— Как зовут его?
— Никак! Бешеный, да и все!
— А чей он?
— Отцовский. У Свирепых отбил, — ответил теперь Ронра, но конюший наградил его строгим взглядом, и парень сразу заторопился: — Греймунна, пойдем уже домой.
— Я вернусь завтра, с угощением, — сказала я почти такому же трофею, каким являлась сама. — И ты будешь ждать меня, большой сердитый парень.
— Станешь так меня снова пугать, Греймунна, я тебя больше ни за что сюда не поведу, — ворчливо выговаривал мой нянь на обратной дороге.
— Так теперь я и сама знаю куда идти, — поддразнила его я, вызвав недовольное сопение, но оно тут же прервалось, когда плотный белый ком хлопнул ему прямо по уху.
А через долю секунды такой же врезался в мое плечо. Не то чтобы больно, но довольно чувствительно. Развернувшись, я увидела группу ребятишек лет пяти-семи, в руках у которых были еще такие же снежные шарики, и они их явно намеревались использовать по назначению — для обстрела. И глядели они при этом исключительно на меня, так что, выходит, Ронра прилетело по чистой случайности.
— Я вам сейчас таких наваляю! — рявкнул удивительно зычным голосом мой сопровождающий, и дети, резко поменявшись в лицах, побросали свои снаряды и бросились с визгом наутек.
Реагируя на их крики, из главного дома выскочило несколько женщин, и мне прямо глаза захотелось закатить от того, какими взглядами они зыркнули в мою сторону. Да-да, плотоядная чужачка хотела сожрать ваше потомство! Ох, Даиг, неужели все так все время и будет? Впрочем, это всего-то мой первый день на новом месте, не считая пребывания на пограничной заставе, так что рановато падать духом.
Нарга накормила нас на этот раз очень густой и наваристой похлебкой с мясом и овощами. Опять новый и непривычный вкус, но мне он пришелся по душе.
Решив немного побыть в одиночестве, я поблагодарила Ронра и поднялась в спальню, и провела несколько часов перебирая платья из сундуков, вспоминая дом и спрашивая себя, что же мне вообще тут делать. Все наряды, припасенные для меня Бора, были явно гелиизенского производства, местные женщины таких платьев не носили. Нарочно он, что ли, хотел выделить меня, подчеркнуть, насколько другая, словно и так это было не заметно с первого же взгляда. Из всей принятой у аниров одежды была только меховая. Заглянув еще в один сундук, увидела мужские рубашки и тот самый, подаренный Иносласом, кинжал и закрыла его, не чувствуя себя в праве рыться в вещах супруга.
Устав от мыслей, тихонько покинула покои и стала медленно спускаться по лестнице. Из трапезного зала доносились негромкие голоса, и я невольно прислушалась к ним.
— Тише ты, глупая! — узнала я в одном низковатое грудное звучание Нарги. — Болтаешь тут всякую чушь!
— И ничего не чушь! — возразили ей звонко. — Вештица она, как есть натуральная морская вештица!
— Да чтоб ты знала о тех вештицах, а тем более морских! — насмешливо ответила повариха, но от меня не ускользнули нотки сомнения.
Понятия не имею, что это за вештицы, и в курсе, что принято говорить, что подслушивать — это дурно, но, ради Пресветлой, я же во дворце правителя выросла! Уж мне-то ли не знать, что главное не быть пойманным на подслушивании, а за то, что используешь полученную таким неблаговидным путем информацию в своих целях, никто тебя не осудит. В Гелиизене было так, а здесь у меня и выбора-то особого нет. Говорить со мной откровенно даже по-доброму настроенный Ронра не собирался, благо хоть и скрывать это не слишком ему, похоже, было по душе, и это служит подобием утешения. Так что постою тут немного, навострив уши, тем более могу поспорить — разговор идет обо мне. Кого же еще обсуждать?
— А вот и знаю! — отозвалась упрямая, судя по голосу, совсем еще девчонка. — Я своими ушами слышала, как Зала говорила, что торговец Лома рассказывал как-то об этих вештицах морских. И все точно, как про чужачку эту.
— Имей уважение, девчонка, предводитель ее женой своей назвал перед всеми! — сделала попытку одернуть юную сплетницу Нарга.
— Ой, подумаешь! Это по-ихнему, по иноземному, жены — не жены, по-нашему — она ему никто!
— На ту, что ему никто, мужчина так не глядит, как наш Бора на эту Греймунну, — возразила повелительница кухни. — Хотя имечко, конечно, язык сломать.
— А потому и смотрит, что она вештица вероломная и его околдовала! — настаивала на своем девушка. — Лома все как про нее говорил: и волосья у них черны, как ночь, да еще крутятся и пушатся, и с лица темны, и ростом невелики, телом тонки, не то что наши девы, и глаза — глянешь, и утоп, и без воды им никак! С чего бы наш предводитель удумал у себя в покоях все перестраивать к ее приезду и эту… ванную там городить? Всю жизнь и мы все, и он сам в банях мылся — и ничего, а тут — на тебе! Ванну подавай!
— И с какого боку тут ванна евойная? — хмыкнула стряпуха.
— Да, чего ты кадушку-то здоровенную сюда приплела? — Вопрос не принадлежал двум первым собеседницам, и на заднем плане поддакнули несколько человек. Да там, судя по всему, целое собрание по обсуждению моей персоны.
