросло с 37 млн тонн в 2012 году до 80 млн тонн в 2022 году, то в США оно упало с 65 млн тонн в 1980 году до 47 млн тонн в 2022 году. В целом, если раньше Америка была крупным экспортером сельскохозяйственной продукции, то сейчас она практически не сводит концы с концами и «флиртует» с дефицитом[137]. Вполне возможно, что при продолжающемся росте населения в ближайшие десять-двадцать лет она станет глубоко дефицитной.
РВП Соединенных Штатов
В предыдущих параграфах мы опирались на официальные данные. Настало время выйти за их пределы. Подавляющая часть валового внутреннего продукта Америки на самом деле состоит из услуг, предоставляемых людям, эффективность или даже полезность которых не всегда очевидна: врачами (иногда они могут убивать, как мы видели в деле с опиоидами) и чрезмерно оплачиваемыми адвокатами, хищными финансистами, тюремными охранниками и агентами спецслужб. В 2020 году ВВП даже включал в качестве добавленной стоимости работу 15 140 экономистов страны, большинство из них являются первосвященниками лжи со средней годовой зарплатой в 121 тыс. долларов. Что же представляет собой американский ВВП, если очистить его от деятельности этой паразитической массы, не соответствующей никакому реальному производству богатства? Я собираюсь предложить упражнение, которое должно позабавить читателя: сдуть ВВП с помощью нескольких персональных ненаучных оценок, чтобы прийти к реалистичной оценке богатства, ежегодно производимого в США, – РВП (реальному внутреннему продукту). Я сделаю это с помощью расчета, смелость и точность которого должны принести мне Нобелевскую премию. Королевский банк Швеции, наградивший этой погремушкой стольких дотошных комиков, может хотя бы раз оценить простой и ясный ум.
В предыдущей главе мы видели, что расходы на здравоохранение составляли 18,8 % ВВП США, и это привело к снижению продолжительности жизни. Мне кажется, что реальная стоимость данных расходов на здравоохранение, учитывая полученные результаты, переоценена. В действительности существует только 40 % этих расходов. Поэтому я собираюсь уменьшить его, умножив на коэффициент 0,4.
Давайте вернемся к ВВП США в размере 76 тыс. долларов на душу населения в 2022 году. Отмечу, что в этой оценке 20 % приходится на сектора экономики, которые я бы назвал физическими: промышленность, строительство, транспорт, добыча полезных ископаемых и сельское хозяйство. Эти 20 % от 76 тыс. дают 15,2 тыс. долларов, которые я закрепил, объявив их реальными. Остается 60,8 тыс. долларов на голову для производства услуг (включая здравоохранение), они, вероятно, не более реальны, чем само здравоохранение. Поэтому я применяю понижающий коэффициент 0,4 и к ним. Мои 60,8 тыс. долларов превращаются в 24,32 тыс. долларов. Добавляю 15,2 тыс. проверенного физического производства к 24,32 тыс. сокращенных услуг. Я получаю РВП на душу в размере 39,52 тыс. долларов. Этот результат интересен тем, что в 2020 году ВВП на душу населения был немного ниже, чем ВВП на душу населения в Западной Европе (для справки: в Германии – 48 тыс. долларов, во Франции – 41 тыс. долларов). Странно, порядок богатства на душу населения теперь совпадает с порядком показателей по уровню младенческой смертности: Германия лидирует, а Соединенные Штаты – на последнем месте.
Зависимость от импортных товаров
В начале главы VIII мы отметили заблуждение, в которое впадают даже опытные американские геополитики, считающие свою родину островом, защищенным от всех бед мира. Они забывают об одной из фундаментальных характеристик Соединенных Штатов: огромном дефиците их торгового баланса; они потребляют гораздо больше, чем производят.
После промышленного, мирового или станкостроительного производства торговля реальными товарами с другими странами – еще один прекрасный показатель реальной мощи страны. Америка живет за счет капельницы – импортной продукции, которая покрывается не экспортом, а за счет долларовой эмиссии. Она финансирует свой торговый дефицит выпуском казначейских облигаций, но может делать это только потому, что доллар является мировой резервной валютой; он используется для международных сделок, а также в значительной степени (как мы видели в главе V) для того, чтобы богатейшие люди хранили деньги в налоговых убежищах. Не будучи уверенными, мы тем не менее можем оценить, что треть долларов, находящихся в обращении, используется для данных целей.
