то понятие о честности и верность данным у алтаря клятвам? Или я безмозглая дура, верящая в утопию?
— То есть ты злишься сейчас, потому что ревнуешь? — улыбка Бора стала еще шире.
— При чем здесь ревность? — принялась обороняться я, стыдясь нервной вспышки.
— Ты не желаешь меня ни с кем делить и злишься, лишь допустив мысль, что другая может на меня претендовать. Это ревность, Ликоли. А еще это очень-очень хорошо, — голос моего мужа походил на раскатистое мурлыканье. — Это значит, что все между нами идет как надо.
Я открыла рот возразить, что не усматриваю тут ничего хорошего, но Бора снова закрыл мне его ладонью.
— Прости меня, я не хотел тебя так злить, но так душу твой гнев согрел после того, как ледышка ледышкой стала. И я правду тебе сказал — женщин у меня, как у любого анира, может быть сколько угодно, как и у наших женщин мужчин — это вопрос личного выбора, но только пока мы свободны. А я не считал себя свободным с того дня в Гелиизене, когда встретил тебя, Ликоли.
— Но я… То есть… Та пощечина, она… — растерявшись, я глупо начала заикаться, не зная, как сказать правду без обиняков, но не вызвать вспышку ярости супруга. — Для меня она не была…
— Мы это уже прояснили, милая, — анир не рассердился, но заметно помрачнел. — Но сейчас мы ведь речь не о том ведем, как восприняла ее ты, а о том, чем она стала для меня.
Я, конечно, могла бы снова попытаться возразить, что до сих пор считаю ту ситуацию с установлением каких-то обязательств таким причудливым способом дикой, но какой смысл переливать из пустого в порожнее? Мы имеем свершившийся факт: его провокация, моя слишком несдержанная реакция на нее, в итоге — мы муж и жена. Все, чего уж о том, что уже состоялось и обратного хода не имеет, когда есть вопросы более насущные. И у меня их просто тьма.
— Если так, то позволь спросить, почему та женщина ведет себя подобным образом? Или твоя занятость очевидна только для тебя, но не для окружающих? Отчего она с таким пренебрежением отнеслась к моему статусу твоей супруги? Будто это нечто незначительное, не являющееся достойным внимания и уважения.
— Давай по порядку, Ликоли. Появления Друзы здесь я не ожидал, не хотел и ему не рад, мне, собственно, все равно, — нахмурился Бора раздраженно. — Между нами все закончено, и она об этом уж точно в курсе, просто всегда отличалась дерзким нравом и была избалована.
— А приказать ей убраться разве ты не можешь? Это потому что у вас общий ребенок? Или же дети?
Малодушненько с моей стороны. Вообще-то, все, что мне и нужно, — это получить от мужа заверение, что мой статус его законной супруги не подвержен сомнению, и забыть о существовании какой-то бывшей и уже отвергнутой. Да, как настоящая аристократка, я не должна даже вникать в остальные тонкости, будь она хоть все еще действующей. Но мы не в Гелиизене, где пропасть между мной, стоявшей перед алтарем с Бора, и этой блондинкой была бы неоспорима для всех и каждого. Жена и любовница — где я и где она. Но здесь все, похоже, по-другому, учитывая поведение этой Друзы.
— Нет, Ликоли, дело не только в том, что у нас общая дочь, — предводитель поднялся и стал стягивать безрукавку, и мне сразу же почудилось, что он что-то пытается скрыть от меня. — По нашим обычаям любая вдова и ее дети могут получить в моем доме приют, кров, пищу и все необходимое. До тех пор, пока не выберет себе нового мужчину, или же навсегда.
— Ты отвечаешь на все мои вопросы, кроме тех, что касаются моего положения. Должна ли я это понимать, что обряд перед ликом Даиг не придал мне никаких особых прав на тебя в глазах твоих соплеменников?
Бора встал в полный рост, бросил безрукавку на кресло и, тяжело вздохнув, запрокинул голову, уставившись в потолок.
— Так и есть, — глухо признал он. — По нашим обычаям мы не женаты. Но ты должна понимать, что это важно только для окружающих, Ликоли, в моих глазах ты моя супруга.
— Но по факту-то… кто? — Я словно полным ртом хлебнула какой-то гадости, отчего стало противней некуда. — Любовница?
Высокородная будущая подстилка. Кресса Греймунна, племянница Окнерда Пятого — всего лишь блажь и постельная игрушка?
— Нет, не так, — рыкнул анир и, подняв меня за плечи, стянул по ногам теплые штаны, оставляя лишь в белье, и вдруг наклонился и потерся лицом об мой живот, заставив тут же обмереть, и резко отстранился. — Я надеюсь на то, что ты станешь моей возлюбленной.
— Но не женой? — упрямо настаивала я.
— Ликоли, здесь все сложнее, — он заглянул мне в лицо, с надеждой и легким оттенком отчаянья. — Это зависит не только от меня.
— А от кого?
Он что, совсем не высшая власть здесь, и кто-то так же способен распоряжаться его судьбой, как и моей?
— От тебя, медовая моя, лишь от тебя. Но не проси объяснить все тебе сейчас. Мы оба к этому не готовы, и станет только хуже. Давай просто спустимся и поедим, пока нам натопят помыться, а обо всем остальном говорить станем постепенно, день за днем.
Что же, противоречить не вижу причины. Вот только не пойду же я практически полуголой, о чем я и намекнула сидящему передо мной на пятках Бора многозначительным жестом.
