Бора до конца трапезы следил за мной, не то чтобы совсем украдкой, но и не давя пристальным вниманием, явно давая мне время на наблюдение за окружающими. Выждав немного после того, как я, наевшись досыта, полностью погрузилась в созерцание, супруг молча предложил мне свою руку и, пожелав своим людям «ночи без тревог», повел наверх.
Уже на первых ступеньках мое сердце стало ускорять удары, лицо — опять греться, а вены наполнились одновременно робостью и предвкушением. Я сглотнула и тут же сжалась от того, насколько это почудилось громким и очевидным, несмотря на шум, еще доносящийся из зала. Бора покосился на меня чуть настороженно.
— Тебе нечего бояться, Ликоли, — сказал он, погладив мою ладонь в своей большим пальцем, и я вздрогнула от этого простейшего движения. — То, что мы теперь в нашем доме, вовсе не значит, что правила между нами поменялись. Там, за дверями нашей спальни, мы будем обнаженными, но ты не станешь от этого беззащитной.
Я кивнула, сочтя за благо умолчать, что не один только страх сейчас разгоняет мою кровь, и как раз это и поднимает мое волнение на новый уровень и вносит сумятицу в мысли.
Раздеваясь, я отвернулась от Бора — все же смотреть на него в этот момент еще не была готова. Но отсутствие прямого визуального контакта никак не помогло справиться с трепетом, что все настойчивей захватывал меня. Всего лишь шуршание ткани за спиной, знание, что он точно так же снимает одежду, но сильнее всего воспоминание о нем, таком раскованном и естественном в собственной наготе, заставили мой пульс грохотать, а голову кружиться настолько, что я побоялась упасть и схватилась за спинку кресла перед собой.
— Ликоли? — тревожно спросил Бора, и его дыхание коснулось моей макушки и подобно потоку теплой воды скатилось на оголенные плечи и спину. — Ты здорова? Дорога слишком утомила тебя?
О, Даиг, он стоял так близко, что волоски на его торсе щекотнули возле моего позвоночника, и я обмерла, не понимая себя. Разум требовал отстраниться, мышцы же потянуло от порыва, наоборот, откинуться назад, к нему. Трусливая мыслишка соврать, что действительно разбита и не готова к чему бы то ни было, искушала меня пару мгновений, но я прогнала ее. Что бы меня ни ждало, лгать, тянуть время, жалко прятаться за нездоровьем не собираюсь!
«А может, дело тут вовсе не в гордости и смелости, Греймунна, и тобой руководят совсем иные мотивы?»
— Со мной все хорошо. — Голос вышел ломким и тихим.
— Пойдем помоемся? — предложил Бора и указал на дверь в дальней стене, которую я прежде не заметила.
Едва переступила порог, как замерла в недоумении, уставившись на почти точную копию моей личной ванной комнаты в Гелиизене. Зеркала, золоченые краны, раковина из розового полупрозрачного велина, яркие изразцы на стенах — все это было скопировано до мелочей, вот только вместо моей изящной ванны на вычурных ножках здесь посреди помещения располагалась огромных размеров деревянная кадка, в которую следовало забираться по небольшой лесенке. В ней без труда могло разместиться двое таких великанов, как Бора, и еще бы место осталось. Рядом располагалась небольшая топка, в которой потрескивали дрова, и от нее под эту кадушку-ванну уходила сложная система труб. В приличных размеров комнате царили интенсивное тепло и влажность, витали ароматы трав и дорогих ароматических масел.
— Ты всем довольна? — спросил предводитель.
— Не ожидала… такого, — удивленно заморгала я, отмерев.
— Я уже говорил: тебе вовсе не придется отказываться от всего, что доставляло тебе комфорт и удобство и что ты любила, Ликоли, — ответил Бора тихо.
— Спасибо. — Должна ли я сейчас обернуться и обнять его? Поцеловать снова? А почему нет, ведь у меня даже горло перехватило и от очередного подтверждения, что не просто он сидел тут дома, дожидаясь, пока меня доставят ему как трофей, игрушку, каприз победителя, думал обо мне, моем удобстве, пытался угодить и позаботиться.
Развернувшись, я приподнялась на цыпочках, порывисто прижалась губами к его щеке и только один удар сердца спустя поняла, в каком мы оказались положении. Мои соски прижались к его мощной груди, отчего от них по телу во все стороны брызнули обжигающие ручейки, просачивающиеся прямо к сердцу и сквозь него с сумасшедшей скоростью, а живота коснулась напряженная мужская плоть. Шарахнуться назад было бы так просто, и именно такой импульс возник первым, но в этот момент горячая твердость у моего пупка дернулась, оставляя на коже влажный след, и мое нутро сжалось, будто отзываясь на этот рывок, да с такой силой, что я выдохнула шумно, опускаясь на пятки и создавая этим шокирующее трение между нами.
Ощущение от краткого скольжения в местах, где мы соприкасались, напоминало ожог чрезмерной сладостью, но не на поверхности — со скоростью молнии его жар просачивался вглубь, вытворяя невообразимые вещи с моим сознанием и нервными окончаниями. Как безумная или опоенная дурманом, я прижалась к Бора чуть сильнее, не в состоянии постигнуть, что же такое испытываю, опять поднялась на носочки, судорожно захватив легкими его запах, и от новой прострелившей молнии внутри опустилась в прежнее положении, только гораздо медленнее, ловя каждый незнакомый отголосок. Что же это такое?