Точно так же, как для оценки реального богатства, необходимо было очистить ВВП от бесполезных или фиктивных услуг, если мы хотим правильно оценить дефицит внешней торговли США, нам нужно учитывать только товары и оставить в стороне услуги. Давайте продолжим наш критический отбор. Мы не должны забывать, что все эти показатели, которые изначально были научными, под влиянием глобализации превратились в инструменты демонстративные, соблазнительные и скрытые. Если мы просто посмотрим, какова доля дефицита США в торговле товарами (за исключением услуг) в ВВП (все еще фиктивная, как и прежде), то создастся впечатление стабильного состояния: 4,5 % дефицита в 2000 году, 4,6 % в 2022 году. Но этот показатель достигается благодаря росту ВВП, пропорциональному росту дефицита. И этот ВВП по-прежнему ничего собой не представляет. Однако не следует пытаться оценить последовательные РВП Соединенных Штатов, поскольку это заставило бы нас сделать менее строгий расчет, чем предыдущий. Есть более простой способ: мы можем посмотреть на объем самого торгового дефицита. В валовом выражении он вырос на 173 % в период с 2000 по 2022 год. Очищенный от инфляции цен, он увеличился на 60 %.
Самое поразительное, что растущий дефицит торгового баланса сохраняется, несмотря на официальный протекционистский сдвиг в экономической политике, начатый при Обаме, усиленный Трампом и подхваченный Байденом. Эта дополнительная загадка поможет нам понять необратимый характер американского упадка. Изучив его глубинные причины – ослабление протестантизма, образования и гражданской морали, то есть явления, которые вряд ли можно обратить, – мы не удивимся, обнаружив, что и сам экономический спад, похоже, тоже необратим.
Непродуктивные и хищные меритократы
Все экономические показатели, используемые до сих пор, сосредоточены на производстве товаров или продукции. Если мы хотим точнее оценить потенциал экономики, нам нужно вернуться к производителям, людям, создающим вещи. Ведь экономика – это прежде всего группы мужчин и женщин, они прошли обучение и приобрели навыки. Чтобы оказаться неспособной производить снаряды, необходимые для Украины, Америке сначала пришлось избавиться от людей, которые их делали.
Статья в журнале «Как Америка сломала свою военную машину» рассказывает о том, что в оборонной промышленности, где в 1980-х годах работало 3,2 млн человек, сейчас, после реструктуризации и консолидации, занято всего 1,1 млн. Сокращение в три раза. Американские экономисты, эти фокусники перевоплощения реальности, несомненно, назвали бы это «консолидацией». Однако это сокращение рабочей силы, назовем вещи своими именами, дает нам конкретный показатель упадка не только в материальном, но и в человеческом плане, поразившем американскую промышленность.
В главе I мы увидели, что в Соединенных Штатах, население которых более чем в два раза превышает население России, скорее всего, будет подготовлено на 33 % меньше инженеров, чем в России. Давайте посмотрим на это внимательно. Меритократический идеал нанес американской демократии обратный удар: укрепив ее идеалом неравенства, он подорвал ее. На это указывали многие авторы[138]. При этом они часто упускают из виду то, как изменился тип образования, а значит, и профессиональной подготовки, которую выбирают «достойные» студенты, отобранные по результатам тестов SAT. В сознании отцов-основателей меритократии главной целью было противостоять советской конкуренции. Соединенные Штаты должны были набрать лучших студентов в области науки и техники, чтобы создать промышленность, способную превзойти коммунистических меритократов. Конант, президент Гарварда в тот период, был химиком по образованию и одним из руководителей Манхэттенского проекта. Однако набор научных и технических кадров быстро иссяк.
Сегодня только 7,2 % американских студентов изучают инженерное дело. Таким образом, мы можем говорить о внутренней социальной «утечке мозгов»: в сторону юридических, финансовых и бизнес-школ – секторов, где доходы выше, чем в инженерном деле или науке.
Экономисты не заметили этого явления. Спеша продемонстрировать, что в лучшем из всех возможных миров (и прежде всего в их собственном, обычно в университетах и мозговых центрах работодателей) все отлично, они придумали абсурдную интерпретацию более высоких доходов, которыми пользовались люди с высшим образованием в целом (по сравнению с теми, кто получал среднее образование, которые часто были сторонниками Трампа). Отметив, что те, кто получал хорошее образование, имеют более высокие доходы, эти умники решили, что эти доходы отражают реальный вклад образования, улучшение человеческого капитала. Им и в голову не приходило, что высшее образование в области права, финансов или бизнеса, нисколько не улучшая производственные или даже интеллектуальные способности соответствующих людей, тем не менее давало им, в силу их социального положения, больше возможностей приумножать богатство, производимое системой. Короче говоря, более высокие доходы образованных людей отражают тот факт, что юристы, банкиры и многие другие работники сферы услуг, как правило, являются хищниками. Вот извращение, к которому привело развитие образования: умножение числа выпускников порождает множество паразитов. Если французские читатели хотят напугать себя и задаться вопросом, почему их страна становится все беднее, вместо того чтобы выступать против государственных служащих или иммигрантов, им достаточно задуматься о количестве студентов в школах б