— Я…
— Вы уходите отсюда, кресса Конгинда, и, кстати, не забудьте прихватить все свое ба… имущество, потому как после церемонии времени на долгие сборы у вас не будет.
С бесконечно обиженным видом она прошествовала прочь, постаравшись как можно громче хлопнуть дверью, а Инослас тут же намочил в ведре с уже остывшей водой край полотна и почти накинулся на меня, начав оттирать кожу, чем буквально шокировал в первый момент.
— Я сама! — попыталась я выхватить ткань.
— Вы нарочно? Сговорились с этой безмозглой идиоткой? — зашипел руниг, уступая. — Думаете, если она вас своими помазушками сделает вдвое старше и страшнее, анир возьмет и откажется от вас у алтаря?
— Не было у меня таких мыслей, — возразила я, ощутив, что мужчина принялся выдергивать шпильки из моих волос.
— Ваши попытки бунтовать так или иначе бессмысленны, кресса Греймунна, — раздраженно бормотал Инослас, расправляясь с прической. — Вы ведь любите своего родителя? Желаете ему долгих лет здравия и покоя?
— А я все думала, когда же вы пустите в ход этот подлый прием, кресс Инослас. — От злости я стала оттирать кожу вдвое сильнее.
— Даже не представляю, о чем вы, — презрительно фыркнул мужчина и, заглянув мне в лицо, удовлетворенно кивнул и сунул в руку гребень. — Просто расчешите. Большего вам не нужно.
И действительно, после удаления всей косметики и растирания моя кожа будто ожила и вернула краски, волосы же, улегшись свободными волнами, дополнили вполне себе приличный вид. А колдовское сияние подаренного Бора нириса совершило буквально чудо. Я глядела на себя в зеркало и думала, что будь обстоятельства другими, могла бы испытывать радость, представ перед женихом такой.
— Ну, идемте же, — поторопил меня Инослас, набрасывая на плечи мех и предлагая руку. — Ваш будущий супруг уже извелся в ожидании.
— Вы же понимаете, что, произнеся клятву, я полностью перейду под его опеку и власть, — прошептала, пока мы не слишком быстро шли по площади. — Не рассчитывайте, что стану лгать мужу — это недостойно хоть здесь, хоть в Гелиизене.
— Странно слышать что-то о лжи в пределах брачных уз от девушки, выросшей в коридорах дворца и наблюдавшей за манерами знати, — насмешливо пробормотал главный руниг. — Плохо лишь то, что выплывает наружу, о чем не знают — и не будет осуждено. Да и о той легкости, с которой эти самые узы могут быть разрушены, вы же уже осведомлены. Все зависит лишь от силы того, кто пожелает за это взяться.
— Ну здесь сила точно не на вашей стороне.
— Не на НАШЕЙ стороне, кресса Греймунна. И так обстоит прямо сейчас. Но расклад имеет свойство меняться. Скажите, вы желаете еще раз угодить не на ту сторону, что выйдет победителем? Опыт ничему не учит? Ведь второй раз вам может совсем-совсем не повезти.
Возражать больше я не стала, потому что мы уже почти подошли к большой толпе аниров, что топтались у дверей одной из казарм, глядя на нас пристально и нетерпеливо. Они расступились, открыв взгляду своего предводителя, порывистыми шагами метавшегося вдоль бревенчатой стены, но при нашем появлении он резко вскинул голову и замер, глядя на меня с непонятной, но будоражащей все внутри интенсивностью. Ну вот и все, время пришло.
ГЛАВА 9
— Итак, веселье начинается, кресса Греймунна, — еле слышно пробубнил под нос Инослас, и мне даже почудился отзвук чего-то напоминающего тоску в его вечно насмешливом тоне.
— Я не жду никакого веселья, — не смолчала я, а Бора на мгновение нахмурился, продолжая пристально смотреть мне в лицо, и пошел навстречу.
— Ликоли, — произнес он и шумно вдохнул, останавливаясь напротив, поднял руку, как будто собирался схватить прядь моих волос.
— Вам стоило дождаться меня внутри, — растерявшись от будоражащей насыщенности его взора, пролепетала я. — Тебе.
— Я и так ждал долго! — ворчливо ответил предводитель аниров, отдергивая кисть. — Но если для тебя так уж важны все эти условности…
Развернувшись на пятках, он стремительно зашагал в сторону большого бревенчатого дома, скорее всего, одной из казарм. Здесь я и выйду снова замуж? На секунду попыталась зачем-то вспомнить, как выглядел тот храм Даиг, в котором я стала женой Алмера, но не смогла восстановить в памяти ни одной особенности. Ведь фасады всех домов Пресветлой созданы одинаковыми, как и внутреннее их убранство.
Инослас сжал мой локоть, понукая идти вперед, а меня неожиданно натурально затрясло, и каждый следующий шаг давался сложнее предыдущего. Как если бы я шла туда, откуда обратного пути не будет никогда.
Внутри большое помещение оказалось пустым и явно идеально вымытым совсем недавно. Стекла окон так оттерты, что даже невидимы, доски пола и стены сияли золотистым оттенком, будто дерево было новым, и даже пахло влагой, мылом, чистотой, а вовсе не мужским потом… или чем там должно разить в казарме.