— Сделай так еще раз, Ликоли, если желаешь увидеть, как твой муж изольется рекой, словно не способный сдержаться мальчишка, — пробормотал Бора сипло, и только тогда я наконец заметила, как рвано он дышит, и удосужилась взглянуть ему в лицо, выплывая из омута настигших меня без всякого предупреждения впечатлений.
Смысл его слов дошел до меня не сразу, ему пришлось пробиваться сквозь плотный туман, тягуче-сладкой пеленой окутавший мой разум. В невозможно голубых глазах свирепствовал
голод, тяжкий, изнуряющий, зверский, обещающий поглощение безжалостное, не способное оставить от меня хоть что-то, и это заставило вернуться из мира странного безумия и понять, что и сама я хватаю воздух жадно и трусь, словно бесстыдная девка об абсолютно голого мужчину, который не скрывает своего вожделения. Пресветлая, ты вдруг лишила меня всех мозгов?
— Прости! — отшатнулась от мужа, и как только еще мои волосы не вспыхнули от того жара, что прилил к моим щекам!
— Извиняться ни к чему, жена моя долгожданная. — Бора немного наклонился ко мне, будто преследуя своим дразнящим шепотом, но при этом и не подумав коснуться хоть пальцем. — Если таково твое желание, я буду счастлив его исполнить.
— М… мое желание? — в замешательстве уставилась на него.
— Да. Желаешь увидеть, как легко можешь заставить меня пролить семя? Тебе даже рукой шевельнуть не придется, Ликоли, а я уже обращусь в поток половодный.
— Я не… — торопливо начала и тут же осеклась. «Не хочу?» Как бы не так! — Я не знаю.
Бора приподнял брови и наклонил голову чуть набок, а в его глазах появились лукавые искры. Пресветлая, как же я, должно быть, забавляю его своей неосведомленностью. От осознания этого к поджаривающему меня изнутри смущению добавились еще и раздражение, и решимость не выглядеть смешно.
— И как же нам узнать? — тихо спросил супруг.
— Просто попро… попробовать. — Я резко, не глядя вниз, опустила трясущуюся руку к его напряженной плоти и тут же отдернула и осеклась, когда Бора дрогнул и шумно вдохнул или, скорее уж, подавился воздухом от моего неловкого прикосновения.
Наш контакт длился лишь мгновение, но то, как ощущался мужчина там… это изумило, и я стиснула ладонь в кулак, сохраняя и мысленно изучая это впечатление. Жесткость внутри, и подвижная нежнейшая кожа снаружи. Словно кто-то нагрел почти до воспламенения великолепный рунаэсский бархатистый фродр и обтянул им основание из стали. Поверхностная мягкость взывала ко всему во мне, провоцируя коснуться еще, узнать больше, но вот твердость основания сразу же напомнила о дискомфорте и боли в собственном теле, и я невольно вздрогнула, не зная, как заставить себя продолжить, и это, видимо, не ускользнуло от Бора.
— Нет, Ликоли, попробуем-ка мы по-другому, — подмигнул он мне и повел к парующей ванне-кадке.
Я взобралась по лесенке первой, краснея от пристального, осязаемого взгляда супруга, и не смогла сдержать громкого стона-вздоха наслаждения, погрузившись в горячую воду по грудь. Анир последовал за мной, и оказалось, что эта ванна внутри снабжена еще и скамеечками для сидения. На одну из них и сел Бора и протянул мне руку.
— Иди ко мне, жена, — позвал он.
Я приблизилась и хотела сесть на его колени боком, как тогда на праздничной трапезе, но он покачал головой и потянул, вынуждая взобраться лицом к лицу. Садиться обнаженной на него само по себе было испытанием для меня, но вот так… Стоя на коленях на лавке, с бесстыдно распахнутыми бедрами над тем самым местом, что должно было вторгнуться в меня… Это случится прямо сейчас? Ему надоело ждать?
— Тш-ш-ш-ш, Ликоли. — Бора обхватил ладонями мои щеки, и только тогда я поняла, что трясусь всем телом. — Просто опустись, ничего сверх этого не прошу.
Хоть голос его звучал мягко и успокаивающе, я заметила, что в ярких голубых глазах свирепствует буря.
— Прости, что со мной вот так, — пробормотала я, снова чувствуя себя униженной, никчемной, не той, кого стоило бы желать… любить. За что? Я не могу даже дать своему мужу то, что наверняка он с легкостью получал от любой нормальной женщины. Той же Друзы.
— Ты не будешь извиняться! Уж не за такое и не тогда, когда мы голые! — рыкнул Бора слишком неожиданно после только что звучавшей нежности, что я, сильно вздрогнув, поскользнулась коленями и плюхнулась на него.
Мое лоно в таком положении прижалось к основанию его плоти, и все тело от макушки и до поджавшихся судорожно пальцев ног пронзила шокирующая огненная вспышка. Я уставилась на мужа, который стремительно раскинул свои сильные руки и сжал края ванны, словно срочно нуждался в чем-то, за что можно держаться. Или удерживать себя от чего-то?
Анализировать это я моментально перестала, когда его крепкий, подобно древесному, ствол дернулся между нами, а Бора быстро откинулся спиной на бортик и сдвинулся чуть ниже подо мной. Возникшее от этого трение окончательно ошеломило меня и выбило все остатки равновесия, связные мысли. Охнув, я вцепилась в его широкие плечи, иначе бы точно свалилась из-за сокрушительной дрожи, промчавшейся по телу. Ничего и близко такого я не испытывала прежде.