— А с такого! — торжествующе повысила голос девушка. — С такого, что у нее под платьями этими пышными хвост есть, и нельзя ей вместе с нами мыться, а без воды никак, морская же она! Мокнуть должна и не раз на дню!
В трапезном зале наступило затишье в несколько секунд и вдруг кто-то рассмеялся первым, а следом и остальные женщины захохотали.
— Ой и дурная ты, Лиса! — сквозь смех выдавила Нарга. — Ну как есть дурная! Чтобы наш-то Бора, да хвостатую в постель потянул! Да еще и ездил за ней в такие дали!
— Смейтесь сколько хотите! — обиженно выкрикнула девушка. — Сами вы неумные! Мозгами-то пораскиньте хоть! Ехал наш предводитель в этот ихний Гелизель разве себе за бабой? Он вон воинов своих подженить хотел, а у самого было давным-давно все с Друзой слажено.
А вернулся, и на тебе! Сам не свой, спать — не спит, есть — не ест, по дому днями бродит, по лесам ночами как оглашенный бегает, все переделывать взялся, да и Друзе от ворот поворот! Ведь любовь у них кака была — завидки брали, а теперь и в сторону ее не взглянет, все на чужачку свою не насмотрится.
— Да слушай ты больше ту Друзу брехливую, Лиса! — вмешалась в спор новая участница. — Любовь та сто лет, как сгинула!
— Вам-то знать откуда! У Бора с Друзой и дочка вон!
— Так и что, что дочка? В диалы она предводителю метила, вот и родила! Да только наш Бора не дурак, чтобы с такой ушлой бабой связываться. Думаешь, совсем он без памяти и забыл, как она брата его выбрала?
— Простил он ей то давным-давно, — не сдавалась упрямица. — Не простил бы, зачем миловался да дите заделал?
В зале опять взорвались в смехе.
— Да не мужик он, что ли, живой, чего не миловаться, коли сама под него подлегла, когда он после драки-то не остыл, да еще и с луной подгадала!
— Вот как начнет эта вештица портить все кругом, детей ваших хворями награждать, тогда смеяться не станете! А я вот буду права! И знаю, как ее на чистую воду вывести!
— Ну раз знаешь — так сказывай! — постановила Нарга.
— Лома говорил: рыбу есть они ни за что не могут. Рыба на столе для этих морских — все равно, что человека али анира зажарь да подай на блюде! Дурно ей будет, взбесится и всю натуру свою настоящую покажет!
— Ну и как, познавательно? — раздался хриплый шепот над самым моим ухом, и я едва не завизжала с перепугу.
Крутнувшись на пятках, столкнулась лицом к лицу с тем самым аниром-грубияном с травмированной рукой и шрамом. Вада, кажется. Смотрел он на меня мрачнее некуда, будто мечтал заставить развеяться, как дым, силой мысли, но как раз осуждения в его глазах не было, так что я быстро взяла себя в руки и с вызовом вскинула подбородок.
— А как вы думаете? — так же шепотом ответила ему. — Другого-то способа получить побольше информации у меня нет.
Мужчина прищурился, становясь как будто еще злее.
— Информации, говоришь. Ну-ну, — ухмыльнулся он зловеще. — Ты ведь за ней сюда и приехала, племянница правителя, и пса своего на хвосте притащила?
Не знаю уж почему, но я почувствовала себя оскорбленной. То есть понятно, что не в моем положении удивляться или обижаться на такое предположение воина, потому что оно самое что ни на есть логичное, тем более что главный руниг последовал за мной точно не как компаньонка-землячка для задушевных бесед одинокими вечерами. Но все равно…
— Я сюда приехала, потому что иного выбора мне не было предоставлено, онор Вада, — тихо, но гневно процедила я. — Никто не удосужился спросить меня, хочу ли я этого, так же как никто не утруждается и здесь узнать, что я собой представляю. Зачем, все ведь и так со мной ясно, да? Для своих — откуп, чтобы замазать глупость и недальновидность, для этих женщин — чужачка, колдунья, что только и думает, как бы нагадить, для вас — шпионка, для предводителя — прихоть, забавная экзотика. Знаю, что всем наплевать, но я всего лишь собираюсь научиться нормально жить там и в тех условиях, коих я сама для себя не выбирала.
Анир смотрел на меня с полминуты, хмурясь и кривясь, похоже, сдерживаясь, чтобы не сказать что-то не особенно вежливое или приятное, но потом взял и передумал.
— Что до твоих, меня да бабья болтливого — все верно, кресса, а вот на Бора ты не греши, не говори, о чем еще не ведаешь, — строго нахмурившись, возразил мужчина и пошел в сторону зала.
— Ну да, не знаю, потому как никто лишнего слова-то и не скажет, — бросила я ему в спину.
— Придет время — никто ничего скрывать не станет, — ответил Вада и исчез в дверном проеме.
— Чего напридумывали, трещотки бестолковые! — громыхнул через секунду его голос в трапезной. — Нашли у кого правды искать — у пропойцы и бабника, торгаша-неудачника! Да этот Лома для того в Гелиизен и таскается, чтобы от своей бабы гульнуть, да тамошним пенным заливаться по самые брови! Ему каждая тамошняя девка с пьяных глаз — вештица, и не в глазах он тонет у них, а напивается и все деньги на кой-чо другое спускает, а потом и сочиняет не пойми что.