Посреди пустого пространства установили переносной алтарь Пресветлой, к потолку подвесили ее парящую и осеняющую всех покровительственным жестом резную фигуру. Над столиком, что поставили рядом со священным камнем, хлопотал Носитель света Дооно, низкорослый щуплый мужчина неопределенного возраста, он разжигал церемониальные курительницы. Покрытый священными рунами кувшин, сверкающий золотыми боками, из того же металла печати с шипами для нанесения ритуальных проколов, раскрытая массивная алтарная книга с лежащим между страницами, усыпанным драгоценными камнями пером — все это уже было приготовлено и выглядело так знакомо и в тоже время абсолютно по-иному. В залах храмов не было окон, лишь светильники, запах благовоний намертво въелся в стены. Здесь же гулял свежий ветерок из распахнутой настежь двери, а прямо на алтарь и все предметы культа лег большой прямоугольник солнечного света, меняя неуловимо их цвета. Так странно.
Онор Бора стоял перед жрецом, широко расставив свои длинные ноги, словно пол мог под ним в любую секунду закачаться и он нуждался в дополнительной устойчивости. Инослас повел меня навстречу ему, но смотреть прямо на будущего супруга и не выдать сотрясающую меня дрожь больше не было сил, поэтому дальше шла опустив глаза на доски пола.
Едва вошли мы, следом потянулись и кресса Конгинда с незнакомым мне грузным крессом, который и был, судя по всему, вторым свидетелем, а потом по дереву гулко застучали подошвы обуви десятков аниров, что быстро и без суеты стали выстраиваться вдоль обеих стен и уставились на нас с любопытством и нетерпением.
Главный руниг расположился за моим левым плечом и негромко, но с намеком покашлял. Носитель света Дооно разве что не подпрыгнул, встрепенувшись, и начал церемонию. Вот только, очевидно, решил он провести ее максимально полный и длинный вариант, потому как минуты шли, а он все вышагивал туда-сюда, окуривая все и всех и вознося бесконечные молитвы с подробнейшим упоминанием всех имен Пресветлой и ее благодеяний для собственных детей.
Бора застыл неподвижно, с каменным лицом и, казалось, вообще отсутствовал мыслями, обратившись в истукана, а вот мои силы стали быстро ускользать, и вскоре в голове поселился звон, а перед глазами замелькали черные снежинки, и жутко хотелось чихнуть.
Жрец все не унимался, войдя, видимо, в религиозный раж, голос его становился все громче, взгляд одержимей, вознесению похвал Даиг не видно было конца. Такое чувство, что Дооно, узрев перед собой такое количество иноверцев, совершенно позабыл, зачем мы здесь собрались, и решил излить на них все возможные восхваления нашей богини и упомянуть о каждом ее благодеянии в надежде убедить хоть кого-то обратиться в истинную веру.
На аниров его рвение не оказывало никакого действия, все они, подобно своему предводителю, стояли изваяниями с бесконечным запасом терпения, а вот я начала размышлять, сколько же пройдет времени, прежде чем просто рухну здесь под звук хорошо поставленного голоса жреца.
Новое покашливание Иносласа прозвучало из-за моей спины, но Дооно так увлекся, что сразу и не заметил, и руниг повторил свой предупреждающий маневр еще раз и громче, что возымело, наконец, отрезвляющее действие.
— Кресса Греймунна, ваши ладони, — пробормотал внезапно смутившийся жрец, даже пропустив то место, где он должен был меня спросить о согласии вверить себя без остатка будущему супругу. А и верно, чего спрашивать?
Я положила руки на алтарь, ощутив его холодный, пористый, способный жадно впитывать камень тыльной стороной кистей и закусила губу, готовясь к боли. Дооно сноровистым движением хлопнул колючей стороной женской печати, оставляя на моей коже десятки мелких проколов, что быстро наполнились кровью, и вот тогда Бора впервые за все церемонию дернулся и подался вперед, как будто был готов перемахнуть алтарный камень и сделать нечто нехорошее.
— В… Ва… Вашу левую руку, онор Бора, — заикаясь, попросил Носитель света, опять пренебрегая всей процедурой. С перепугу однозначно, но кто бы не испугался такого великана, нависшего над тобой с бесконечно мрачным видом?
— Почему ты пустил кровь моей невесте с обеих рук, а у меня просишь лишь одну? — с подозрением прогрохотал анир, подставляя ладонь.
— По… потому что это жена обязана отдать мужу себя целиком и полностью, без остатка, — ответил Дооно, запинаясь — служить ему всем своим существом и, как принято говорить, обеими руками, а у мужчины ей отдана лишь левая рука, ибо не женщина у него должна быть на первом месте. Женщина не равна мужчине.
Со стороны аниров послышалось какое-то волнение и даже насмешливое и неодобрительное фырканье.
— Мужу, у которого жена не на первом месте, действительно будет чем занять свою правую руку и частенько, — с ухмылкой произнес мой почти супруг, и смешков среди его воинов стало больше, а он решительно положил на алтарь и правую руку. — Я не пролью на этом камне меньше крови, чем моя невеста, жрец, и обе мои руки будут принадлежать ей так же, как ее мне. Заботиться, защищать и оберегать нельзя наполовину, как и любить. Коли!
На миг показалось, что Носитель света сейчас воспротивится: он задышал шумно и с посвистом, стиснул зубы и пошел весь красными пятнами, но новое покашливание кресса Иносласа решило ситуацию с его протестом.