— Одежда. У меня ее нет.
— У тебя тут полно одежды! — мужчина вскочил, что-то сделал с лампой, отчего в комнате стало намного светлее, и, подойдя к стене, распахнул один из здоровенных сундуков, коих стояло там не меньше пяти. — Я по дороге домой скупил для тебя каждый приглянувшийся кусок ткани и в Гелиизене, и в Аргасте. Здесь хватит, чтобы целыми днями рядить тебя да любоваться.
Он подхватил огромный ворох разноцветных нарядов и вывалил их на кровать рядом со мной.
— Вот, выбирай что угодно, Ликоли, — с гордостью сказал он и уставился на меня, ну прямо как мальчишка, ожидающий похвалы за свои старания.
И да, мое девчачье сердце растаяло при виде всех этих платьев, но гораздо больше от того, что я получила реальное подтверждение — он меня ждал и готовился, это не слова пустые.
Выбрав бело-голубое, довольно простое платье, я приложила его к груди и, наклонившись вперед, оставила робкий поцелуй на его колючей щеке.
Бора просиял и потянулся за моими губами, но сразу остановил себя, вздохнув досадливо и весело одновременно.
— Я умею ждать, — произнес он скорее уж себе, чем мне, и взгляд, которым он обласкал мое тело, снова пробудил уже знакомый влажный тягучий жар. — А с Друзой я разберусь, тебя это не должно волновать, Ликоли, не забивай этим голову.
Ну вот опять. Мой супруг думает, что я не могу противостоять наглой бабище и сникну под ее напором, как трепетное, легко ломающееся создание? Как бы не так! Все, что мне нужно, — это знать, что мои права на него исключительны, а она — всего лишь прошлое.
Ладно, это немножечко ложь. Или не немножечко. Осознавать, что здесь я не получила до сих пор никакого официального статуса рядом с Бора — это было… ну почти как ходить перед его людьми голой. Мое восприятие построения правильных отношений страдало от этого и от отсутствия понимания, как же это обретение положения законной супруги зависит только от меня. Но раз ответов получить сию минуту невозможно, то просто осмотрюсь и познакомлюсь пока с обстановкой.
ГЛАВА 12
Перед выходом из спальни, Бора натянул мне на ноги подобие уличных меховых сапожек, только ниже и легче, а плечи накрыл тончайшей, но поразительно теплой шалью, старательно расправив ее на спине, чтобы полностью укутать.
— Здесь сквозняки… я думаю, — деловито объяснил он. — Ты же не привыкла.
И это при том, что сам он покинул комнату в тонкой рубахе и босым.
Едва мы вышли, сразу же столкнулись с парнем, по виду чуть моложе Ронра, который прошмыгнул в спальню, неся в охапке аккуратно уложенные наколотые дрова. Я не заметила там камина или печи, так что проводила его немного озадаченным взглядом.
— Как ты, Зимри? — спросил его Бора. — Не скучаешь по матери?
Мальчишка фыркнул, задирая конопатый нос, но я уловила крошечную вспышку грусти в его светлых глазах.
— Да, небось, я не грудник, чтобы за мамкину юбку держаться, Предводитель, — нарочито заносчиво ответил он, но когда мой муж немного укоризненно покачал головой, чуть сник и пробормотал: — Скучаю, но мне пора становиться взрослым мужчиной, а ей начать жить наконец для себя, а не для нас, охламонов.
Главный анир только кивнул, одобрительно стиснул разок плечо парня и повел меня дальше.
К сожалению, только стоило нам спуститься вниз, Друза тут же появилась снова. Явно сторожила появление Бора и металась перед лестницей, злясь все больше. Мой собственный гнев вспыхнул, но разгореться ему с прежней силой я не позволила, а тяжелая рука Бора, нежно обнявшая мои плечи, очень мне в этом помогла.
Друза встала посреди короткого коридора, перегораживая дорогу, и мне показалось, что свое и без того полностью открывающее плечи платье она спустила еще чуть ниже, так что создавалось впечатление: дерни самую малость вниз — и оно просто свалится с нее под ноги.
— Я желаю поговорить с тобой, Бора. — Хоть глаза ее и оставались наполнены яростью, голос на удивление звучал мягко, я бы даже сказала, она почти мурлыкала, особенно произнося «желаю» и имя моего мужа, растягивая и беспардонно искушая, словно бесстыдно тыкала в наличие между ними интимности, мне до сих пор недоступной.
— Говори, — сухо ответил мужчина.
— Здесь? — задрала она правую бровь так высоко, что я бы не подумала, что такое возможно, и прямо глянула на меня, откровенно указывая на помеху, с ее точки зрения.
— Можно и за общим столом, мы с Греймунной очень голодны с дороги, — безразлично пожал плечами Бора, и я удивилась, услышав, как из его уст прозвучало мое имя. Всегда его считала грубоватым в произнесении, а у моего мужа вышло что-то рокочуще воркующее.
Друза прищурилась, шагнув к нам слишком уж близко и впиваясь глазами в лицо моего супруга.
— Хочешь говорить при ней? Не пожалеешь ее?
Кончик моего языка зачесался ответить нахалке, пусть и не слишком подобающе аристократке, но так, чтобы она в следующий раз подумала, стоит ли проявлять ко мне подобное пренебрежение, но Бора вдруг взял меня за руку, которую я, оказывается, сжала в кулак и, поднеся ее к губам, мягко поцеловал, почти насильно разжимая пальцы.